На стене позади трибуны вспыхнула вращающаяся голограмма Иры с широко расставленными ногами и распростертыми руками. Командор долго и увлеченно рассказывал об особенностях строения земной особи подвида Б. Пузыри в зале периодически охали, я тщательно записывал все в базу, самка скучала. Наконец исследователь закончил доклад. Пузыри зашумели в динамики переводчиков, изображая аплодисменты.

– А теперь я хочу передать слово Виктории Ивановой – первому представителю гуманоидной расы подвида Б с планеты Сол-3. – Командор посторонился, а «кресло» вытолкнуло Иру, отчего ту подбросило в воздух не меньше чем на метр. Симбионт приземлился на четвереньки, быстро поднялся, вращая зрачками.

– Фу-х, предупреждать надо! Макс, чего они молчат и не блымают?

– Ждут, пока ты… как это по-вашему… толкнешь речь.

– Меня никто не предупредил про речь… Я не знаю, что говорить, Макс!

– Сто кредитов, – напомнил я, – это же была твоя идея. Придется отрабатывать. Придумай что-нибудь.

Самка неуверенно подошла к краю трибуны, посмотрела в притихший зал, поправила волокна на голове. Дважды. Прокашлялась. Дважды.

– Кхм… Дамы и господа… – Задумалась. – Гм… Братья и сестры! – Задумалась.

– Они однополые, – подсказал я.

– Хм… Товарищи! – И тут Ирину понесло: – Вода – это жизнь! Жизнь, она… она течет, вот! Вода тоже течет, поэтому жизнь течет, как вода. Поэтому вода – и есть жизнь. У нас есть народная мудрость: без воды – ни туды ни сюды. Человек на три четверти состоит из воды. На Земле нет живых существ, которые могут обойтись без воды…

– На самом деле есть… – тихо поправил я.

– Не мешай! – прошипела самка сквозь зубы и громко продолжила, накренившись вперед: – Поэтому великая цивилизация двиггов, постигшая все тайны воды, – это… она… величайшая цивилизация из живущих! Так управлять свойствами воды не может никто во Вселенной!..

Создатель, она не в себе! Она сама-то себя слышит? Надо поскорее остановить эту чушь.

Но, к моему удивлению, двиггам этот поток подсознания понравился: они одобрительно зашумели, подмигивая красноватыми сполохами.

– И поэтому, – симбионт выдавил звонкие ноты из голосовых связок, – да здравствует могучая раса двиггов! Да здравствует… – Она поднесла обруч к губам. – Макс, как там их планета называется?

– Беллатрикс, – шепнул я, – только это звезда…

Ира заслонила пальцем мой динамик:

– Да здравствует Беллатрикс – колыбель непревзойденного народа воды, исследователи которого могут проникнуть в самые потаенные уголки Вселенной! Ура, товарищи!

Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Я в шоке! Командор необыкновенно резво подкатился к симбионту, двумя вытянувшимися щупальцами потрясая руку самки…

Уже в такси по дороге к торговому центру Ира очень спокойно пояснила мне свое поведение, цитирую: «Главное – не что говорить, а как говорить. Ты что, Макс, про НЛП не читал?» Пока я рылся в базе в поисках нового термина, симбионт добавил:

– Если бы у командора был портсигар, он бы точно мне его подарил.

Я совсем растерялся.

– Ты куда меня завел, Макс? – Ира разглядывала пустое просторное помещение, обшитое белым пластиком и залитое ярким светом.

Мы находились на третьем этаже торгового центра под названием «Всякая всячина», который симбионт окрестил супермаркетом. На металлической стойке кассы внутри перевернутой прозрачной чашечки скучал хлюп, углубившись в чтение или блуждания по Сети.

– Видела рекламу на входе – «Наноодежда плюс»? Правильно привел.

Ира подошла к витрине с манекенами, всего их было четыре. Каждый высотой не более полуметра, одетые в полный комплект ткани: платье или комбинезон, сапоги или открытые туфли, перчатки и круглые шлемы. Все черного или белого цвета.

– Ты что, не видишь? – Самка ткнула в манекен. – Это же детская одежда! Совсем не соображаешь?!

– Это многомерный костюм, – сдержанно пояснил я. – Прикоснись пальцем и, когда ткань прилипнет, потяни.

Симбионт проделал эту простую манипуляцию:

– Ух ты! Гляди, Макс, растягивается! То есть и на меня налезет?!

– Конечно, это же наноткань.

Ирина отступила на пару шагов, оценивающе рассматривая манекены, постояла так с минуту.

– Выбор никакой, – заключила она, – а обещал мне хороший бутик.

– Это он и есть, – заверил я самку, но та не слушала.

– И цены одинаковые: платье восемьдесят, сапоги сто… почему такие дорогие?.. перчатки двадцать и уродливая ермолка пятьдесят почему-то. Что вообще тут нынче в моде? Эх вы, мужланы неотесанные, – продолжала разговаривать она сама с собой. – Вот это черное платье вроде бы стильненько смотрится. Пожалуй, примерю его.

– Вообще-то они одинаковые: белое точно такое же, – заметил я.

– Белое отстирать труднее, особенно после твоего машинного отделения.

– Их не нужно стирать, в этом-то и прелесть – самоочищающаяся поверхность.

– Да? Вот здорово! Тогда я возьму и черное и белое!

– Зачем?

– Что значит «зачем»? Должна же у меня быть хоть какая-то смена.

– Они одинаковые, – с нажимом повторил я, – просто основаны на разных технологиях: решетка одного поглощает свет, другого – отражает. Вот и все.

– Ага, знаю! – проявила Ира недюжинные познания в оптике кристаллов. – Черное поглощает, белое отражает!

– Нет, – я вынужден был ее разочаровать, – наоборот. Так как модификаторы наноткани…

– Какой ты нудный, Макс! – Симбионт уже с трудом стащил черное платьице с манекена и ринулся в кабинку для переодевания.

Хлюп проводил ее заинтересованным взглядом.

– Так, куда же мне тебя положить, чтобы не украли? – задумалась самка, стаскивая обруч номер четыре.

– Да я в общем-то на корабле, как всегда, так что…

– Я знаю, – суетилась Ира, – я в смысле, чтобы браслет не сперли.

– Куда хочешь – можешь оставить у продавца, но, думаю, тебе потребуется моя помощь.

– Ладно, только ты отвернись и не подглядывай… Где тут у тебя камера?..

В следующий момент я был уже на полу, изучая гладь белого пластика. Потом увидел краешком камеры оранжевый рукав комбинезона, упавший на плитку рядом со мной.

– Как его растянуть-то? – недоумевал симбионт. – Оно не хочет.

– Там кнопочка есть за подкладкой сзади, у горловины, круглая такая. Если горит синим, то ты можешь разрывать ткань в любом месте и соединять, если сенсор зеленый – то ткань только растягивается в любую сторону, но не рвется. Рвать лучше всеми пальцами, как прилипнут, или ладонью.

– Ага, поняла! – Ира возилась с нарядом минуты три, что-то настраивая.

– Когда переключишься на зеленый режим, попробуй сплющить двумя пальцами ткань и сделать стрелку, – посоветовал я. – А в синем режиме обычно делают разрезы на модных показах.

– Значит, тут есть сезоны моды?

– Конечно. Бормотун – центр галактической моды. По крайней мере, многие так считают. Потому что модельерам шить ничего не нужно. Они соревнуются, кто какую форму придаст ткани прямо на подиуме. Хотя кутюрье старой школы обвиняют…

– Круто как! – прервала мою лекцию Ирина, подбирая браслет с пола. – Идем глянем, что вышло.

Она подбежала к зеркалу во всю стену рядом с кабинками для переодевания.

– Видно? – Симбионт уверенно нажал кнопку среды «коктейль», созерцая свое отражение в приглушенном освещении клубной вечеринки. – Ну как?

– Нормально вроде, – откликнулся я, глядя на нее в облегающем черном платье. – Но ты же знаешь: для меня платье – оно и есть платье.

– Может быть, воротник вот так вот поднять стоечкой, а декольте увеличить? – Пальцы самки ловко забегали по ткани. – И рукава… вот… А как бретельки делать, если понадобится? – критически разглядывала свой наряд самка.

«Очень быстро она освоилась, с уборкой бы так», – вздохнул я. И в этот момент случилось то, что отправило мою Ирину в нокаут. Не меня, нет. Только ее.

Из соседней кабинки выплыла женская особь гуманоида откуда-то с Кассиопеи. Эти беты, зеты, тэты, эпсилоны, ипсилоны, альфы и омеги – в них Создатель шасси сломит. Самка весьма грациозно, покачивая бедрами, подошла к зеркалу, встала рядом с симбионтом и нажала другую кнопку, позируя в платье болотного цвета, с вращающимся на нем фиолетовым геометрическим узором. У Иры, кажется, разом отказали дыхательные функции организма. Она снизу вверх смотрела на элегантную чернокожую инопланетянку под два метра ростом, абсолютно лысую, с раскосыми глазами и носом, узкой линией пересекающим плоское лицо. Завораживающее, переливающееся зеленым и лиловым платье самки гуманоида ввергло симбионта в состояние комы.