— Убейте их всех. Никого не щадить!

Взвыла зурна, и, испуская дикие вопли, воины бросились вперёд. Но пророк махнул рукой, приказывая остановиться — разум уже вернулся в воспалённый мозг:

— Отставить! Пусть корабли доставят всех! И тогда мы пойдём на штурм! А пока обложить крепость так плотно, как только можно! Чтобы ни одна мышь не могла ни войти, ни выйти оттуда!

— Аллах Акбар!..

…Воевода откровенно беспокоился — враги не начинали штурм. После того, как ночью заложенные ещё при строительстве мины уничтожили их технику и добрую четверть воинов, высадившихся с кораблей, сразу ушедших обратно, арабы больше не предпринимали ничего против крепости, если не считать плотного кольца, обложившего её стены вне досягаемости выстрела из лука. Чего же они тянут? Вода в колодцах в избытке. Продовольствия — тоже. Роют подкоп? В сплошной скале? Но все слухачи, размещённые в подвалах, в один голос утверждают, что ничего похожего на такие работы не слышно. Тогда что? Ответ только один — помощь. Не зря их флот так быстро отчалил — они пошли за подкреплением. Сейчас на берегу около семи тысяч человек. Против пяти в крепости. Штурмовать бесполезно. Стены дают не то что паритет сил, а даже превосходство. Значит, арабы ждут подмоги. Пусть ждут. Скоро должен прийти флот Державы за переселенцами, и тамплиеры, которые их привезут. Тогда можно будет ударить по врагу и навсегда отучить их соваться к славам. А пока вернулись те девять кораблей, что всегда находились в крепости. Правда, всего девять. Десятый взорвал сам себя, когда не смог отбиться от абордажа. Значит, обоим сторонам остаётся только ждать. И здесь преимущество на стороне славов: воины крепости, пользуясь тайными ходами, могут совершать вылазки, уничтожать одиночных бойцов, запасы продовольствия осаждающих. Да мало ли как…

…Каждую ночь исчезали часовые. По три, по пять человек. Дошло до того, что воины отказывались выходить на посты меньше, чем по десятку. Ибн-Тумарг рвал и метал, но ничего не мог поделать — штурмовать крепость с оставшимся у него количеством воинов равносильно самоубийству. Вот когда корабли привезут все пятьдесят тысяч, тогда он поговорит с защитниками по своему. А пока — только ждать… Он взглянул на распростёртое перед ним тело, с небольшим топориком во лбу. Метали его чужаки на удивление далеко и метко, без промаха. Никогда пророк не видел такого оружия. Чуть изогнутая рукоятка, покрытая неизвестной резьбой. Прямые значки на ней. И само дерево… С ярко-красным цветом древесины. Повинуясь знаку, воин выдернул топор изо лба убитого, которого тут же унесли хоронить, вытер полой халата, подал с поклоном повелителю. Тот взял, подивился немалому весу, попробовал, достав кинжал из настоящей дамасской стали, построгать деревянную кровавую рукоять — тщетно. Лишь крошечная стружка упала на камень под ногами. И лезвие… Слегка синеватое, блестящее, тщательно отполированное настолько, что в отражении лезвия Мухаммед различил без всякого усилия своё лицо. Скрипнул зубами. Когда же?! Когда придут корабли? Они должны были вернуться три дня назад, а их до сих пор нет! Азраил на их головы!.. Темнело. Вспыхнули костры. Проклинали судьбу неудачники, которым выпало сегодняшней ночью заступать на пост. Ибн-Тумарг встал на колени на расстеленный коврик, обратил лицо к Мекке. Склонил спину, затем вновь поднялся, вознёс к верху руки, вышел из шатра, и закричал, как подобает святому:

— Бисмиллахи рахум…

…- Великий! Проснись!

Рука сама скользнула к лежащему под боком кинжалу, но её перехватили, и незнакомый голос шепнул:

— Великий, не изволь гневаться, но дело не терпит отлагательств. Пришли важные новости.

Мгновенно весь вспыхнувший было гнев исчез, и Мухаммед порывисто приподнялся на локте:

— Флот?

— Да, Великий. Но это не всё: по пути сюда мы перехватили караван храмовников, Великий.

— Тамплиеры?! Да, великий. Они везли сюда рабов. Много рабов.

— Кто они?

— Прости, великий… Я не понимаю…

— Откуда рабы?!

— Русские, великий.

Махди довольно потёр руки.

— Я подозревал… Я чувствовал, что это…

…Простёр руку к крепости за горами.

— … Это не западные варвары! Ладно, продолжай.

Гонец снова зашептал:

— Мы доставили рабов в наш город, великий, а на корабли тамплиеров погрузили своих воинов. Сейчас здесь вся армия, великий. А меня послали вперёд известить тебя, великий.

Словно удар молнии потряс ибн-Тумарга:

— А сохранилось ли вооружение тамплиеров?

— Да, Великий! Его в избытке хватает на захваченных коггах.

Махди довольно потёр внезапно вспотевшие руки, потом совершил намаз:

— Благодарю тебя, о, Аллах!

Повернулся к гонцу:

— Слушай сюда…

И чуть слышно зашептал ему на ухо свои распоряжения…

…Вольху выдернули из главного подвала крепости, где он проверял состояние огненного зелья. На лестнице возник запыхавшийся от быстрого бега воин и торопливо закричал:

— Воевода! Флот! Флот!

…Корабли? Но чьи?! Через несколько минут торопливого бега по встроенным внутри лестницам он оказался на главной башне и приставил к глазам дальнозоркую трубу, затем коротко выругался — тамплиеры! Вот же, анчутка их побери! Как не вовремя! И не одни — за ними, ещё дальше — целый лес мачт. Значит, арабы гоняться за рыцарями, а те пытаются удрать. Придётся опять посылать своих на смерть. Может, удастся задержать врага хоть на немного, пока неуклюжие когги не войдут в бухту и не выгрузят своих пассажиров… Отдавая на ходу команды, поспешил вниз. Через некоторое время заполоскали паруса оставшихся девяти двулодников, заскрипели их снасти, благо ветер был устойчивый, хотя и не попутный. Но под треугольными парусами можно было маневрировать… Словно толкнуло что-то в сердце — драка будет жестокой. Значит… Торопливо распорядился взять на палубы дополнительных воинов. Корабли не утрудят, а против абордажа куда как пригодятся! И огнебои надо зарядить. А ну как арабы сгоряча рискнут прорваться следом? Снова взбежал на башню, приставил трубу к глазам — теперь только ждать… Массивные когги тамплиеров, медленно, но уверенно приближались к крепости. И гораздо быстрее их настигал более быстроходный арабский флот. Но вот вывернулись девять двулодников, перерезая путь преследователям, вспыхнули огни огнебоев, взметнулись вверх фонтаны воды, полетели обломки. На коггах заблестело оружие, рыцари потрясали своими мечами, что-то вопили, явно радуясь помощи.

— Опустить цепь! Пропустить корабли в бухту. Ярмило, встреть их.

— Будет сделано, воевода.

Молодой помощник кивнул, умчался. А воевода снова поднёс трубу к глазам. Похоже, внезапная атака двулодников дала свои результаты — арабы начали снижать скорость. Кажется, храмовникам удастся достигнуть входа в крепость… Снова сбежал по лестницам вниз. Прошёл по внутренней галерее на одну из башен, запирающих вход в гавань. Отсюда было видно хуже, но и корабли подходили всё ближе. Первый когг с ходу влетел внутрь бухты, принял по ветру в сторону, пропуская прочие суда, всего двадцать. Ого! Видно, много народу… Полетели канаты на берег, которые ловили на ходу и притягивали пузатые парусники к камню пристани. Грохнули деревянные сходни, и вдруг…

К небу взвился тысячеголосый вопль:

— Аллах Акбар!!!

И эхом откликнулось из-за стен, где плотным кольцом стояли враги:

— Аллах Акбар!

Упал один из тех, кто занимался швартовкой коггов, пронзённый стрелами, второй… А по сброшенным на пристань сходням валом валили враги, одетые тамплиерами, потрясая кривыми мечами и знамёнами с полумесяцами. Летели прочь белые балахоны рыцарей, безжалостно растоптанные тысячами ног. Вот же, Морана их побери! Вольха похолодел — так бездарно сдать крепость?! Но славы без боя не сдаются. А мёртвые сраму не имут. Взмахом руки подозвал одного из воинов:

— Возьми факел, и вниз. Если ворвутся в погреб — взрывай.

— Воевода!

— Наверху уже живых не будет, понятно?!

— Сделаю, воевода.

Умчался.