Я остановился подробно на этом для того, чтобы выяснить, почему Екатерина не только покорилась судьбе, но и употребила все средства, пошла навстречу союзу, который, как можно было видеть, не сулил ей личного счастья.
Темным пятном, и притом очень резким, в жизни Екатерины был ее жених. Петр был полной противоположностью Екатерине, цветущей, жизнерадостной, тактичной, умной, развитой не по летам женщины, которая очаровывала всех окружающих. Петр был больной, раздражительный человек, никого не любивший и никем не любимый. Этот принц и от природы получил не много даров, а нелепое воспитание искалечило его и сделало полуидиотом.
Петр нескольких лет лишился матери, ail лет отца; до 7 лет он был на попечении женщин, а затем его сдали на руки офицерам, которые стали учить его военному строю, произвели в унтер-офицеры и посылали на караулы и дежурства. Мальчик пристрастился к военщине: когда происходил парад, то он бросался к окну, чтобы любоваться этим зрелищем; наибольшим наказанием для Петра было, когда занавешивали окна, и он не мог видеть солдат.
После смерти отца мальчика сдали обер-гофмаршалу Брюммеру; это был злой интриган, тупой и развратный человек, более способный выезжать лошадей, чем воспитывать людей. Его воспитательная система вредно отразилась и на физическом, и на моральном развитии Петра. За столом он всегда бранил Петра и грозил наказать, так что тот сидел ни жив, ни мертв, и ничего не ел; нередко Петра и совсем оставляли без обеда. Другие наказания были таковы же: его ставили голыми коленями на горох, привязывали к столбу, секли. Петра редко пускали на воздух; даже летом, когда все гуляли и играли, он в комнатах должен был танцевать с дочерью Брюммера.
Петра попеременно учили то русскому, то шведскому языку, смотря по тому, на какой престол ему открывалось больше шансов (Петр был внуком русского императора Петра I и шведского короля Карла XII); сообразно с этим к нему ходил то пастор Хоземан, то иеромонах русской посольской Кильской церкви. В результате принц не знал ни русского, ни немецкого Закона Божия, а потом по религиозным убеждениям был даже более лютеранином, чем православным. Его учили и латинскому языку, но он вселил в него только отвращение и настолько сильное, что, уже будучи русским императором, Петр приказал сжечь все латинские книги придворной библиотеки.
Когда Петр попал в Петербург, то кроме отвращения к науке он ничего не имел. Но дело нельзя бросить так, и его принялись учить русскому языку. Уроки Исаака Неселовского по русскому языку пропали даром. А Симон Тодорский Закону Божию Петра не выучил, а русскому языку обучил. Чтобы пополнить общее образование Петра, Елизавета пригласила ученого шведа Штелина, чтобы с приятным сочетать полезное. Три года Штелин смотрел с Петром картинки, делал модели, расписывал русскую историю по медалям Петра Великого, смотрел планы и чертежи и т. д. Когда ученику не сиделось, то Штелин ходил с ним. Учитель пользовался всяким предлогом, чтобы сообщить ученику знания, и этим отравлял ему и занятия, и игры. Он старался все использовать, например, проходя по комнатам, он указывал на расписанные плафоны и попутно проходил мифологию; если попадалась им на глаза какая-нибудь машина, то Штелин объяснял тут же ее механизм; если им случалось увидеть пожар, то учитель объяснял Петру пожарные инструменты; на аудиенциях его обучали придворному этикету и т. д. Эти не то занятия, не то развлечения, мешание дела с бездельем, не приучили мальчика к серьезному труду. Строгие требования были лишь относительно танцев, которые он проходил 4 раза в неделю, танцуя с фрейлинами. Таково было умственное и физическое воспитание великого князя.
Не лучше обстояло дело и со стороны моральной. С Петром грубо обращались, унижали его чувство достоинства и часто поступали несправедливо. Брюммер раз чуть не побил Петра палкой и только заступничество Штелина спасло его от этого наказания. Петр как бы застыл в ребячестве и вышел немощным и раздражительным. Он стал искать развлечений у лакеев, слушал их грубые рассказы и сам хвастал, что раз с отрядом голштинцев он разбил датчан; то часами Петр занимался тем, что расставлял оловянных солдатиков. Великий князь рано загрязнил свое воображение и приучился пить. Все усилия исправить его были тщетны.
Елизавета была в отчаянии и поэтому рада была женить Петра. Петр тоже обрадовался этому, так как своей невесте он мог говорить все, что ему вздумается. Он и поспешил заявить ей, что она сосватана ему и, хотя он любит другую, но рад жениться на ней. «Я краснела, слушая его, — писала Екатерина, — но благодарила его за откровенность, а в глубине души дивилась его бесстыдству». Иная девица пришла бы от этого в отчаяние, но Софья, закрыв глаза на то, с кем ей придется жить, думала о новой жизни, какую ей придется вести, и стала готовиться к ней.
Готовясь к своему новому положению, она стала учить русский язык и православное вероучение, часто вставая для этого по ночам. Занимался с ней Симон Тодорский. Раз Екатерина простудилась во время своих занятий и чуть не умерла: это сильно тронуло Елизавету, что Екатерина живота своего не щадит для познания православной веры; расположение Елизаветы еще усилилось, когда больная Екатерина пригласила к себе не лютеранского пастора, а православного священника. Судьба благоприятствовала Екатерине. В лице Симона Тодорского она получила облегчение для перехода в православную веру. Это был образованный богослов, который внутренний смысл ставил выше обрядностей. Тодорский обращал больше внимания не на различия, а на сходства православного и лютеранского вероучений. После его уроков Екатерина писала: «Я не вижу различий между лютеранством и православием».
28 июня 1745 года принцесса Софья приняла православие и была наречена Екатериной Алексеевной; в тот же день она обручилась с Петром. Твердо шла Екатерина к своей цели. Когда захворал Петр, то Екатерина нежно ухаживала за ним; эта нежность и участие сильно тронули Елизавету, тем более что они были незаслуженными. Петр продолжал играть в куклы и в карты с лакеями. Императрица пришла в ужас, узнав о занятиях Петра с лакеями, и приказала Штелину стеречь его от лакеев, которые учили его, как обходиться с женой. Великий князь был капризен и в 17 лет стал уже настоящим самодуром.
По мере того, как приближалось время свадьбы, Екатерина становилась все меланхоличнее. «Сердце не предвещало счастья, — писала она, — но в глубине души было что-то, что не оставляло меня никогда, что я добьюсь самодержавия». Это что-то было уверенностью, что ее жених недолго будет государем и что она сама станет на его место. Этим объясняется то, что 25 августа 1745 года Катерина стала женой Петра.
Целых 17 лет ждала Екатерина осуществления своей мечты. За это время она претерпела много опасностей, но это в это время она прекрасно изучила среду, в которой ой придется действовать, образовала свой ум, овладела искусством приноравливаться к людям, одним слоном, приготовилась к роли правительницы.
Семейная жизнь не удавалась Екатерине, Петр открыто признавался ей, что он любит одну фрейлину. У Петра были и другие симпатии и он был холоден к Екатерине. При таких условиях семейная жизнь была тяжела: каждый жил своими интересами, своими привязанностями и, надо сказать, своим сердцем.
До 17 лет великий князь продолжал детские забавы. Из лакеев он устраивал полки, наряжал их солдатами, устраивал службу, при этом грубил и позволял себе непристойные шутки. После людей Петр переходил к игрушкам, к оловянным солдатикам, делал им разводы, смотры, караулы. Все праздники Петр праздновал особым салютом: на столе, где стояли его солдатики, у него был особый шнур, натягивая и спуская который, он издавал звук, напоминавший ему ружейный залп. После кукол Петр принимался за собак и, дрессируя, бил их нещадно хлыстом, так что неистовый визг наполнял комнаты. Иногда Петр принимался терзать уши окружающих игрой на скрипке. Чаще же всего Петр просто ходил и болтал всякий вздор. Екатерина не чаяла, когда он уйдет от нее, до того тягостно было его присутствие; отношения между ними были невозможные. В церкви Петр вел себя непристойно, бранился, показывал язык, за столом он сыпал непристойными шутками и издевательствами. Елизавета не знала, что делать, и приказала канцлеру Бестужеву сочинить указ, чтобы окружающие удерживали великого князя от непристойных поступков, «чинимых во младости лет».