– Как вы здесь оказались? – наконец спросили со станции.

У меня отлегло – они еще не получили обновленный черный список и не знают, кто мы.

– Неполадки в гипердвигателе, – бодро выдал я заготовленную фразу, – сбой координат выхода, последующее столкновение с астероидом, нужна ваша помощь!

– Принято, заходите на посадку. Шлюз номер два. Есть живые формы на борту?

– Да, зем… – Черт! Чуть не ляпнул «земного типа гуманоид». Вот дурак! – Земляничного цвета фулонгиец…

Что я несу? Вовсе моя Ира не земляничная. Черт, черт!

– «Тик», что ли? – как-то задорно усмехнулись с той стороны. – Дайте его в эфир.

Да что это за дроид такой любознательный, блин?

– А кто спрашивает? – осторожно поинтересовался я.

– Профессор Рифегс. Дай ты уже поговорить, электронная твоя башка, я тут полтемпа никого, кроме дроидов, не видел.

У меня процессор упал: «Не дроид, а живое сознание! И что мне так на профессоров-то везет? На одну систему целых два… Что делать теперь?»

– Я поговорю, включай! – встрепенулась Ира. – Алло, алло!

– Включаю громкую связь, – рапортовал Глюк.

Козел! Хоть бы посоветовался сперва.

– Профессор?

– Да! – радостно воскликнул Рифегс.

– Меня Умтак зовут, – не моргнув глазками соврал симбионт. – Как дела у вас?

Блин, опять это обязательное «как дела»?!

«Не мешай, – встрял мой комп, – ты разве еще не удостоверился, что коммуникативные способности твоего симбионта на высшем уровне?»

– Ха! Значит, вы «так»? Вашему навигатору следовало бы обновить прошивку. Он что, дальтоник или просто путает педали?

– Он немного тормозит после аварии, – вдохновенно выдала Ира.

– Неудивительно. Столкновение головы с астероидом плохо влияет на мозг, – раздалось из динамиков.

– Так мы заходим на посадку?

– Обязательно, всенепременно! – заверил Рифегс. – Знали бы вы, как здесь скучно! Сейчас я подготовлю азот для вас!

– Спасибо, профессор. С нетерпением жду встречи с вами! – воодушевленно произнесла Ира и шепнула мне: – Выключай.

– Замечательно, правда? – Симбионт явно пребывал в приподнятом расположении духа.

– Чего же такого замечательного? Это катастрофа! – возопил я.

– Почему? – удивилась самка. – Такой милый, приятный человек!

Я был в небольшом смятении, так как Ира явно не могла оценить все факторы риска.

– Да ты что! Мы же рассчитывали, что на станции одни дроиды будут! А теперь как? Разумный организм! Его ведь так просто не проведешь. Это искусственному интеллекту, изначально запрограммированному помогать всему живому, можно впарить версию про аварию. Дроиду все равно, что где сломалось. А этот профессор точно поинтересуется, как же так вышло, что солнечные отражатели отсутствуют только на корме, еще и явных повреждений корпуса нет. А уж если проверит гипердвигатель – нам конец!

– Да нормально все будет, Макс, – совершенно безосновательно успокоила меня Ирина.

– Нам конец! – повторил я. – Вся моя стройная, продуманная легенда лесом идет.

Я совершенно приуныл, но симбионт вдруг весьма эффектно переключил мое внимание. Обычно я сам пользовался этим приемом в отношении Иры, но никак не ожидал, что она опробует тот же подход на мне.

– Что он там про азот сказал?

Я был почти уверен, что самка хитро улыбается, если бы ее рот не был спрятан так глубоко в ее теле. Я даже весьма ярко представил, как бы в этот момент выглядело настоящее лицо Иры: светлые датчики волн и загадочная, едва заметная линия ротовых мембран.

– Ничего особенного, ты же азотом дышишь, как и все растения Фулонга.

– Как это? Я что же – растение, выходит?

– Да, понимаешь, фулонгийцы были растениями почти миллиард лет, но потом появилась настоятельная необходимость передвигаться, чтобы выжить. Поэтому со временем их корни выродились в твои кривоватые ножки, а ветви – в манипуляторы. Листва исчезла за ненадобностью, а крона превратилась в хобот, но ты до сих пор можешь преобразовывать кожей солнечное излучение в оксид углерода. Такая вот история. – Я решил не слишком углубляться в эволюцию жителей Процион-11.

– Растения, – задумчиво повторила Ира.

– А что тут удивительного? Так всегда в итоге происходит. Раса альфа – доминанта!

– А подробнее можно?

– Конечно! – Я был настолько рад редкому вниманию к моим познаниям с ее стороны, что совершенно забыл о своих невеселых мыслях. – Возьмем, к примеру, тебя. Ты – раса гамма, сейчас доминанта на Сол-3. Вернее, не ты, а твое прошлое тело.

– Почему это я гамма? Я альфой хочу быть!

– Не получится, – терпеливо пояснил я. – Альфой могут быть только растения и их производные. Так как они выживают практически в любых условиях. И сколько бы ни длился процесс эволюции, в конце концов растения возьмут верх над любой другой разумной формой. Так что ваша гуманоидная цивилизация на фоне общей продолжительности жизни Вселенной – явление временное. Я бы даже сказал – мимолетное.

На этот раз Ира по каким-то причинам явно серьезно отнеслась к услышанному, а не пропустила мимо ушей, как обычно. Я сделал этот вывод не только по ее молчанию, но и по взгляду, устремленному куда-то вглубь себя.

– Ну допустим, – наконец произнесла она задумчиво, – но кто же тогда бета?

– На Земле – это дельфины или разумные киты, типа касаток. Понимаешь, растения и водные формы жизни эволюционируют медленнее, но в итоге победа все равно будет за ними…

– Если мы их не уничтожим, – вставила Ира.

– Хм… Да, но это касается только дельфинов. Растения уничтожить не получится, для вас, гуманоидов, это равносильно самоубийству. Исчезнет пища, исчезнет кислород…

– Не продолжай, я поняла.

Кажется, я совершил большую ошибку, затеяв этот разговор, так как эмоциональное состояние моего симбионта в данный момент не поддавалось никакому описанию из базы данных. И это меня начинало беспокоить. Не знаю, что это было – «грусть» или какая-то разновидность «растерянности», но мне это очень не нравилось.

– Ладно, – нарушила тишину Ира, тряхнув хоботом, – надо о сегодняшнем дне подумать, давай сюда свой лазер!

Надо же! Симбионт, оказывается, умеет сам себя выводить из гнетущих состояний и контролирует свои эмоции при определенных условиях! Знать бы только, что это за условия.

– Не дам, – спокойно заявил я и добавил: – Теперь точно не дам!

– Макс! Да ты что? Ты сдаешься, что ли? Сейчас? – Ирина встала на ноги, подняв все свои двупалые щупальца вверх, отчего выглядела сейчас как венчик цветка с наполовину оборванными лепестками.

– Нет, – твердо сказал я. – Я верю, что ты не будешь стрелять. Но это же не дроид – это живое сознание. Бластером ты пользоваться не умеешь, а вдруг случайно выстрелишь? Я такой грех на душу взять не готов. Поэтому и не проси даже.

– Входим в атмосферу, – уведомил навигатор.

Ему никто не ответил. Но если бы Ира вдруг заартачилась, я бы напомнил ей о «милом, интеллигентном, замечательном, приятном во всех отношениях» профессоре Рифегсе и посмотрел, что бы она мне возразила.

Погода в разреженной атмосфере Лейтен-1 стояла прекрасная – солнечная и почти безветренная. Небо было ясным, метеоритных дождей, кажется, не предвиделось. Поэтому сверкающий купол обсерватории на станции был открыт, поблескивая огромным чистым зеркалом телескопа.

Ира вот уже две минуты нетерпеливо переминалась у выхода из грузового отсека, теребя ошейник номер два, который я ей всучил-таки. Симбионту явно было не по себе в тревожном ожидании. Впрочем, как и мне, я тоже хотел, чтобы эта неопределенность поскорее разрешилась. Любым способом, только бы поскорее.

Я не смог придумать ничего толкового, чтобы успокоить Иру, поэтому сейчас просто выливал на нее всю возможную информацию, которая только могла прийти мне на ум и, вероятно, пригодилась бы самке.

– …Коренной обитатель Канопуса, так на земных звездных картах обозначена его система… – вещал я.