Начальник управления подошел к шкафу. Недолго поискал среди папок и бумаг нужное ему.

—

Так вот. Взгляните. Это метеорологические карты того района. Здесь есть все, что вас интересует.

Яровой склонился над картой.

—

Вот Тымь. Вот Адо-Тымово. Средняя температура зимой — минус тридцать два градуса. Потепление было отмечено в марте. Вот. Видите? Пятнадцатого марта здесь было восемнадцать градусов мороза. Двадцатого — десять. Тридцатого — восемь. А вскрытие реки началось шестого апреля. Закончилось двенадцатого. Это карты метеорологов. Нам они нужны, чтобы знать в каких местах могли померзнуть сплошные посадки. Именно для этих целей подобными картами снабжаем всех лесников района.

—

Значит, сплава леса в марте не должно было быть, но тогда откуда же показатели работы плотогонов? И именно в марте, когда река не вскрылась?

—

Не знаю о плотогонах. Мне известно лишь о том, что в порт на зиму было перегнано плотогонами громадное количество леса. Знаю, что они не показали его весь по документам. И создали, по всей видимости, задел на зиму и на весну. Не ручаюсь, хватило ли им до марта. Но в одном уверен, что сортименты, заготовленные в прошлом году на наших участках, поступали еще и в нынешнем году на мебельные фабрики области и края.

—

Как вы об этом узнали? — поинтересовался Яровой.

—

Видите ли, Ногликский порт не приспособлен для длительного хранения древесины, да еще в больших количествах. А потому сложенный в штабели, он оставался лежать и вне складов, на открытом месте. В результате сортименты экспортные из-за повышенного процента ошкурености были переведены из высшего — в первый сорт. И я сам был членом комиссии по пересортировке сортиментов. Ведь экспортный лес должен отправляться портом на суда в течение трех дней. Но этого не произошло. Все дело в том, что основной наш потребитель экспортного леса — Япония, не смогла в прошлом году предоставить под вывозку сортиментов нужное количество судов из-за цунами, которое разбило много грузовых транспортов. И поэтому с вывозкой леса, заказанного у нас, не смогли японцы справиться своевременно. Когда навигация закончилась, а день ее окончания предусмотрен договором торговых представительств, на пирсах осталось много леса. Но… Сами понимаете, дожди, морозы, делали свое. И мы, специалисты, дали заключение о частичном повреждении леса экспортной группы.

—

Частичном?

—

Конечно. Ведь у них были и крытые штабели, и склады, и навесы.

—

Выходит, что одно и то же количество леса дважды прошло по документам? — спросил Яровой.

—

Нет. Здесь вы неправильно поняли меня, или я сам плохо объяснил. Операции по отправке леса могут считаться законченными в момент погрузки леса на суда. То есть, от первоначальной — валки, до отметки капитана судна. Тогда мы считаем, что леспромхоз заготовил такое количество леса, какое отгрузил порт. А то, что осталось заготовленным, но не отгруженным — это приостановленный процесс. Мы его называем заделом. Для будущих поставок.

—

А разве сдача леса плотогонами не считается законченной операцией для самих плотогонов? — спросил следователь.

—

Исключений нет ни для кого. Так что, как видите, непредвиденная беда в Японии отразилась и на леспромхозе. Правда, не столь серьезно, но тоже ощутимо. Ведь невыполнение плана отгрузки

эк

спортной продукции — самый плохой показатель работы. Громадный минус. Не их вина? Но что делать? Порт понес убытки. А вместе с ним и леспромхоз и сплав.

В кабинет тихо вошла девушка, положила копии документов перед начальником управления. Тот передал их Яровому.

Аркадий поблагодарил и направился в областное управление леспромхоза.

Управляющего объединения то и дело отрывали от разговоров

с

Яровым. Со всех уголков Сахалина трезвонили на разные голоса. Кто-то пр

о

сил помочь с транспортом, другие — с запчастями, с кадрами, пересмотреть фонды, подкинуть специалистов, третьи — докладами одолевали…

—

Нет жизни! Совсем заботы заели, — жаловался он Яровому; снова хватал орущий телефон — Цепи? Ты что с чаем их пьешь? А, закусываешь? Ну, говори, сколько тебе нужно? Сотню не смогу. От силы — тридцать. И то скрести придется! Да не рожаю я их. Пойми ты в конце концов! И полсотни не могу! Тридцать! Да не умоляй! Нету! Понимаешь? — кричал управляющий. И, вызвав секретаршу, попросил отвечать всем, что он на совещании.

Аркадий подробно рассказал управляющему обо всем, что его интересовало, что удалось выяснить. Сказал о ревизии, о разговоре в управлении лесхозов.

—

Я пришел к вам за уточнением, кому нужно было это надувательство? Ведь остаток леса, независимо от количества, не должен искажать отчетность. Знали ли вы об этом? — спросил Яровой.

—

Разумеется. Знал об остатке. И знаю, куда и сколько отправлено прошлогодних сортиментов. Но дважды они никак не могли пройти по документам. Это исключено. Ведь весь лес, отгруженный, и зимовавший в порту, оплачен до кубометра предприятиями и государствами- заказниками. Он хранится до начала навигации. И порт в этом случае получит лишь дополнительные средства за хранение леса, использование территории. Вот и все. А лес, какой мы перевели из экспорта в первосортный, придется допоставить. Разницу в оплате, убытки, понесенные леспромхозом, обязан возместить порт. Они не сумели сохранить. Наши работники не повинны. Ведь экспортным лес был принят в порту представителями торгового представительства. А браковали мы уже вместе. Так что порт виноват. У них все документы. И мы не можем требовать двойную оплату за одну работу.

—

Но по документам леспромхоза указана выработка с делян, выход леса, сплавщики имеют выход плотов, когда сплава не было всю зиму. Как вы это объясните?

—

Вальщики, как и все остальные члены бригад, работают на делянах круглогодично. У них нет сезонных и несезонных месяцев. Лес они возят на нижние склады. Как и всегда. Ничто для них не меняется. И работа идет.

—

А сплав? Меня интересуют плотогоны? Они-то зимой не работали?

—

Почему?

—

Потому что приказом…

—

Погодите. Это еще не говорит о том, что плотогоны сидели на берегу и ждали пока Тымь вскроется.

—

Но сплав был запрещен. Вот у меня на руках приказ!

—

Здесь сказано о запрете взрывных работ, какие изменяют русло и портят нерестилища. Вот так. Но не сказано о прицепных ледоломах. Какие никак не могут повредить рыбе. Вот ими в своей работе и пользовался леспромхоз. Ледоломы! Вот о них вам и не сказали. А зря. Они поступили в три самых крупных леспромхоза области. Это опытные новинки техники. И мы их применяем. Они крепятся к носу судна. И не требуется ни тола, ни аммонита. Рыба не гибнет, а работа идет.

—

Да, но отгрузки на суда не было. Вы сами говорите, что конец навигации предусмотрен договором. Откуда же цифры взялись?

—

Конец навигации обговаривается с государствами, не имеющими у себя незамерзающих бухт. Но потребителями леса у нас являются еще и Греция, и Франция. Имеющие незамерзающие порты и совершенные суда. В нынешнюю зиму мы отгружали экспортный лес этим заказчикам. Сами же пользовались ледоломами.

—

Тогда почему же в порту испортился экспортный

лес?

—

Эта партия была закуплена Японией. И мы не имели права трогать ее. Поскольку сортименты были обговорены заранее. И распиловка хлыстов проводилась согласно заказу. Каждый сортимент был размером в два метра семь сантиметров. А Греции — в два метра двенадцать сантиметров. Франции — два метра восемнадцать сантиметров. Посудите сами, могли ль мы японский заказ отдать другим?

—

Документы на утверждение сортиментов имеются? Для зарубежных государств?

—

А как же? Вот, пожалуйста.

Яровой вытирал потеющий лоб. В глазах темнело. В голове все перемешалось. Значит, нет, приписок, нет ничего. Все верно. Вот и сортименты. Эти размеры он видел в документах леспромхоза. Но нет, успокойся. Возьми себя в руки. Ты пережил много неудач в этой командировке. Погоди с выводами. Не торопись. Следователь смотрел наряд-заказы. Все верно. И достает из кармана три справки. Полученные в леспромхозе, в лесхозе и в управлении.