– Ясно. – Ира углубилась в изучение списка. – Но ты все-таки выясни для записавшихся, кто откуда, чтобы мы могли составить меню.

– Я работаю над этим.

– Вот этот противный слизняк, например, чем питается? – Симбионт сделал пометку напротив последнего идентификатора.

– О! – удивился я. – На Сириусе ты называла их «улиточками», а теперь «противный слизняк»!

– Это разные вещи! – возразила самка. – У тех улиток домики были. А этот еще и загадил весь пол своей слизью.

Капец! Наличие раковины, оказывается, может сделать из лягушки царевну! Надо будет попросить того «слизняка» укрыться в какой-нибудь синтетической оболочке, а то, видите ли, нашу «принцессу» смущает его внешний вид.

– Я составлю рекомендованный набор блюд на основании твоей выборки, – сухо пообещал я. – Покажи, пожалуйста, список еще раз.

Ира наклонила браслет так, чтобы блокнотик попал в угол обзора камеры. Н-да… Симбионт явно не утруждал себя записью наименований видов существ. Писал просто: «голубые гоблины – 6 шт.» (это о первых посетителях), «муравей – 1 шт.» (это об инсектоиде с альфа Девы), «палочка – 1 шт.» (вот это меня добило окончательно, я долго не мог сообразить, что за «палочка» такая). Дальше шла «медуза»… Я хмыкнул:

– Медуза…

– Она весьма странная, – откликнулась самка. – Облапала меня с ног до головы.

– Понимаешь, существа с Веги видят только в ультразвуковом диапазоне, поэтому и ощупывают все вокруг. Но спасибо тебе, что сохраняла самообладание и не дергалась.

Ира пожала плечами:

– Пожалуйста, было даже приятно. Потихоньку привыкаю, Макс.

Но больше всего меня поразил «Фантик – 3 шт.».

– Слушай, – посоветовал я самке. – Ты хоть имперцев с Бетельгейзе фантиками не называй, особенно в их присутствии.

– А что такое? Они же на оберточную фольгу похожи, еще и шуршат постоянно, аж мурашки по коже.

– Они – неорганические создания матричного типа, какими же еще им быть?

– Я не против, только бы шелестели тише.

– Они так общаются. Кстати, надо бы универсальный переводчик тебе купить.

– Пожалуй, – мечтательно сказала Ира, трогая ямочку на шее, где предположительно должен находиться кулон транслятора. – Можно же выбрать какой-нибудь красивый? Как у Солн’гха, например. Или там бархотку с камнем?

– Его переводчик на заказ сделан, это определенно дороже…

Симбионт перестал улавливать мои звуковые колебания, видимо вовсю представляя себя в новом ожерелье.

– Так мы договорились? – попытался я направить ее мысли в другое русло.

– А? – очнулась Ира. – О чем?

– Не называть никого гоблинами, медузами и тем более фантиками. Полагаю, тебе было бы неприятно, если бы тебя окрестили обезьяной.

– Да, хорошо. Но почему ты за эти «фантики» так зацепился-то?

– Потому что они из империи Бетельгейзе.

– И что?

– Они очень чувствительны к таким вещам, а еще влиятельны и грозны в военном плане. Их государство насчитывает более миллиона звездных систем. Ты же не хочешь спровоцировать международный конфликт?

– Ого! – удивилась самка. – А сколько в твоей Федерации планет?

– Восемьсот тысяч систем примерно. В основном станции, обитаемых планет значительно меньше.

– Ох… Восемьсот тысяч! – прошептал симбионт, откинувшись на спинку кресла. – Целой жизни не хватит, чтобы все это посмотреть…

Я не понимал, для чего самке понадобилось непременно побывать на каждой захудалой станции, но озвучивать не стал.

В отсутствие новых посетителей Ирина откровенно маялась за директорским столом, поэтому я предложил закругляться с приемом:

– Идем на корабль, тебе отдохнуть пора. Вряд ли кто-то еще сегодня придет.

Очутившись на борту, симбионт даже не пошел в свой отсек для прохождения обязательных водных процедур. Ира едва доплелась до кровати, бухнулась на нее, накрылась с головой своим чехлом два на два метра, затащив под покрывало сумочку. Потом долго барахталась, извиваясь всем телом под полотном, бубня: «Надо одеяло купить нормальное, колется, как рогожка, блин! И подушку…»

Что она там делает? Я с интересом следил за этим процессом, не имея ни малейшего понятия, что происходит. Наконец голова самки вынырнула из-под ткани, а следом и руки, и сумочка, которую Ира мостила под щеку. Только теперь до меня дошел смысл этой операции по переодеванию под одеялом, как и то, для чего симбионт оставил такую немилую его сердцу «оранжевую робу». Вместо того чтобы выбросить, самка использовала мой корабельный комбинезон в качестве пижамы!

– Ух… – сладко потянулась Ира, босыми ступнями вытолкнув сапоги из-под одеяла. – Так когда вылетаем, Макс?

– Через полтора местных суток, – ответил я.

– Почему так поздно? – зевнула самка.

– Хотелось бы дождаться Глюка. – Я действительно беспокоился. – Да и у тебя завтра свидание, если не передумаешь…

– С чего бы? – Ира отвернулась к стене, согнув биподы.

– Спокойной ночи, – пожелал я по-русски.

– И тебе… а, ну да… ты же не спишь… – донеслось до меня на грани слышимости. – Разбудишь там, когда…

Фу-ух. Наконец-то можно спокойно заняться сравнением цен на Дафтан с ценами на Бормотун. Я с облегчением взялся за дело. Вот, энергоблок ядерного реактора… вроде бы разница неплохая…

Утром Ира первым делом отправилась в душ, захватив сумочку, набитую нанотканью. Я забеспокоился, что симбионт начнет ее полоскать, и еще раз напомнил в микрофон, что это технологическим процессом не предусмотрено. Но самка лишь огрызнулась из отсека для симбионта в стиле: «Не лезь не в свое дело». И я перестал лезть. Мое ожидание продлилось около часа, пока Ирина не выскользнула из «раздевалки» в белом комбинезоне, купленном накануне.

Только теперь я понял, для чего ей была нужна «смена одежды»: самка модифицировала штанины до очень коротких шорт, едва прикрывавших ее тазобедренный сустав, а рукава и вовсе свела до полного ноля. Отчего была похожа сейчас на земную легкоатлетку в обтягивающей форме. И при этом постоянно жаловалась на невозможность сделать шлейки – даже наноткань имеет ограничения в упругости.

– Как тебе купальник? – спросила Ирина, позируя перед «зеркалом» рубки.

– Хороший, – заверил я, хотя ничего в этом не понимал, – белоснежный. Значит, ты решила все-таки сходить на пляж?

– Ага. – Симбионт критически осматривал заднюю поверхность комбинезона, на которой уже сделал глубокий вырез между лопаток до самой талии. – Только скажи честно, Макс: покатит такое?

Хм, честно…

– Выглядишь ты довольно гладко и обтекаемо, если смысл в этом, – осторожно начал я. – Но какой из меня советчик? К тому же тут принято купаться обнаженными. Расы четвертой ступени обычно не заморачиваются такими условностями, как костюмы для плавания.

– Нет, голой я в воду не полезу. Это уже слишком! – отрезала самка, продолжая вертеться так и эдак перед экраном, потом добавила заговорщицки: – А что, этот зеленый будет совсем без одежды? – И улыбнулась как-то хитро-любопытно.

– По-видимому, да.

– И ты совсем не ревнуешь? – подмигнула мне Ира.

– С чего бы?

– Ну ты понимаешь… – загадочно сказала самка, – слово за слово… туда-сюда…

Я не понимал: что еще за «туда-сюда»?

– Если ты о биологической совместимости видов, то вынужден тебя разочаровать.

– В смысле?

– Репродуктивный орган грумбриджийцев находится вовсе не в том месте, о котором, подозреваю, ты думаешь.

– А в каком? – Симбионта явно увлекло обсуждение анатомии Солн’гха и его вида.

– Там, где у землян располагается язык. Разве ты не заметила, насколько он у него длинный?

В этот момент Ира уже натягивала черное платье прямо поверх урезанного комбинезона.

– Он его не сильно-то и высовывал. Хотя это интересно… очень интересно!

Уж не знаю, какие картинки из земного трактата «Камасутра» она рисовала себе в голове в этот момент, но рисовала точно. Я был в этом уверен, отметив то обстоятельство, что симбионт опустил свое декольте ниже кромки чашечек «купальника» так, чтобы видна была верхняя часть бюста. А следом еще и сделал очень длинный разрез вдоль бипода – от щиколотки до основания бедра. Все эти факты свидетельствовали о том, что Ира очень серьезно относилась к предстоящей встрече с Солн’гха.