Крестьянская реформа была, конечно, самым крупным по своему значению делом, в котором принимал участие великий князь и коему он своим участием оказал великие услуги. Но такие же услуги оказаны им и другим реформам Александра II, и прежде всего судебной.

Бели в деле крестьянской реформы Константин Николаевич только предупредил брата, ранее него составил комитет по вопросу об отпуске на волю крестьян морского ведомства, ранее него освободил этих крестьян (охтинские крестьяне были освобождены 10 апреля 1858 года), то в деле судебных преобразований великий князь явился уже до известной степени инициатором. Но и тут его инициатива чужда была влияния готовых идей; он сознал зло прежде, чем знал, как его устранить, за идеями пошел в Европу уже тогда, когда приступил к улучшениям. Вступив в управление морским министерством, великий князь столкнулся с волокитой и жестокостью, отличавшими дореформенное правосудие. Поэтому уже в 1855 году при аудиториатском департаменте была образована особая комиссия для переработки правил о наблюдении за скорейшим решением дел и об отчетности в их производстве. По представлению морского министерства состоялся ряд высочайших повелений (9 марта 1855 г., 4 июня и 5 октября 1856 г., 5 мая 1858 г.), коими определялось, что "лица, состоящие под следствием и судом, доколе не будут обвинены, не суть еще преступники и посему могут быть лишены свободы единственно для необходимой предосторожности; во всяком случае обращение с ними должно быть согласно с справедливостью и человеколюбием". Но отдельными мероприятиями нельзя было, конечно, улучшить вскорости морское судопроизводство. Поэтому в июле 1857 году великий князь образовал при аудиториатском департаменте морского министерства особый комитет для составления проекта морского судного устава на новых, современных началах. Для ознакомления с этими началами и собрания материалов за границей генерал-аудитор флота П. Н. Глебов был командирован во Францию. Результатом этой командировки был составленный Глебовым проект устава морского судоустройства и судопроизводства, в основу которых были положены действительно новые начала: самостоятельность судей, состязательный устный процесс, гласность уголовного процесса и обеспечение защиты обвиняемого. Проект был напечатан в 1860 году и тотчас же разослан высшим правительственным учреждениям, судебным чинам, юристам, профессорам университетов. В следующем году морское министерство напечатало уже два тома "отзывов и замечаний разных лиц на проект устава о военно-морском суде". Значение этого шага великого князя было огромное. Своим проектом он смело поставил на очередь общую судебную реформу. Уже в некоторых из присланных отзывов предрекалось, что введение его в действие повлечет за собой коренное преобразование всего судоустройства и судопроизводства как военного, так и гражданского. Действительность превзошла ожидания в том смысле, что проект оказал свое действие даже раньше своего осуществления. К государственной канцелярии были прикомандированы выдающиеся юристы, которые выработали "основные начала или положения для нового судоустройства и судопроизводства, удостоившиеся 29 сентября 1862 года высочайшего утверждения. Это те самые начала, которые легли в основание судебных уставов 1864 года, одинаковые с началами, которыми был проникнут и проект морского министерства 1860 года. Сам великий князь Константин Николаевич во всеподданнейшем отчете 1880 года констатировала что проект военно-морского судебного устава 1860 года много содействовал принятию решения подвергнуть все наше судопроизводство и судоустройство коренному преобразованию [164].

Еще прежде, чем введем был новый суд, 17 апреля 1863 года состоялась отмена телесных наказаний. Константин Николаевич и в этом деле сыграл не последнюю роль. Он уже давно заявил себя противником телесных наказаний. Его орган "Морской Сборник" с половины 50-х годов выступил против розог, шпицрутенов и кошек; сам великий князь в 1860 году издал строгий приказ, запрещавший морским офицерам собственноручные расправы с матросами. Поэтому, когда князь Н. А. Орлов в марте 1861 года представил государю записку об отмене телесных наказаний, великий князь в своем письменном отзыве горячо поддержал князя Орлова и своей авторитетной аргументацией сильно содействовал проведению гуманного закона, находившего себе, однако, таких сильных противников, как митрополит Филарет. Не без содействия великого князя Константина Николаевича изменилось и положение печати. По его распоряжению, явившемуся для своего времени смелым нововведением, в "Морском Сборнике" уже с 1853 года стали публиковаться правительственные распоряжения по морскому ведомству, донесения о плаваниях, извлечения из годовых отчетов и ревизий. В конце 50-х годов великий князь допустил в "Морском Сборнике" гласное обсуждение проектов преобразований, задуманных морским министерством, а затем и проектов, имеющих общегосударственное значение. Выше было уже указано, что по настоянию великого князя разрешено было обсуждать крестьянскую реформу всем журналам. "Гласное обсуждение", "страх общественного порицания" Константин Николаевич считал полезными для государственного дела и всех состоящих на государственной службе лиц. Все это, несомненно, подготовило почву для нового законодательства о печати, которое осуществилось 6 апреля 1865 года, когда великий князь был уже председателем Государственного Совета. Состоя в этом звании, а также председателем особого присутствии по предварительному рассмотрению устава о воинской повинности, великий князь явился поборником положенного в основу его принципа всеобщей воинской повинности "без различия званий и состояний". Его участие в этом деле признано было государем, который благодарил его за теплое участие в этом деле. Такое же теплое участие проявлял великий князь и к реформам земской и городской, хотя и не принимал в них прямого участия, и ко всем другим прогрессивным мероприятиям 60-70-х годов [165].К нему льнули поэтому все либералы Государственного Совета и министерств, у него искали сочувствия и поддержки; и он стал как бы их вождем, около которого они группировались, под стягом которого шли на бой.

Деятельность великого князя протекала при сочувствии не только либеральной бюрократии, но и значительной части тех общественных элементов, которые привлекались к разработке реформ крестьянской, судебной, земской и городовой. Не удивительно поэтому, что великий князь являлся поборником постоянного организованного союза между бюрократией и обществом в лице его представителей в деле разработки законов и важнейших мероприятий. В самый разгар реакции, после отклонения известного адреса московского дворянства, просившего государя "довершить основанное им государственное здание созывом общего собрания выборных людей от земли русской для обсуждения нужд, общих всему государству" (адрес был представлен 11 января 1865 года); по-видимому, уже после каракозовского выстрела великий князь Константин Николаевич входил к государю с представлениями в таком же роде, как и в адресе московского дворянства, и подавал ему об этом докладную записку. В то время представление великого князя не имело успеха [166]. Но Александр Николаевич вспомнил о нем в начале 1880 года, когда во всей силе обнаружились результаты отчуждения правительства от общества, когда правительство изнемогало в борьбе с революционным террором. По желанию государя, представление великого князя, измененное согласно с новым состоянием русского законодательства, было обсуждаемо в особом совещании 22, 23, 25 и 30 января и вновь было отклонено [167]. Из записки, написанной великим князем вскоре после этих заседаний в целях развития его взгляда и опровержения выслушанных им возражений, видно, какими побуждениями и соображениями руководствовался великий князь в своем представлении и как он хотел организовать единение между правительством и обществом в деле государственного строительства. Великий князь констатирует, что, не говоря уже о безумных мечтаниях людей крайних, помышляющих о совершенном перевороте государственного нашего строя или, по крайней мере, об ограничении самодержавия, у большинства мыслящих лиц, умеренных и преданных правительству, преобладает одна и та же мысль: "До государя правда не доходит; администрация и бюрократия нами завладели; чиновничество стоит неодолимой стеной между государем и его Россией; государь окружен опричниками" и т. п. "В сетовании этом, — заявляет великий князь, — обнаруживается то истинно серьезное желание, которое может и должно быть удовлетворено". Но как это сделать? По мнению великого князя, в данном случае "заботливое применение и дальнейшее развитие добрых начал, существующих уже в отечественном законодательстве, должно быть безусловно предпочитаемо заимствованию иностранного, не всегда соответствующего нашим потребностям". Таким путем представляется возможным "достигнуть желаемой цели без малейшего прикосновения к священным правам самодержавия". Этих добрых начал в нашем законодательстве великий князь находил три: во-первых, право заявления своих нужд, данное сначала дворянству, а затем распространенное на земские собрания и городские думы; во-вторых, предоставляемое дворянству право выбирать депутатов от каждого уезда для объяснения правительству ходатайств дворянства, в-третьих, право, предоставляемое департаментом Государственного Совета приглашать к совещанию и лиц посторонних, от коих по существу дела можно ожидать полезных объяснений. Исходя из этих начал и признавая необходимым несколько развить их, придав им значение более общее, Константин Николаевич предложил "воспользоваться ими для созыва, по мере надобности, при государственном совете совещательного собрания из экспертов или гласных, особо избираемых для сего губернскими земскими собраниями и городскими думами наиболее значительных городов". Собранию этому он предлагал поручить "предварительное рассмотрение законодательных предположений, требующих ближайшего соображения с местными потребностями, а также предварительное обсуждение ходатайств земских и дворянских собраний и городских дум". Великий князь разработал свое предложение и в подробностях, определив состав "совещательного собрания гласных", порядок их избрания, компетенцию и порядок делопроизводства. Одна из статей его проекта гласила, что "в гласные не могут быть избираемы лица, состоящие на службе по определению от правительства, а равно присяжные поверенные, их помощники и поверенные по судебным делам". Эта статья была результатом тех замечаний, которые были сделаны (наследником-цесаревичем) на записку великого князя в январских заседаниях. "Весьма вероятно, — говорили великому князю, — что избрания в гласные будут домогаться — и в действительности нередко достигать — не одни люди серьезные, знающие потребности своей местности, а наряду с ними и пустые болтуны, преимущественно адвокаты, которые будут заботиться не столько о пользе общей, сколько о приобретении себе популярности, возвышения или иной выгоды". Принимая это во внимание, великий князь исключил из своего проекта всякую публичность в заседаниях "совещательного собрания гласных" [168].