ГРОЗА
На свете есть снег; он белеет и тает.
Есть грозы; весны без грозы не бывает.
Есть руки любимых — они горячи,
Есть пламя, что нас согревает в ночи.
Есть тихие песни и спящие дети,
Но жизнь без грозы не бывает на свете.
Мне слышится друга журчащая речь,
Мне дышится хлебом, садящимся в печь.
Есть в мире манящие далью дороги,
Орленок в гнезде, медвежонок в берлоге.
Есть память о детстве, родительский дом,
Есть листья, омытые теплым дождем.
Есть книги, на полках стоящие в ряд,
На свете есть небо, где звезды горят.
Но в мире есть грозы — они громыхают.
Об этом одни лишь глупцы забывают.
* * *
Был пахарем, солдатом и поэтом,
Я столько видел горя, столько бед,
Что кажется порой: на свете этом
Уже я прожил десять тысяч лет.
Меня работа ждет и манят дали,
Я столько строк еще не дописал.
Что кажется порою: не вчера ли
Я на коленях матери играл?
ГЛАЗА МАТЕРЕЙ
На свадьбах веселых поют сыновья —
Радость в глазах матерей,
На бурках джигитов приносят друзья
Горе в глазах матерей.
В глазах матерей и осенняя даль
И весна, что цветет у дверей.
Я видел и радость земли и печаль —
Я видел глаза матерей.
* * *
Лишь мертвые не ведают тревог,
Не видят ничего они, не слышат,
А к нам тревоги входят на порог
И, как сентябрьский дождь, стучат по крыше.
Лишь мертвые не ведают забот,
А мы с тобой не мертвецы, не боги.
Нас пламя жжет, и снова в путь зовет
Привычный клич заботы и тревоги.
ХЛЕБ И КНИГА
Солнце греет землю, красит небо,
Подступает к окнам белый сад.
Книги рядом с караваем хлеба
В доме на столе моем лежат.
Хлеб и книга. Скрыты в них недаром
Кровь и сок земли, где мы живем.
Их сжигало пламя всех пожаров,
Все владыки шли на них с мечом.
Хлеб и книга, вечные от века,
На столе лежат передо мной,
Подтверждая мудрость человека,
Бесконечность щедрости земной.
* * *
Ты скажи на милость, человек,
Чье лицо покрыто черной тенью,
Что с тобой случилось, человек.
Где решил искать ты утешенья?
Перед тем как разойтись нам прочь,
Сетуя на дождь и непогоду.
Чем, скажи, могу тебе помочь,
Что мне сделать, брат, тебе в угоду?
Я в одну, а ты в другую даль,
Мы уйдем, и разлучит нас вьюга.
Стал я старше на одну печаль,
Ты — на одного богаче друга.
В СТОРОНУ СВАНЕТИИ ИДУ
Я снова в сторону Сванетии шагаю,
Аулы Думала и Булунгу уж за спиной.
Меня в пути воспоминанья настигают
И, как попутчики, потом идут со мной.
Я среди скал иду в Сванетию, к вершинам.
Воспоминания мои плывут, как облака.
Они купаются свободно в небе синем,
Форелью плещутся в реке у ледника.
А я, устав, сажусь на камень раскаленный,
От власти памяти совсем не думая уйти.
И, обратясь лицом к залитым солнцем склонам,
Благословляю жизнь, ее нелегкие пути.
Да, все мои пути останутся моими,
Различные пути — ведь непохожи дни.
Отсюда, с высоты, мне явственней и зримей,
Что открывали жизнь равно мне все они.
Я снова в сторону Сванетии шагаю.
Легенд здесь больше, чем я книг успел прочесть пока.
Они ложатся на хребты и облекают
Утесы, обратясь в густой туман иль облака.
Воспоминанья вы, иль этих гор преданья,
Иль облака, что смотрят с этой синей высоты?
А может, сосен шум иль тех снегов блистанье,
Что отдыхают летом здесь, взобравшись на хребты?
Преданья этих гор, вы мне всего дороже:
В вас храбрецы живут и дышит скал покой.
Вы — как мои воспоминанья: вы ведь тоже
Воспоминания — земли моей родной.
Я снова в сторону Сванетии шагаю,
Припомнив всех друзей во всех краях земли.
Я снова в сторону Сванетии шагаю.
Благословляя все пути, что к цели нас вели.
* * *
Все было! Дни удач и дни невзгод.
Бывало трудно и легко идти.
Я видел радуги спокойный свод
И грозовую молнию в пути..
Я не попутчик тем, кто путь свой весь
Пройти мечтает в солнечных лучах.
Люблю я мир таким, какой он есть,—
С травою и заносами в горах.
Быть может, горе вновь придет в мой дом,
И, голову на руки уроня,
Голодный, сяду я с бедой вдвоем
У очага, в котором нет огня.
Но, зная все, я все же не могу
Не славить вас, поля и небеса,
Вечерний луч, запутанный в стогу,
Весной сады, где на ветвях роса.
Сестра моих печалей и побед,
Люблю тебя, бумага на столе,
Слова, друг другу скачущие вслед,
Как кони по дымящейся земле.
Я знаю цену хлебу и вину,
Я рад грозе, и радуге я рад.
Я славлю мир: и осень и весну,
Его и нежный и суровый взгляд.