Коля бросился к иллюминатору. В круглом стекле сначала было видно только небо с легкими облаками, потом появились вершины далеких сопок. Они качались перед вертолетом, как огромные морские валы, такие же серые и однообразные.

Вертолет то держался на прямой линии, то вдруг проваливался в воздушные ямы, совсем как «Богатырь» во время многобалльного шторма. И то ли в результате знакомого ощущения морской качки, то ли сказалась бессонная ночь, но на мальчика уже в первые минуты полета всей своей тяжестью навалился сон.

Сквозь закрывающиеся веки юнга видел прямо против себя широкую спину милиционера, за ней в полумраке кормовой части кабины покачивались головы «волков». Нечеловеческим усилием воли он заставил себя привстать со скамейки. Никто никогда не скажет, что Николай Самохвалов не выполнил боевого задания. На юнгу с «Богатыря» спокойно можно положиться. Он не заснет на посту, не оставит один на один с бандитами милиционера. . .

— Ну, спасибо за службу, — говорит милиционер. — Все в порядке. С твоей помощью задержанные преступники благополучно доставлены в Петропавловск.

Коля вскочил с места и ничего не может понять. На противоположной скамье расправляют затекшие ноги крючконосый и тестолицый. Летчик открыл дверцу кабины. В душную атмосферу вертолета ворвался свежий ветерок. Все тихо — заглушён мотор. Сквозь открытую дверцу видно красивое трехэтажное здание аэропорта.

Так, значит, он проспал весь перелет!

По спущенному летчиком деревянному трапу Коля ловко спустился на твердую землю. Он не понял, издевался милиционер над ним, когда благодарил, или просто не заметил, что Коля проспал всю дорогу, проспал «ответственную вахту». Но радость, что он уже в Петропавловске, что с минуты на минуту может прилететь Витя, была значительно больше смущения.

— Товарищ старшина, мне можно быть свободным? — пряча глаза, спросил Коля у милиционера. Какой бы ни получилась «ответственная вахта», порядок все же должен быть порядком.

— А ты не терзайся, — серьезно ответил милиционер. — Ведь при необходимости я бы тебя сам высвистал на подмогу. Вот и выходит, что ты в полете вроде в караульном помещении на подвахте находился. Ясно?

— Ясно, товарищ старшина, — совсем повеселел юнга. — Так мне можно идти?

— Конечно, — козырнул на прощанье милиционер. — Только я на твоем месте подождал бы летчика. Одному тебе тут не разобраться.

Шагая за летчиком по огромному залу аэровокзала, Коля понял, насколько прав был милиционер. Разве тут без сопровождающего найдешь что нужно? Зал ожидания был заполнен до отказа ребятами. Коле даже показалось, что это переселяется какой-то детдом. Но потом он увидел, что ребята не одни. Родители, как правило, сидели и дремали на широченных кожаных диванах и тяжелых низких креслах, а ребятня носилась по всему помещению, затевая всевозможные веселые игры. Среди ребят было немало Колиных сверстников, но он смотрел на них немного презрительно, свысока своего огромного жизненного опыта. С папами да с мамами путешествовать дело нехитрое — вот и бесятся от безделья.

Чистенькие, в отутюженных костюмчиках камчатские ребята даже не заметили пробирающегося среди них неумытого, расхристанного представителя Большой Земли. На Камчатке началась отпускная кампания, и им, жителям камчатских «глубинок», предстояло сейчас лететь в разные концы Советского Союза.

— Внимание! Внимание! Производится посадка на самолет ИЛ-18, вылетающий рейсом номер триста восемьдесят шесть, — прозвучал над Колиной головой из репродуктора красивый женский голос. — Пассажиров прошу выйти на площадку.

Люди в зале заторопились, хлынули в большую стеклянную дверь. Коля влился в этот поток и вышел из здания вокзала. На широкой бетонной площадке он увидел множество различных самолетов. Были тут и длиннотелые, похожие на больших стрекоз ТУ-104, и пузатые, похожие на саранчу АН-10. Одни из них выруливали на взлетную дорожку, другие стояли спокойно, словно отдыхали после долгих тяжелых рейсов. Дальше железной загородки Колю не пустили. Там требовался билет.

Но у кого же узнать, когда прилетит Витя? Как в этом бурлящем мире не прозевать маленький Витин вертолет?

После долгих розысков он, наконец, попал к дежурному диспетчеру— большому строгому человеку в форменном кителе, с золотой звездочкой Героя Советского Союза.

— Вертолет? Внутренних линий? — задумался на вопрос мальчика диспетчер. — Э, малыш, да он, может, никогда сюда и не прилетит.

— Как не прилетит? — Коля почувствовал, как заходил под ним натертый до зеркального блеска паркетный пол.

— Да так. Вертолеты обычно здесь и не садятся. А зачем это им? Садиться так далеко от города. Они могут и прямо на судно приземлиться! Ну, что нос повесил? В порт на автобусе меньше чем за час доберешься! — добавил он, заметив, как предательски задергалась у мальчика верхняя губа.

— А когда автобус?

Значит, пока он тут бродит по залам и кабинетам, Витя, может, уже пьет кофе в буфете Морского вокзала.

Диспетчер вынул луковицу штурманских часов.

— Через пять минут. Поторопись!

— Есть поторопиться! — не слушая дальнейших разъяснений диспетчера, Коля выбежал из кабинета,

Экспресс «Аэропорт — Морской вокзал» отходил от главного входа. Кондукторша покосилась на необычного пассажира, который первым вскочил в автобус и уселся на детские места, но Коля солидно вытащил свой заветный кошелек и деловито отсчитал причитавшиеся за проезд шестьдесят две копейки. Хорошо, что в «Приморье» не было столовых и не пришлось истратить сбережения на харчи.

Удобно умостившись в откидном кресле с высокой мягкой спинкой, он стал смотреть в широкое окно. Автобус мчался к Петропавловску.

Коле уже приходилось бывать в этом городе, но это всегда было со стороны моря. Он сейчас казался и чем-то удивительно знакомым и одновременно совершенно иным. Совсем по-другому выглядела дымящаяся вершина Авачинского действующего вулкана. Со стороны шоссе голова сопки казалась разрубленной на две неравные части. И только геометрически правильный конус Ключевской сопки, сияющий своей снежной, уходящей в небо стрелой, убеждал юнгу в том, что он действительно с каждой секундой стремительно приближается к Петропавловску, к «Богатырю».

Геометрически правильная форма сопки напомнила Коле о Вите. Сейчас бы ленинградец обязательно спросил своего подшефного: «А что такое конус? . .» К своему великому удивлению, юнга отчетливо вспомнил, что конус — это фигура, образуемая вращением треугольника вокруг своего катета. Вспомнил и ужасно обиделся вдруг на «училку». Вот о чем спросила бы она на экзамене! И не было бы тогда никакой двойки. Но тогда не было бы и его занятий с Витей.

Автобус взбежал на очередную горку, и перед Колей открылся город. Еще минута-другая, и автобус помчался вдоль озера, вокруг которого вырос новый многоэтажный район бывшего Акограда, затем нырнул в центральную, ровную, как стрела, улицу, разрезавшую город на две части, и остановился.

— Прошу поторопиться, автобус запаздывает, — попросила кондукторша.

«Это она, чтоб я не опоздал на пересадку», — благодарно подумал Коля.

Часть пассажиров вышла в центре города, и автобус рванулся дальше. Стал виден Петропавловский порт. Он тянется многокилометровой узкой полосой по северному берегу Авачинской бухты. Южную ее сторону занимают рыбники. «Богатые», — думает юнга, не отрываясь от окна. «Камчатка двумя хвостами жива: рыбным и пушным»,— вспоминает он Витины лекции.

Рыбный-то теперь стал подлиннее, в прошлом году камчатские рыбаки выловили столько рыбы, что даже соли ее засолить не хватило. Если бы не «Богатырь», погибать бы рыбникам. Без соли вся камчатская рыба ничего не стоит.. Вот и выходит, что самые главные, опять же, торговые моряки.