Некоторая экономия тут наблюдалась: основной материал для постройки самолета предполагался отечественный. Приборы и оборудование, правда, оставались зарубежными.

Двигатель — все тот же «Сальмсон» — и воздушные винты поставлялись для «Лебедей» военным ведомством.

4 октября 1916 года, Петроград

— Хорошо бы нам в октябре уже завершить весь комплекс летных испытаний и сдать первую партию серийных «Лебедей» для фронта, — высказал пожелание Владимир Александрович.

Шеф-пилот завода Гончаров кивнул на поручика Корвин-Круковского, военного летчика-наблюдателя:

— Это уж от решения господина летнаба зависит. К самолету у меня претензий нет. Но как поведет себя аппарат, имея пулемет «Кольт» и пятьдесят килограммов бомб?

— Вот и испытаем, — улыбнулся Корвин-Круковский.

«Лебедь-XII» с пулеметом на турельной установке конструкции Шкульника поднялся в воздух.

За восемь с половиной минут русский «Альбатрос» набрал высоту в тысячу метров, за сорок одну — три тысячи четыреста (это был потолок).

После благополучного приземления началось обсуждение.

— Хорошо бы органы управления самолетом установить не только в задней кабине, но и в передней, — высказал пожелание поручик Корвин-Круковский.

— По мне так, опять самолет «висит на ручке», склонен пикировать, — вздыхал Гончаров. — Повозиться с ним приходится.

— Но в целом как — безопасен? — настаивал Лебедев.

Гончаров пожал плечами:

— Мы же благополучно летали!.. При известном навыке — вполне безопасен. В качестве разведчика ближнего тыла — так вообще идеальный самолет. — Он помялся: — Ну и выхлопные газы в кабине... Неужто от этого никак не избавиться?

— Я доработаю конструкцию, — обещал Владимир Александрович.

6 января 1917 года, Петроград

— К 1 марта мы обязаны выполнить государственный заказ, — объявил Владимир Александрович своим работникам. — А то сейчас в действующей армии находятся всего шесть «Лебедей-XII». А должно быть — свыше двухсот!.. К производству подключился завод Слюсаренко, что вызвано исключительно нуждами нашей армии.

Лебедев поперхнулся. Не будь сейчас войны — он бы и на пушечный выстрел не подпустил конкурента к образцу «своего» самолета. Но — война...

«К счастью», Слюсаренко не потянул заказ — построил всего четыре машины.

У Лебедева размах и мощности другие. Он сделает двести аппаратов. Командование русской армии рассчитывает, что «Лебедь-XII» — русский «Альбатрос» — заменит устаревший «Вуазен».

Что такое «Вуазен»? Просто «летающие проволочные заграждения», как говорят летчики. А «Лебедь» — современный аппарат, который к тому же оснащен пулеметом.

Годится он и для разведки, и для фотографирования позиций противника, да и для бомбардирования. Может корректировать артиллерийский огонь.

Все так, да только вот «Вуазен» — при всей его устарелости — прочный, живучий, надежный. А вот «Лебедь-XII» — другое дело.

Поторопились Гончаров с Корвин-Круковским. Скорей, скорее отправить самолет в действующую армию — вот о чем думали в первую очередь.

А уж в ходе боев начали выясняться неприятные вещи. Самолет все так же стремился спикировать к земле. И все так же летели в кабину экипажа выхлопные газы.

Случалось, подсасывание горячих выхлопных газов в щели между нижним крылом и фюзеляжем приводило к пожару.

Горели и двигатели. Как-то раз взорвался карбюратор и начался пожар. Но во всех случаях летчики оставались живы. Аэропланы, правда, спасти не удавалось.

8 июня 1917 года, Северный фронт

— Никуда не годится этот «Лебедь», — заметил прапорщик Тихомиров. — Не лебедь, а ворона какая-то. Так и норовит нас угробить.

— Ты сам угробил самолет, — засмеялся его приятель, подпоручик Сытин. — Спалил машину дотла, а сам отделался легким ожогом на руке.

— Он сам себя спалил дотла, — буркнул Тихомиров. — Что-то долго не возвращается Добровольский.

— Отстал по обыкновению, — ответил Сытин. — Его летнаб увлекся фотографированием.

— Нет, вот он!.. Летит! — Тихомиров вскочил. — Что происходит?

«Лебедь-XII», пилотируемый поручиком Добровольским, появился над лесом. Вторым был летнаб поручик Кундзин. Самолет благополучно возвращался с задания. И вдруг... на высоте трехсот метров у самолета сложилось правое крыло, и он рухнул на землю.

Оба авиатора были мертвы.

16 июня 1917 года, Петроград

Особая комиссия под председательством профессора Ботезата начала работу по фактам множественных аварий самолета «Лебедь-XII».

По очереди выступали другие члены комиссии — фронтовые авиаторы прапорщик Бажилевич-Княжковский и поручик Левченко.

Приводились факты, изучались эпизоды катастроф.

«Самолеты «Лебедь-XII» улучшить невозможно, — звучал неутешительный вывод комиссии. — Отправка их на фронт нежелательна. Возможно использовать эти самолеты только в качестве тренировочных в авиашколах, но необходимо учитывать, что учебный вариант самолета обладает еще худшими данными, нежели серийный».

Протокол комиссии прозвучал для Лебедева похоронным набатом. Он заперся у себя на квартире и не отвечал на звонки.

Заводские летчики Гончаров и Михайлов были возмущены до глубины души.

— Какая ерунда! — горячился Гончаров. — Да я сто раз летал на этом самолете и могу лично подтвердить, что он хорош и безопасен!

— Дело все в том, что в комиссии были малоопытные пилоты, — высказал предположение Михайлов. — Да и председатель наверняка точит зуб на Владимира Александровича. Все это подстроено. Мы налетали на «Лебеде-XII» по двести пятьдесят часов каждый, мы поднимали в воздух сто шестьдесят машин из двухсот. Что же, это плохая машина? Вот же мы, живые и невредимые!

— Надо писать протест! — решил Гончаров.

2 октября 1917 года, Гатчина

«Самолет «Лебедь-XII» устарел и для фронтовой работы непригоден. Скорость его недостаточна. Он обладает рядом неустранимых конструктивных недостатках в топливной и охладительной системах двигателя. Дальнейшая постройка этого типа аэроплана нежелательна».

К такому окончательному выводу пришла созданная для решения спорного вопроса новая комиссия. Она состояла из представителей фронтовых летчиков, инструкторов Гатчинской авиашколы, Управления Военно-Воздушного флота и завода Лебедева.

Владимир Александрович проиграл свой «решительный бой».

А через несколько дней грянула Октябрьская революция.

20 ноября 1917 года, Комендантский аэродром

— Ну что, товарищи, — заговорил комиссар, — теперь, значит, все это летное богатство — наше. И наше советское правительство, дорогие красные летчики, хочет знать: какой самолет, стало быть, лучше. Вот тут у нас — «Лебедь-XII», «Анасаль», «Фарман». Давайте их теперь испытаем и скажем собственные выводы.

...Собственные выводы краслетов отчасти совпадали с мнением фронтовых авиаторов: «Лебедь-XII» имел склонность к пикированию, а пулеметная установка у него точно «малоудобная».

— А вообще конструкция прочная и видно, что разработано тщательно и с душой, — заключил краслет, диктуя протокол. — Разведчик «Лебедь-XII» вполне подойдет для нашей Красной Армии.

© А. Мартьянов. 24.03. 2013.

58. «Старик»

9 марта 1930 года, Лейпциг

Профессор Иоганн Вернер протер свои круглые очки в тонкой золотой оправе и с сочувственным интересом уставился на молодую женщину.

Та положила перед ним пачку листков, исписанных неразборчивым готическим почерком.

— Что это? — осведомился Вернер.

— Я хочу, чтобы это было напечатано! — решительно произнесла молодая дама.

Вернер взглянул на листы, но не притронулся к ним.

— Расскажите мне немного об этих бумагах, — попросил он. — Я бы хотел, так сказать, услышать предисловие прежде, чем начать читать.