— Эфенди… Эфенди…
Дар отвлёкся от раздумий — перед ним стояла закутанная в глухое чёрное покрывало крошечная фигурка с протянутой рукой. Потом ребёнок произнёс нечто гортанное, и князь беспомощно обернулся на сопровождающего его бывшего пленника, долго время пробывшего в рабстве у берберов.
— Чего она хочет?
— Хлебушка просит, князь. Голодная.
— Хлебушка?!
Рука сама скользнула к плети, но остановилась. Соколов вдруг криво улыбнулся, потом в мгновение ока нагнулся в седле, ухватил девчушку за руку, выдернул к себе в седло, посадил впереди. Ярый недовольно всхрапнул, мотнул головой. Закутанная в покрывало фигурка пискнула от страха, а князь содрал покрывало с её головы. Хм… Глаза большие. Личико симпатичное. Волосы… Скажем так, грязные. Непонятного мышиного оттенка. То ли от пыли, то ли от грязи. Поманил к себе переводчика, тот приблизился:
— Где её семья?
Тот спросил, девчонка испуганно что-то ответила.
— Отец у неё пропал, княже. Три года назад. Ушёл воевать с христианами, и не вернулся. А мать два дня назад померла от горячки.
— Сирота, значит?
Снова короткий обмен репликами, и перевод:
— У неё собака есть.
— Собака?
Дар коротко рассмеялся:
— Достойный родственник. Значит, есть хочет?
Быстрое ожидание, и снова ответ:
— Три дня во рту крошки не было.
— Хорошо. Скажи, её накормят. Пусть не дёргается.
Обернулся, позвал одного из воинов.
— Отвези её в мои покои, отдай служанкам — пусть отмоют, переоденут и накормят.
Тот кивнул, пересадил девочку к себе, пришпорил коня. Дар двинулся дальше.
— Зачем она тебе, княже?
Негромко спросил переводчик. Князь нехотя ответил:
— Подарок.
— Подарок?!
— Приёмышу моему. Будет ему игрушка…
…Вернувшись в дом, где он обитал, князь приказал привести к нему прихваченную с собой девочку, и неожиданно та ему понравилась. Симпатичная. А волосы у неё оказались светлые. Не чёрные, как он ожидал, а каштановые. Похвалил себя за выбор, велел увести и заботится, пока караван не будет готов к отправке… Время пришло через неделю, когда жрецы и лекари доложили, что самые ослабевшие из освобождённых в силах перенести дорогу. Началась погрузка, занявшая ещё два дня. И на третий день наступил час окончательного расчёта. По всему Танджу были заложены тюки с пироксилином и порохом, бочки с маслом и чёрной нефтью, в изобилии обнаруженные в городе. Караван вышел из бухты, оставляя по правому борту иззубренные скалы Пиренеев, и едва отошёл чуть подальше, как с головного корабля ударил холостым выстрелом огнебой, давая сигнал последнему кораблю, оставшемуся в бухте. Вспыхнули огнепроводные шнуры, весело побежали змейки огоньков к заложенной в ключевых точках взрывчатке и огненным закладкам, и спустя короткое время грянул первый взрыв, за ним второй, третий. А потом с рёвом в небо взметнулись струи чёрного дыма и грязного смолистого пламени… Устойчивый ветер раздувал огонь, разнося по всей округе искры и пылающие куски дерева. Пожары вспыхивали один за другим, и тушить их оставшиеся в городе жители были не в силах. Очагов горения было очень много, а людей — слишком мало, и они оказались к тому же слабы физически из-за недоедания… Дар стоял на корме своего двулодника, глядя на упирающийся в небо чёрный столб дыма. Рядом сидел фон Гейер:
— Нравится?
Рыцарь пошевелился в кресле:
— Значит, отомстил.
— После такого они уже не поднимутся.
— Это верно. Теперь куда?
— Пока — в крепость. Там пополним запасы, поправим корабли, и домой. В Империю!
— Ого! Как то не задавался вопросом, с чего вы вдруг решили себя по-другому назвать?
Дар улыбнулся:
— Так мы теперь на самом деле настоящая Империя. От моря до моря. От Полудня до Полуночи. Ты не знаешь, но путь у нас длинный, так что расскажу…
И князь неторопливо начал повествовать о том, что случилось за время, которое тамплиер не был в Новых землях…
…- Император, прибыл наш флот!
Добрыня поднялся из-за стола, облегчённо вздохнул — хвала Богам нашим, что вернулись воины и брат! Долго же они ходили! Почти полгода прошло. Благо Льот всё время говорила, что всё хорошо с ними, потому и не слишком волновался Император за брата своего и воинов. Но почему так долго? С суровым видом принял из рук гонца свиток пергамента, развернул, пробежал глазами — однако… Дела заварил братишка меньшой немалые. Впрочем, Дар никогда зря ничего не делал. Уже куда благосклоннее посмотрел на посыльного, чуть раздвинул губы в улыбке.
— Можешь идти.
Едва тот удалился, сразу послал двоих человек известить супругу и невестку, сам вновь углубился в переданное ему сообщение. Значит, пришло огромное количество кораблей самых разных стран, но все под флагом имперским. Получается, что Дар кого то прихватил за чёрным делом? Просто так он бы нападать не стал на чужих. Особенно, флаг имперский перед поклоняющимися Распятому показывать. Ладно. С ним самим надо разговаривать. Отправиться к нему или дождаться здесь? Прикинул что к чему — ехать с женой и детьми, так брат сам раньше доберётся. Не одному же ему отправляться, Оленька обидится. Впрочем, пусть они с Льот выезжают, как положено: с караваном слуг, с толпой сопровождающих. А он, вместе с охраной ближней, прямо сейчас отправится…
…Гавань Торжка была забита до отказа. Добрыня дивился невиданным очертаниям захваченных кораблей, тяжёлым взглядом смотрел на согнанных в кучи полуголых пленников и пленниц в цепях и верёвках. Их то зачем брат сюда притащил? Своих не хватает, что ли? Едва не выругался вслух. Получит он, если не оправдается, по заслугам… Въехал во двор императорского малого дворца, как стали теперь именовать княжье подворье. Всё верно — там братец меньшой. Обступила его целая толпа народу, и галдит каждый на свой манер. Подъехал почти в упор — не замечают, всяк своим делом занят, а Дар, видно, что сейчас взорвётся…
— В чём дело?
Вроде негромко произнёс, да сразу услышали… Инки ниц повалились, меднокожие и славы головы склонили, на одно колено присели…
— Дар, встань. Рассказывай. Все дал потом.
— Император, людей у нас мало пришло, да все плохи…
Выхватил в толпе чиновника, что лекарскими делами занимается:
— Ты! Немедля организовать осмотр и лечение.
Тому, что складами ведает, бросил:
— Принять груз по описи, до последнего гвоздя.
Тот взмолился:
— Император! Но он ведь рабов привёз! Куда я их дену?
— Пока пусть их воины стерегут. А к вечеру решим. Принимай имущество, которое говорить не умеет.
— Повинуюсь, Император!
Пошёл к дверям подворья, брата за собой поманив. Тот сзади спешит. Едва в покои вошли, развернулся Добрыня, обнял младшего так, что даже косточки захрустели, хлопнул по плечу:
— Ну, наконец то! Что так долго? Все извелись уже! Льот глаза проглядела, тебя ожидаючи. Уж три месяца, как ты вернуться должен!
Дар почесал подбородок, потом вздохнул:
— Много чего было, брат. Но вовремя мы успели. Задержись хоть на час — погибли бы наши славы, что в крепости. И крепость бы сама пала, и погибли храмовники и наши люди, что те выкупили. Словом, пришлось…
Опустил виновато голову.
— Ладно. А что за народец невиданный? Зачем рабов приволок? Не было у нас рабства от роду!
— Было, брат! Раньше…
— Да и раньше тоже не было. Срок давали работ каторжных, и всё. А ты, я смотрю, этих навеки и до смерти собрался закабалить?!
Лицо Дара посуровело:
— Ты спроси тех тамплиеров, что я к нам привёз, да людей нашей, славянской крови, заслуживают ли эти… Твари… Человеческого обращения…
Сразу холодом повеяло в покоях.
— Что… Совсем?
Младший коротко кивнул.
— Постой, ты к нам опять тамплиеров привёз?!
— Немного. Всего полсотни. Они хотят у нас остаться. Навсегда. Большая то часть ждёт, когда за ними корабли из Ла-Рошели придут. На островах, в крепости.
— И от веры своей отрекутся?
— Ты, брат, совсем императором стал? Мы же наших не заставляем веру менять? Так и они выбирать вольны. Но люди они верные. И служить Империи будут столь же честно, как Ордену своему ранее. Тайники их смотрели — все честны перед нами. Ни у кого нет тайного умысла против нас.