— Мам, мне бы поговорить…

Она прижала его к себе, поцеловав в висок:

— Давай поговорим.

— Кто я, мам? Как я к тебе попал?

Марина посерьезнела:

— Я забрала тебя у десантников в Афганистане. Национальность твоя — афганец. Они нашли тебя в развалинах сарая. Там скрывалась банда душманов, которых вертолетчики накрыли огнем. Захваченный главарь банды сообщил, что твои родители погибли. Отец был в его банде и погиб раньше. Мать погибла под развалинами в тот день. Тебе было восемь месяцев. Он сообщил, что у тебя есть родственники, но ты им не нужен, так как им свои семьи кормить нечем. Посоветовал отдать в приют при мечети. Я видывала такие приюты до этого. Это страшное место. Такой участи я для тебя не хотела. Отец Юлии, полковник Горчаков, помог мне усыновить тебя и вывезти в Союз. Вот и все…

Женщина вздохнула и добавила:

— Ты можешь потребовать афганское гражданство для себя, если захочешь. Я дам показания и сумею доказать…

Саша обнял ее:

— Да не нужно мне этого! Здесь мой дом. Ты у меня самая лучшая мама на свете. Спасибо, что правду сказала и не стала обманывать. Ты назвала меня в честь первого мужа?

— Точно. Я дала тебе отца. Прости, что обманула тогда.

Сын прижался к ней:

— Знаешь, мам, а я часто смотрю на его портрет. Мне кажется даже, что мы немного похожи. Бабушка ругается и твердит, что я глупости говорю…

Марина улыбнулась, обнимая сына и утыкаясь лицом в черные кудри:

— Сашенька, это бабушка сказала, что Саша не твой отец?

— Я сам подсчитал. Саша погиб за три года до моего появления. Но я считаю его отцом. Ты меня обрадовала. Только не смейся. Я много читал и начал разбираться. Мы с Юлей сводные, так получается и можем пожениться в будущем. Сестренка самая красивая девчонка будет. Мне четырнадцать и я начал замечать, что на меня многие одноклассницы стали странно смотреть. Дважды в портфеле записки находил — в кино приглашают…

Мальчишка рассмеялся тихонько:

— Но я Юлю ждать буду. Ей исполнится шестнадцать и поженимся. Мы уже с ней говорили, хоть она и маленькая еще…

Марина рассмеялась и потерла лоб:

— Озадачил ты меня! Тебе еще только четырнадцать. Воды много утечет и все еще может перемениться в твоей жизни. И девочку другую встретишь, красивее, умнее. Когда Юльке шестнадцать исполнится, тебе уже двадцать два будет.

Он упрямо поглядел ей в глаза:

— Но ты не станешь нам препятствовать? Ведь ты тоже вышла замуж рано.

Она вздохнула, притянув его к себе:

— Не стану.

Сын поделился своим горем:

— Бабушка постоянно пытается разлучить нас.

Марина насторожилась:

— Каким образом?

— Она не отпускает Юльку со мной играть в хоккей, запрещает кататься с угора. Твердит о том, что я взрослый и даже пыталась ее диванчик из спальни перенести в горницу. Если бы не дедуля… Юлька ревет и если дедушки нет, заступиться некому. Тот нам разрешает вместе быть и с собой часто берет на обход. А бабушка постояно против. Почему, мам? Разве я что-то плохое делаю тем, что люблю сестренку? Мам, я знаю о том, что происходит между взрослыми, но поверь, я никогда и ничего не сделаю Юльке, пока она не вырастет и сама…

Мальчишка смутился и под смуглой кожей появился персиковый румянец. Степанова задумалась. Все было гораздо сложнее, чем казалось. Она поцеловала сына в макушку и улыбнулась:

— Ты ничего плохого не делаешь. Иди, спи. С бабушкой я поговорю.

Саша чмокнул ее в щеку и скрылся за дверью. Марина задумалась. Мать все больше и больше воспринимала в штыки все, чтобы она не делала. Теперь конфронтация коснулась детей. Елена Константиновна вышла на кухню, чтобы напиться. Дочь попросила:

— Мама, нам надо поговорить. Присядь.

Она очень обстоятельно рассказала о разговоре с сыном и спросила:

— Что тебя не устраивает в отношении Саши к Юлии? Почему ты так стараешься их разлучить?

Мать собралась в очередной раз заплакать, но дочь остановила:

— Ты, мам, не плачь. Я научилась спокойно относиться к твоим слезам. Это раньше ты плачем добивалась своего, сейчас этот номер не пройдет. Отвечай спокойно.

Елена Константиновна неожиданно поняла, что не знает дочери. Она вдруг почувствовала себя учеником перед строгой учительницей и замерла. Желание заплакать пропало. Мать попыталась объяснить:

— Саше пятнадцатый год. Он смотрит на Юльку, как на будущую жену. На руках ее носит, дерется за нее в кровь. Любое ее желание исполняет. Летом ей захотелось недозрелого яблока из сада у Морозовых. Мимо шли. Так он подошел к Николаю и говорит: «Дядь Коль, Юле яблока вон с той яблони охота. Разреши одно сорвать?». Мужик махнул рукой: «Иди», а сам наблюдал. Самое румяное нашел. Залез и сорвал. Рубашку в трех местах разорвал. Николай потом мне говорил, что Саша Юлию любит не как сестру. В деревне это и то замечают. Ты мать и должна меня понять. Эта любовь предосудительна.

Марина твердо возразила:

— А я ничего в этом не вижу. Они сводные. Знаешь, как он обрадовался, что у них кровного родства нет!

— Но я несколько раз видела их спящими в одной постели! Это-то тебя должно насторожить!

Марина улыбнулась:

— Тут все просто, как дважды два. Юлька маленькая, ей не хватает меня. Ты их не понимаешь и она тянется к брату, так как отец спит с тобой. В этом тоже ничего нет криминального. Мне Саша твердо сказал, что никогда и ничего ей не сделает, пока она не подрастет и сама все не поймет. Я сыну верю.

Мать воскликнула:

— А я нет! Он еще глуп. Башку закружит и все! Что ты потом запоешь?

— Да ничего. Что будет, то и будет. Я даю детям свободу и прошу не запрещать им быть вместе. Ты добьешься того, что они перестанут тебе доверять.

— Что ты знаешь о воспитании? Ты была с ними мало, а я воспитала тебя…

Марина перебила ее и чуть улыбнулась:

— Ну не совсем так, мам… Меня больше отец воспитывал. Ты мне все запрещала. Хотела заиметь свою копию, а получила второго отца. Ты вспомни, много ли я делилась с тобой бедами и радостями? Я бежала к отцу. Даже со своими девичьими и женскими проблемами к нему шла. Мои дети тоже бегут к нему. Это тебя не настораживает? Ты в свое время запретами потеряла мое доверие, а теперь и их. Подумай! Мне жаль, что я, твоя дочь, вынуждена учить тебя жизни. Недоверие порождает ответное недоверие.

Елена Константиновна удивленно смотрела на Марину, а та встала:

— Ладно, я пошла спать. У меня завтра не мало дел…

Мать так и осталась сидеть на диване. Вновь и вновь прокручивая в голове произошедший разговор. Она чувствовала, что дочь права, но привычное мировоззрение не желало так просто сдаваться. Иван Николаевич не дождался жены и вышел на кухню, где нашел ее в страшной задумчивости. Жена поглядела на него странным, отсутствующим взглядом и вновь погрузилась в свои мысли. Спросил:

— Ты чего, Лен?

Она на мгновение очнулась:

— Ты иди, спи. Мне подумать надо…

Демьяновы были в шоке, когда старшая дочь появилась в компании симпатичного высокого парня в камуфляже и с порога объявила, что выходит за него замуж. Отец и мать застыли за столом, когда будущий зять поздоровался и представился:

— Клим Сабиев. Заявление мы подаем завтра, а свадьбу сыграем вместе с Иваном и Олей. Распишемся и потом, а так хлопот и затрат меньше.

Евдокия Ивановна кинулась накрывать на стол, на ходу извиняясь:

— Ты уж извини, милый, не думали и не гадали, что Тайка решит скоропалительно замуж выходить. Три года всем от ворот поворот дает и на вот. Уж чем богаты, не обессудь…

Сабиев почувствовал себя не ловко:

— Да не стоит ничего собирать! Я у Ушаковых поел.

Но Демьяновы не слушали его, накрывая на стол. Мать и отец Таи расспрашивали его обо всем, вздыхали. Евдокия Ивановна часто вытирала глаза фартуком, стирая слезы. Клим переночевал в доме будущих тестя с тещей. Тая настояла на этом:

— Куда ты на ночь глядя? Что у нас места нет? Оставайся, все равно ни на чем не уедешь. Я Марину Ивановну предупредила, что оставлю тебя, если засидимся.