Клим пожал плечами на их вопросительные взгляды:
— А я подпишу контракт еще на один срок. Сросся с частью, уже не мыслю себя на гражданке. Да и ждать меня некому…
Бредин вздохнул:
— Из шести один и еще неизвестно, что те парни запоют, что в деревне живут. Но вообще-то правильно решили, мужики. У вас у всех, кроме войны, наверное и воспоминаний нет…
Оленин решительно возразил:
— Обижаете, товарищ генерал-полковник. Даже на войне немало комичного было. Я вот до сих пор вспоминаю, как Огарев отправил меня молодых солдат встречать. Их в вертолете напугали байками о том, что на чеченской земле вокруг одни мины, причем невидимые. Вот они встали, как вкопанные и стоят. Старослужащие разбежались, а эти стоят. Я им «Бегом!», а они в ответ: «Товарищ младший сержант, мины». Сами аж позеленели от страха. Я еле-еле объяснил, что на территории федеральных войск мин нет и все проверено. Потом оказалось, что напугал их никто иной, как вот этот бравый Леон! Мне Огарев всыпал за опоздание, ну я давай выяснять, кто такую дезу пустил…
Все расхохотались. Швец довольно сказал:
— Ты радуйся, что я им тебя, как чеченского разведчика не описал, что бедных молоденьких солдатиков в рабство продает. Мысль была! Интересно, чтобы они с тобой сделали?
Оленин рассмеялся и покачал головой:
— Ну ты и гад, Леон!
Бредин улыбнулся:
— Ладно, мужики, мне пора в управление возвращаться. Марин, когда ехать домой думаешь?
— Завтра. Три дня там побуду и сюда. Насколько я слышала, самолет на Моздок полетит в четверг на следующей неделе. Успею шмотки свои собрать из квартиры. Место для складирования найдете, Евгений Владиславович?
— Найду. Так тому и быть. Вечерком загляну, дернем за твою свободу! Я все же рад, что ты из этой грязи чистой выбралась.
Едва генерал ушел, она повернулась к Сабиеву:
— Клим, поедешь со мной? Мужики собираться будут, а нашим женатым братьям не до тебя. Поехали? Поможешь мне с упаковкой, ладно?
Сабиев махнул рукой:
— Поехали!
Марина и Клим, груженые сумками и пакетами, пробрались по узенькой тропке среди сугробов к деревне. Степанова кое-что из тряпок забрала с собой, чтоб в будущем поменьше перевозить. Сабиев был полностью согласен с ней. Крыши, укрытые толстенными шапками снега и высоченные сугробы, только еще начавшие оседать, делали дома приземистыми, словно присевшими. Поблескивали под солнцем стекла окон. Лес вокруг деревни стоял темный и тихий. Снег на еловых лапах растаял под весенним солнышком. Едва влезли в деревню, как с Мариной тут же поздоровался выскочивший на улицу в одной рубашке Николай Морозов:
— Здравствуйте, Марина Ивановна! С приездом! Слышали! Ну и хрен с ним с депутатством этим! Вы не растраивайтесь!
Степанова встала в удивлении:
— Николай, а чего это ты меня на «вы», да еще и по имени-отчеству? Уже и деревенской считать перестали, что ли?
Морозов пожал крепкими налитыми плечами:
— Уважаем, вот и говорю так!
Она усмехнулась:
— Ну спасибо…
Они добрались до дома Ушаковых и влезли внутрь. Дети были в школе вместе с прапорщиком Дмитрием Чепыгиным. Появление Марины и Клима Сабиева заставило подскочить родителей Марины и остававшихся в доме Максима Гавриленко и Ивана Мешкова. Старший лейтенант и прапорщик были из полка Вацлава Андриевича. Елена Константиновна быстренько накрыла на стол, но не удержалась от упрека:
— Ну и чего ты добилась своим широким жестом? Швырнула порванный мандат на стол и ушла. Экий подвиг! Что люди скажут?
Иван Николаевич побледнел. Дочь увидела, как желваки отца заходили из стороны в сторону и опередила его:
— Да ничего не скажут. Я честно поступила. С ворами и казнокрадами мне не по пути. Меня только что Николай Морозов поздравил с прибытием и просил не расстраиваться. А я и так не растроена. Вот полтора года дослужу по контракту и снова лесником пойду. Пап, уступишь место?
Иван Николаевич улыбнулся:
— А то! Конечно уступлю! Тебя жду.
Мать снова не удержалась:
— С депутатов в лесники! Хорошая карьера. В Москве нельзя остаться?
Дочь снова опередила готового вспылить отца и улыбнулась:
— Чего плохого? Работа как работа. Деревья и животные врать не умеют. Самое то для меня. В столице мне делать нечего. Меня на кордон тянет. С ружьишком побродить. Квартиру мою генерал обещал разменять на две двухкомнатные для Игоря с Володей. Мне она ни к чему.
Елена Константиновна просто онемела, а отец довольно улыбнулся:
— Молодец, Маринка! Правильно. Не лежит душа, нечего себя ломать, а мужикам пригодится. У нас ведь тоже новость. Ваня Мешков жениться собрался. Сговоры были…
Сержант потупился и покраснел. Клим превратился в статую и поглядел на Маринку. Она поняла его взгляд: «Он же тебя любил» и рассмеялась:
— На ком это ты, Вань?
Мешков ничего не ответил. Смущенно улыбаясь, парень смотрел в стол. Зато Иван Николаевич быстро открыл все секреты:
— В магазин прислали продавцом девчушку с Кондротова. Здесь у нее тетка живет, Наталья Макарова. Та, чтоб Ольге не мотаться и деньги на автобусы не тратить, ее к себе жить взяла. Светленькая такая, пригожая на лицо и скромненькая. Не то, что эти современные шалавы…
Иван Николаевич усмехнулся, поглядев на стриженный затылок тезки:
— Мы смотрим, наш Иван в магазин зачастил. Да подолгу задерживается. Постоянно нас спрашивает, не надо ли что купить. Я смекнул, в чем дело, да в упор и спросил: «Уж не жениться ли собрался, Ваня?», а он мне в ответ: «Самое время. Дядь Вань, сосватайте мне Ольгу. Пока мои родители с Новосибирска приедут, ее уведут». Вот мы с матерью и ходили. Наталья крик подняла — «девчонка у нас молоденькая, а у него седина на висках». Девчонка с характером оказалась! Выскочила и говорит: «А мне он люб. Я замуж пойду». Потом к родителям ее ездили в Кондротово. Сосватали. Те ахнули от неожиданности, но жених им понравился. Заявление подали.
Сабиев развел руками:
— Сколько же ей лет-то?
Ответил Иван:
— Девятнадцать. Жить здесь собираемся. Контракт у меня заканчивается. Съезжу в Москву, расчет получу и свободен…
Клим почесал затылок, поглядев на Марину:
— Получается так: едем я, ты, Гавриленко и Чепыгин. То-то Огарев обрадуется, что служить некому! Марина, Геннадий твою деревню всю жизнь помнить будет. Три женщины спецназ захомутали и все с его полка. Может и мне тут присмотреться к местным барышням? Что-то тоже жениться захотелось и осесть. Ведь не молод уже. Наверное, навоевался…
Елена Константиновна пристально поглядела парню в лицо:
— У Ольги сестра есть на два года постарше. Красивая и цену себе знает. Замуж выходить за деревенского пьяницу не хочет, а практически все парни пьют. Вот и засиделась в девках. Мать-то жаловалась: никуда не ходит, шьет, вяжет, по дому все делает. Трое местных сватов присылали, всем отказала. «Уж лучше одной, чем с пьяницей».
Даже Гавриленко заметил, как задумался Клим. Потом поднял глаза на Елену Константиновну:
— Поглядеть бы на нее…
— Сходи в магазин сегодня. Погляди на Ольгу. Старшая почти копия. Только волос чуть темнее. Глазищи синие большие, статная.
Он полюбопытствовал:
— Во сколько открывается?
— В десять.
Степанова ошеломленно покрутила головой:
— Клим, так ты серьезно?
Сабиев задумчиво произнес:
— А что? Мне двадцать девять. Из них десять отданы армии. Родители погибли в катастрофе, когда я маленьким был. Воспитывала бабушка со стороны отца. Теперь ее нет. Есть где-то еще родственники, но я их не знаю, а они, судя по молчанию, не рвутся со мной обняться. Один. Ну, подпишу я контракт еще на четыре года и что? Мне будет тридцать три, когда он закончится. Неизвестно, обойдется ли все благополучно. Можно ведь и инвалидом остаться, сама знаешь. Приставать надо к берегу, а не мотаться с войны на войну. Если пойдет за меня девчонка, останусь. Все же не один. Тут Иван будет и ты вернешься. Иван, сходишь со мной в магазин? Поговоришь со своей невестой?