Сом переадресовал вопрос самому Копаеву:

– Чего это ты здесь делаешь?

– Трамвая жду, – ответил Копаев с гаденькой ухмылкой. Он рассчитывал, что ухмылка выведет парней из себя и он не ошибся.

– Че ты лыбишься? – спросил Ерш у Копаева, на этот раз напрямик.

Копаев не снизошел до ответа, продолжая ухмыляться.

– Проваливай отсюда. Живо, – процедил Ерш, зло прищурившись.

– По воде? – осведомился Копаев. Он уже давно сообразил, что Ерш и Сом не покатают его на своей лодке по доброй воле.

– Как хочешь, – отрезал Ерш. – Считаю до трех. Раз…

Копаев не тронулся с места.

– Два…

– Два с половиной, – сказал Копаев, возобновляя гадкую ухмылку.

Ерш сделал знак Сому, и они оба стали надвигаться на Копаева с двух сторон; намерения у них были недвусмысленные.

Копаев не выглядел силачом, он был невысок ростом и неширок в плечах. Но его внешний вид был обманчив: с юнощеских лет Копаев каждый день уделял значительное количество времени физическим упражнениям и приемам рукопашного боя. Так что Ерш и Сом зря надеялись на легкую победу. Они вообще зря надеялись на победу.

Сом первым взмахнул своим тяжеленным кулачищем, но по лицу Копаева почему‑то не попал. Промахнувшись, он потерял равновесие, а Копаев еще и подтолкнул его и подставил ножку, и Сом упал под ноги Ершу. Ерш запнулся за своего приятеля, повалился вперед, со всего маху неудачно врезался лицом в колено Копаева, и сознание его померкло. Сом попытался подняться, но на затылок ему грохнулось что‑то тяжелое и очень твердое (это был кулак Копаева), и он тоже отрубился.

На улице узнаваемо провыла сирена. Копаев поднял голову – к причальному плоту морга приближалась моторная лодка, раскрашенная в два цвета – белый и синий.

– Вот‑те нате, – проворчал Копаев. – Как всегда – вовремя.

Милицейская лодка причалила к плоту без лихаческих фокусов. Копаев стоял и смотрел, как из лодки, один за другим, выбираются три сержанта и один лейтенант. Сержанты, как недавно Ерш и Сом, обошли Копаева с боков и встали на расстоянии вытянутой руки – один слева, двое справа.

– Так‑так, – проговорил лейтенант, останавливаясь над поверженными Копаевым парнями. – Ну, и что тут у нас? – Он вгляделся в разбитое лицо Ерша. – Ага, гражданин Ершов… – ногой перевернул на спину лежавшего ничком Срма, – и гражданин Сомов. Замечательно. – Лейтенант перевел взгляд на окруженного сержантами Копаева. – Это вы их так отделали?

– Да, я, – не стал отпираться Копаев. – Но я действовал в рамках необходимой самообороны, они первыми начали…

– Ну‑ну, – сказал лейтенант, изучая лицо Копаева цепким взором. – А вы кто, собственно?

– Копаев Марк Анатольевич, – назвался Копаев. – Следователь прокуратуры.

Лейтенант покачал головой:

– Я вас не знаю.

– Я не из вашего города, – сказал Копаев. – Я из Старославля.

– А документы у вас есть? – поинтересовался лейтенант.

– Да, конечно. – Копаев привычным движением полез за документами во внутренний карман пиджака, но тут же спохватился, вспомнив, что и пиджак, и документы остались дома. Он виновато улыбнулся лейтенанту и сказал: – Извините, нет.

– Жаль, – сказал лейтенант, слегка усмехнувшись.

Копаев только развел руками.

– Ладно, – сказал лейтенант, обращаясь уже к сержантам. – Всех в отделение, там разберемся.

– Всех забираем? – переспросил один из сержантов.

– Всех, – подтвердил лейтенант.

– Так все‑то в одну лодку не поместятся, – сказал сержант рассудительно.

Лейтенант оглянулся, посмотрел на одну лодку, на другую…

– Сделаем так, – сказал он наконец, – Рогов, Хвостенко, вы берете гражданина Копаева и везете его в отделение на нашей лодке, а мы с Зацепиным организуем доставку Ерша и Сома.

Двое сержантов, те, что не задавали лейтенанту вопросов, молча откозыряли, подхватили Копаева с боков и протопали к милицейской лодке. Копаев не оказал сопротивления: во‑первых, он уезжал от морга, как ему и хотелось; во‑вторых, это все‑таки были милиционеры, почти коллеги.

Сели в лодку, завели мотор, поехали.

Сперва Копаев разглядывал своих конвоиров: лицо сержанта, сидевшего напротив, было немногим выразительнее затылка второго сержанта, стоявшего у руля. Копаев стал смотреть по сторонам.

Улица, по которой проплывала лодка, была не очень широкая – метров тридцать от одного фасада до другого. Дома на улице были построены или давно или очень давно: в окнах нижних надводных этажей не сохранилось ни одного стекла, да и сами деревянные рамы уже почернели и сгнили; штукатурка с фасадов тоже почти вся пообваливалась, обнажив кирпичную кладку. Нигде не было видно людей, их присутствие только угадывалось: по застекленным окнам в верхних этажах, по белью, кое‑где вывешенному за окна для просушки, по отдаленным голосам и звукам работающих телевизоров или радиоприемников.

Милицейская лодка свернула на другую, точно такую же улицу, потом свернула еще раз и подкатила к причалу местного ГОВД.

Копаев усмехнулся, увидав на причале молоденького милиционера с удочкой в руках; возле ног милиционера стояло красное пластмассовое ведерко, из которого торчал рыбий хвост.

Сержанты опять бесцеремонно подхватили Копаева под белы ручки и завели в здание. Вестибюль был перегорожен деревянным барьером, за барьером сидел дежурный милиционер. От входа была видна только голова дежурного, его звание Копаев определить не мог, но, очевидно, то был офицер.

Тут наконец один из сержантов заговорил.

– Вот, – сказал он дежурному, указывая на Копаева. – Доставлен в отделение по указанию лейтенанта Колотилова.

– А сам лейтенант где? – осведомился дежурный.

– С сержантом Зацепиным организует доставку еще двоих задержанных, – отрапортовал сержант.

– Понятно, – сказал дежурный, бросил короткий взгляд на Копаева и спросил: – А этого куда, в клетку?

Сержант посмотрел на Копаева, наморщил лоб, что‑то соображая, потом подошел к барьеру вплотную, перегнулся к дежурному и стал приглушенно объяснять ему кое‑что про задержанного. Копаев расслышал слова прокуратура и документов нет.

Дежурный одарил Копаева еще одним взглядом, на этот раз более внимательным, протянул:

– Ну‑у, даже и не знаю… Ну, тогда пусть хоть в коридоре там посидит. А Хвостенко пускай за ним присмотрит…

И сержанты повели Копаева по коридору – до конца, до решетки из толстых стальных прутьев, отгораживающей загончик три на четыре метра. В загончике имелся унитаз, металлическая раковина и широкая деревянная лавка вдоль дальней стены. На полу, возле решетки, валялась кучагрязного, отвратительно воняющего тряпья, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся человеком; человек этот то ли спал, то ли вовсе помер.

Копаеву совсем не улыбалось попасть в клетку, и его туда не посадили. Сержант Рогов, тот, который разговаривал с дежурным, взял один из стульев, что стояли в коридоре у стены, и переставил его к решетке, заием коротко бросил Копаеву:

– Садись.

Копаев осмелился задать вопрос:

– И долго мне здесь сидеть?

– Не знаю, – сказал сержант Рогов. – Пока лейтенант Колотилов не вернется. А там посмотрим. – И повторил: – Садись.

Копаев сел. Напротив него грузно опустился на стул молчаливый сержант Хвостенко.