— Пять сотен кораблей?! Они не лгут?

— Нет, ваша светлость. Я сам видел эти чудовища. Они не похожи ни на суда Империи Ляо[73], ни на торговые корабли Страны Утренней Свежести[74]. Но кто плывёт на этих кораблях, мы пока не знаем.

Невысокий, но коренастый воин задумался:

— А почему губернатор посчитал, что плывут враги? Может, это неизвестный нам народ решил торговать с нашей страной?

Гонец опустил голову, почтительно ответил:

— Я не могу дать ответа на этот вопрос, ваша светлость. Я всего лишь скромный гонец и исполняю лишь то, что мне велено.

Сёгун раздражённо махнул рукой.

— Можешь быть свободен. Отдыхай.

Дождался, пока гонца увели, взмахом руки подозвал к себе одного из слуг:

— Попроси от моего имени аудиенцию у микадо. И… Пусть соберутся главы министерств через два часа.

Тот, поклонившись, исчез за расписными ширмами, и верховный военачальник задумался — он, конечно, спросил глупость про купцов. Понятно, что таким количеством кораблей, пусть даже самых маленьких, купцы никогда не плавают. А судя по рассказу гонца, размеры судов огромны. Значит, точно, вторжение. Но кто? Все известные страны не имеют ничего похожего на то, что было наспех, хотя и с большим искусством изображено на свитке, привезённом гонцом. Варвары! Им никогда не завоевать Страну Восходящего Солнца, ибо её осеняет своей благодатью сама Солнечная Богиня Аматерасу! Но надеяться на Богиню по меньшей мере, глупо. Ибо она сильна людьми, которые управляют страной. А значит… Почтительный голос спросил разрешения войти, и когда получил его, доложил, что явились созванные министры. Сёгун удивился — неужели прошло назначенное время? Бросил взгляд на солнце, поднялся с циновки:

— Пусть министры пройдут в сад камней…

…Он очень любил это место. Дикие валуны, неприглаженные мастером, расположенные строго по задумке своего творца, когда слюбой точки всегда не видно одного из камней, составляющих законченную композицию. Созерцание красоты всегда успокаивало сёгуна и навевало мысли. Выйдя на террсау, откуда расстилался вид на сад, он сел, погрузился в созерцание. Позади послышалось шуршание одежды, лёгкий шум шагов. Министры почтительно расселись сзади, ожидая, пока сёгун закончит медитацию. Но тот не заставил их ждать, негромким голосом произнеся:

— Господа министры, да будет вам известно — на нашу страну надвинулась война.

— Война? Война?!

Сидящие позади чиновники загомонили, но сёгун резко оборвал их:

— Молчать! Воевать — дело воинов. И они хорошо обучены искусству войны. Но если самурай не в силах поднять меча, а ассигару[75] не может передвигать свои ноги и держать копьё, то какой толк от этой армии? Потому я хочу знать, сколько могут запасы, находящиеся на имперских складах, прокормить воинов нашей армии, и на какое время я могу рассчитывать?

Воцарилось молчание, потом старший из чиновников почтительно спросил:

— Сколько людей вы планируете призвать на службу, господин?

Ответ последовал незамедлительно:

— Не менее ста тысяч. Ибо врагов несметное количество, и боюсь, что и это ещё не предел.

— Сто тысяч?!

Воцарилась необычайная тишина, потом жаркий шёпот, и, наконец, твёрдый ответ:

— Мы сможем продержать армию на обычном пайке до нового урожая. Правда, придётся поднять налоги, ненамного, всего лишь на пятнадцать процентов. Но сможем.

— Хорошо. Вы свободны, господа министры…

…Уже хорошо. Как вовремя он, сёгун, провёл ревизию воинских складов! Сейчас в в достатке оружия, да и если напрячь мастеров и кузнецов, закупить мечи у корёсцев и ляо, то, пожалуй, можно даже создать кое-какой резерв для последующих отрядов, которые придётся создать после первых боёв для возмещения потерь. Ну, что же…

— Ваша светлость!

— Что ещё?

Сёгун недовольно обернулся на почтительный голос слуги, застывшего перед ним в почтительно преклонённой позе. Тот ответил:

— Божественный микадо готов принять вас сей час же.

— Немедленно подайте мне парадное кимоно…

…Как и рассчитывал сёгун, микадо, напуганный вестями о злых варварах, желающих отобрать у него трон, подписал все указы, дающие сёгуну всю полноту власти на период войны, включая неограниченный доступ к казне, чем тот не замедлил воспользоваться. Во все концы страны помчались десятки гонцов, повелевающих даймё явится к императорскому двору вместе со своими отрядами, согласно записям. Губернаторы, скрепя зубами, развязывали печати на дверях кладовых и складов, чтобы кормить собирающиеся отряды. Крестьяне с плачем отправляли на службу свои телеги и повозки, запряжённые собственным скотом. Каждого из десяти мужчин забривали на службу. Кого в обозы, кого в прислужники самураям, кого — в пехоту. Плач и стон стоял по Стране Восходящего Солнца. Гонцы от Это до Киото сновали непрерывно, тянулись колонны войск, навстречу им сочился ручеёк беженцев, согласно приказа, покидающих прибрежные земли. Флот врага видели уже все. Он, почему то, не спешил высаживать своих воинов, держась на некотором расстоянии от берега и входа в гавань. Кого и чего ждали неизвестные варвары? Сёгун приказал добыть пленников, но все попытки оказались тщетными — службу на чужих кораблях несли образцово. И уже не один десяток воинов ниндзя[76] отправились в небесные чертоги на встречу с матерью Богов, Аматерасу. Каким образом чужаки раскрывали все самые изощрённые уловки, было непонятно. Ни ночью, ни днём не удалось даже приблизиться к их флоту, чтобы хотя бы рассмотреть внешность врага, попытаться определить его происхождение. Тщетно. Но хвала Великой, что варвары дают время собрать армию, которая будет противостоять неизвестным пришельцам…

…В покои магистра Ордена Тамплиеров в Ла-Рошели вбежал один из доверенных рыцарей, склонил колено:

— Брат магистр, пришли вести с юга.

Одо де Сент-Аман приподнялся с кровати, на которой лежал уже больше недели. Возраст, старые раны и болезнь давали знать.

— Наш флот вместе с выкупленными русичами был захвачен маврами. Братья рыцари перебиты, славяне вновь стали рабами…

— Проклятие на их неверные головы! И это сейчас, когда нам так необходимо серебро и корабли…

Магистр бессильно откинулся на подушку, но вопреки ожиданию рыцарь не спешил покинуть покои. Слабым голосом тот произнёс:

— Что-то ещё?

— Да, брат. Спустя некоторое время неизвестные корабли вошли в гавань Танжера, и…

— Не тяни осла за хвост! Что ты всё время замолкаешь?

— Города больше нет, брат Магистр. Все строения стёрты с лица земли. Всё имущество вывезено. Все люди исчезли.

— Что?! Это точно?

— Да, брат. Нашли лишь неизвестный символ, напоминающий изображение солнца, начерченный на брошенном щите из дерева.

— Грозовик…

— Не понял, брат…

— Можешь идти. И позови ко мне брата казначея.

Магистр снова откинулся на подушку — Хвала Господу, ещё не всё потеряно. Получается, что мавры позарились на то, что должно принадлежать славам. А те, естественно, не потерпели обиды и вернули своё. Ха!.. На лице старика появилась слабая улыбка… Значит, нужно немедля послать корабли в крепость на островах. Пока хотя бы разведчика, проверить его догадки…

— Брат Одо?

Дверь за братом казначеем плотно закрылась, и он сделал условленный знак, показывающий, что можно говорить без утайки — на страже его люди. Де Сент-Аман приподнялся, дождался, пока гость присядет на стул, стоящий возле его кровати, и зашептал, всё время косясь на крохотное оконце, забранное частой решёткой. Казначей кивал в знак согласия. Когда разговор закончился и братья по Ордену распрощались, шевалье Луи де Триньяк немедленно отдал приказ готовить к рейсу небольшую эскадру — если догадки умирающего верны, то откладывать не стоит. А если тот ошибается, и славы больше не захотят иметь дело с тамплиерами, что же, тогда сведения об их существовании будут стоить очень и очень немало! Европейские государи с удовольствием компенсируют потери Ордена храмовников из-за потери отношений с язычниками. А всю вину за святотатство можно будет переложить на плечи…