Идет Азрет у пропасти по краю

И слышит строгий голос за спиной:

«Иди! Не бойся, я с тобою. Знаю,

В какой ты путь отправился, сынок.

Иди, сынок! Не бойся. В мире вечен

Лишь только подвиг. Смерть у нас одна.

Она сама определяет встречу,

А я-то знаю, как она трудна.

Я молодым погиб в бою как воин,

За нашу землю, жизнью верный ей,

И я, сынок, сейчас тобой доволен:

Ты Человеком стал среди людей.

А если б ты остался дома, рабской

Душою струсил и не вышел в бой,

Наверно б, я в своей могиле братской

Заплакал от позора, как живой.

Тоскуя по тебе, я брал на руки

Чужих детей. Томился без конца:

Перед атакой и в предсмертной муке

Мне не хватало твоего лица.

Ты стал мужчиной, мальчик мой. И очень

Трудна твоя дорога. Продержись

Еще немного. Сделай все, что можешь,

Но сохрани свою сегодня жизнь.

Иначе мать от горьких слез ослепнет

И навсегда останется одна,

С туманным взглядом холоднее пепла

И сединой белее полотна.

Она меня оплакивала долго

И так же будет плакать о тебе.

Будь тверд, мой мальчик. Нету выше долга

Взбираться вверх, наперекор судьбе.

Мы никогда с тобой не расставались.

Сегодня твой черед идти на бой,

Я не хочу, чтоб матери остались

Лишь наши фотографии с тобой.

Как будет плакать мать! Взбирайся кверху.

Слез было много, будут — впереди.

Без подвига все в мире, на поверку,

Засохнет, словно дерево. Иди!

Смелей, сынок! Не отступай ни шагу,

Храбрейший только чувствует на вкус

Прекрасную высокую отвагу.

Гнилой крапивой умирает трус.

У храброго одна дорога — кверху,

У храброго — к бессмертию ключи.

Он умирает так, как пересверки

Слепящей светом молнии в ночи.

На дне морском не спрячешься от смерти.

Везде найдет, на плечи взвалит груз.

В глаза заглянет, четкий круг очертит.

И вечной жизни не добьется трус.

Я впереди. Иди за мною следом.

Взбирайся вверх, срываясь и скользя.

Вершины часто заметает снегом,

Но отступать пред высотой нельзя.

Я вижу все. И я сегодня знаю:

Ты Человеком стал среди людей.

Я за людей погиб. Благословляю

Тебя на подвиг и на жизнь. Смелей!

В глаза тебя целую, открывая

Твои глаза, отогревая лед.

Горжусь тобой, но рана штыковая

Мне это громко крикнуть не дает».

Азрет встает. Его не сокрушила

Ни ночь, ни вьюга. Храбростью храним,

Он лезет вверх. Бураном бьет вершина.

И весь аул взбирается за ним.

Обрывы слева и обвалы справа.

Седые глыбы ледяной брони.

Буран — на седловине перевала.

По сторонам — аульские огни.

На перевале — ураганом косит.

Вслепую, спотыкаясь, наугад

Идет Азрет, как в штыковой, проносит

Живую душу через этот ад.

Без боя здесь не сделаешь ни шагу.

Но сердце устремляется вперед.

Не эта ли решимость и отвага

Нас по дорогам космоса ведет?!

И ночь в пути, как двадцать лет в дороге,—

Так измотал Азрета перевал.

Азрет добрался и на том пороге,

Где смерть стояла, задыхаясь, встал.

Здесь буря не рвалась и не кололась.

И в тихом ветре он услышать смог:

«Спасибо, милый!..» — материнский голос.

И вздох отца: «Ты молодец, сынок!..»

Был первый крик спасенной жизни громок.

И солнце засияло впереди.

И словно улыбнулся тут ребенок,

И мать прижала первенца к груди.

Чабан Адильгери рожденью сына

Был, словно жизни обновленной, рад.

И у врача прощения просила

За все тревоги молча Фатимат.

Азрет стоял, смежив устало веки,

Не ожидая никаких похвал.

Он Человеком был. И Человека

Высокий долг повел на перевал.

В честь сердца человечного Азрета

И мальчика Азретом нарекли,

Чтоб людям нес запас добра и света,

Достойного своей родной земли.

Живи, Азрет! И помни об Азрете.

Как он, не бойся холода и тьмы,

Чрез пропасти, опасности, сквозь ветер

Иди — и будь счастливее, чем мы.

Две жизни ликовали. Жизни ради

Не зря Азрет собою рисковал.

…Смерть повернулась за порогом, сзади,

И медленно ушла на перевал.

К полудню распогодилось. И взору

Открылся мир сверкавших солнцем гор.

И радость сердца поднималась в гору,

В блистающий заснеженный простор.

Был счастлив мир. И было столько света,

Голубизны чистейшей чистоты.

Как будто праздник, запоздавший где-то,

В аулы опускался с высоты.

Новорожденный улыбался свету.

От Фатимат струился тихий свет.

Опасность миновала. Смерти нету.

В обратный путь отправился Азрет.

Он поднялся к вершине перевала.

Снег под ногой подался, застонал,

Лавина по камням загрохотала.

И кинулась, и начался обвал.

Он в сторону метнулся от удара.

Лавина повернула напролом.

И он упал, как падает чинара,

Под корень срубленная топором.

Захлебываясь отзвуками гула,

Срывая камни, прыгая, скользя.

Его лавина в пропасть потянула,

Вцепилась в ноги. Вырваться нельзя.

Смерть снова встала на твоей дороге.

Догнала. Забирает. Заберет.

Азрет… Азрет… Тебя не держат ноги,

Стал очень скользким под ногами лед.

«Смерть!» — голосит летящая лавина.

«Смерть!» повторяют скалы и холмы.

Азрет… Азрет! Ты падаешь в теснину,

И больше нет ни лета, ни зимы.

Живое сердце милый мир покинет.

Над пропастью затихнет крутоверть.

И ты свое позабываешь имя.

И сердце останавливает смерть.

Но слышишь ты в последнее мгновенье,

На зыбкой грани смертного конца.

Стон тяжкий матери и сожаленье

Последнее, горчайшее, отца.

Конец всему, что мило и не мило,

Ни страха, ни печали, ни утрат.

У каждого из нас души светило

Своим путем уходит на закат.