– Егор Трубников? – уточнил Протей и перевел взгляд на Лену. – Неужели тот самый?

Лена промолчала.

– Самый тот Трубников Егор, – с издевкой ответствовал Егор. – Как я погляжу, имя имя известно далеко за пределами родного города.

– Ваше имя известно далеко за пределами вашего родного мира, – заметил Протей со своей ненатуральной приклеенной улыбкой. – Правда, известно лишь немногим: мне, Лене и, пожалуй, еще троим в этом городе.

Копаев сразу догадался, кто эти трое, упомянутые, но не названные Протеем.

– Позвольте узнать, зачем вы пожаловали сюда, Егор? – вкрадчиво поинтересовался Протей.

– Я пришел сюда за Леной, – ответил Егор твердо. – Я хочу забрать ее с собой.

– Вот как? А она хочет, чтобы вы забрали ее с собой? – Голос Протея стал еще вкрадчивее, а сам он стал похож на змею, затаившуюся перед убийственным броском. – Вы спросили ее об этом?

Егор повернулся к Лене.

– Хочешь уйти со мной?

Лена молча кивнула, на Протея она старалась не смотреть.

– Ты хочешь уйти с ним? – Протей повысил голос. – Отвечай!

– Да, – прошептала Лена, закрывая глаза; по ее щекам тели слезы. – Да.

– Смотри на меня! – приказал Протей. – Отвечай: ты хочешь бросить свою семью? Хочешь уйти – теперь?

– Что вы себе позволяете? – вступился за подругу Егор. – Кричите тут, как не знаю кто. Сказали же вам…

– Молчать! – рявкнул Протей. – Никто никуда не уйдет, пока я не позволю!

Неожиданно он сбавил обороты и улыбнулся – холодно‑холодно. Зловеще.

– Существует, однако, небольшая проблема: двое принцев – это слишком, мне нужен только один.

Так, начинается, – подумал Егор, положив правую ладонь на крышку чертежного футляра. – Может остаться только один – это мы уже проходили.

– Так за чем же дело стало, – сказал Копаев. – Один из нас просто уйдет. Меня, например, здесь ничто не держит.

Его и впрямь уже ничто не держало – видимо, Протей не мог контролировать сразу несколько человек.

– Никто никуда отсюда не уйдет! – Протей резанул по Копаеву бешеным взглядом. – Все решится прямо здесь. Вы оба решите это между собой – кто останется… в живых!

Егор, конечно, с первых мгновений своего пребывания в прозекторской обратил внимание на меч, который Копаев стискивал в руках, и теперь, после слов Протея, он быстро свернул крышку с четрежного футляра, выхватил оттуда Сайдвиндер и обнажил клинок.

– Держитесь от меня подальше, Марк Анатольевич, – предупредил Егор Копаева. А Лене, на миг оглянувшись через плечо, сказал: – На всякий случай отойди к стене.

Лена беспрекословно повиновалась, отошла к стене и вжалась в угол.

Протей улыбался; улыбка у него была исключительно мерзкая, выдававшая его радостное предвкушение кровавого зрелища.

Кровь, – подумал Егор. – Ему нужна кровь.

– Делать нечего, – вздохнул Копаев и шагнул вперед, оставив Протея немного позади и слева.

Егор заметил, что Копаев держит меч обратным захватом – большой палец его правой руки был направлен к изумруду в навершии эфеса. Хреново, – коротко подумал Егор; в приемах ведения боя, когда противник держит меч подобным образом, ему практиковаться не приходилось.

А Копаев зачем‑то подмигнул Егору правым глазом. Егор предположил, что это какая‑то военная хитрость, напрягся и приготовился отразить атаку. Копаев же, стремительно выхватив меч, повернулся влево и одним широким движением клинка полоснул Протея по шее. Егор видел выражение крайнего изумления, которые еще успели сформировать лицевые мышцы Протея, прежде чем его тело рухнуло ничком. Отрубленная голова отскочила и покатилась по полу, слегка подпрыгивая, словно свалившийся с овощного лотка кочан капусты; из обрубка шеи рекой лилась темная кровь.

Егор, закаленный зрелищем сэппуку, совершенным Ёсицунэ, на произошедший кровавый эпизод отреагировал относительно спокойно, блевать на пол не стал, только быстро отвернулся. Копаев же словно только тем и занимался, что всю жизнь чужие головы рубил – он взмахнул мечом, стряхивая с клинка капли крови, и вложил его в ножны. Хуже всех пришлось Лене: отрубленная голова Протея подкатилась прямо к ее ногам и уставилась на нее вытаращенными глазами. Заметив, что Лена медленно сползает по стене, и лицо ее белее мела, Егор рванулся к ней, бросив меч. Он едва успел подхватить девушку на руки уже возле самого пола. Лена была в глубоком обмороке.

– Егор? – позвал Копаев.

Егор, держа на руках Лену, осторожно повернулся.

– Что, Марк Анатольевич?

– Ты очень эффекто здесь нарисовался, – сказал Копаев. – Иожешь проделать это еще раз, только в обратную сторону?

– Могу, – сказал Егор. – Только…

Только вот нужно было держать Лену, держать эмберский козырь, и меч, конечно, никак невозможно было бросить. А еще Копаев…

Ну, Копаев, положим, и сам мог держаться за Егора. А меч? Но есть ведь футляр.

– Марк Анатольевич, – попросил Егор, – пожалуйста, возьмите мой чертежный футляр и уберите туда оба меча.

Копаев быстро исполнил просьбу и вопросительно посмотрел на Егора – что дальше?

– Теперь достаньте козырь из кармана моей рубашки… нет, не этот, другой. Да, дайте мне его в правую руку.

Поданную Копаевым карту с рисунком двора, находившегося где‑то в ином мире, Егор зажал между пальцами. И он по‑прежнему держал на руках Лену.

– Держитесь за меня, Марк Анатольевич, держитесь крепче.

Копаев вцепился в левую руку Егора чуть повыше локтя; пальцы у него были как клещи.

Егор вглядывался в карту и чувствовал, как она холодеет, студит кончики пальцев. Все было как раньше: рисунок – оживающий, расцветающий, разворачивающийся вширь и вглубь… И один короткий шаг, похожий на падение в бездну…

Егор стоял в тихом городском дворе, возле дома своего местного двойника, держал на руках Лену, так и не очнувшуюся от обморока; Копаев за его левым плечом шумно выдохнул и ослабил хватку.

Про себя Егор отметил одну странность: он уходил отсюда вечером, пробыл в другом мире всего несколько минут, а вернувшись, увидел, что здесь уже снова утро. Утро следующего дня.

12

Егор‑хозяин и Копаев сидели на кухне вдвоем и пили только что сваренный хозяином кофе. Даже после почти получасовых водных процедур в ванной Егор‑хозяин выглядел хмурым и невыспавшимся. Он и был хмурым и невыспавшимся; накануне он просидел за компьютером до глубокой ночи, лег поздно, а внезапно нагрянувшие гости выдернули его из постели ни свет ни заря.

– А я вас знаю, – вдруг сообщил Егор‑хозяин Копаеву. – Я вас видел однажды вместе с Ворониным.

– Это был не я, – сказал Копаев. Другой Егор уже успел объяснить, что хозяин квартиры отнюдь не доводится ему братом‑близнецом, и что они, вообще, пока не дома, а так сказать, на полпути.

– Так вы тоже пришелец из параллельного мира? – спросил Егор‑хозяин.

Копаев устало усмехнулся и кивнул:

– Тоже.

– У вас одежда кровью запачкана, – со старательным безразличием заметил Егор‑хозяин.

– Это не моя кровь, – сказал Копаев с безразличием неподдельным.

– Чья же?

– Одного зловещего упрямца.

На кухню вошел Егор‑гость; привычно, как у себя дома, достал из стенного шкафчика большую кружку, налил себе кофе, сел за стол и принялся сооружать сложный бутерброд из хлеба, масла и сыра.

– Ну, как она? – поинтересовался Егор‑хозяин.

– Плохо. – Егор‑гость поморщился. – Не разговаривает, не шевелится, смотрит в одну точку. Посадишь – сидит, положишь – лежит. Словно кукла какая‑то.