ВСТРЕЧА
Бензином пахла мостовая
И за решеткой гаснул сад.
Весенний вечер, остывая,
Был весь от солнца полосат.
То свет, то мрак. Лучи и тени.
Их было жаль топтать ногой.
Они, как пестрые ступени,
Вели из мира в мир другой,
Такой зеркально-непохожий,
Сквозной и зыбкий, как весы,
Где ты, бродя, быть может, тоже
Украдкой смотришь на часы,
Такой же странно-человечий
В потоках света и тепла.
И ждешь сто лет той самой встречи,
Что здесь быть встречей не могла.
МРАЧНЫЙ БЕРЕГ
Многое в жизни видали мы,
И все-таки может присниться:
Море, солнце, пальмы
И нежное небо Ниццы.
На набережной гром карнавала.
Музыки скрежет и визги.
Плеск набежавшего вала,
Его изумрудные брызги.
Прожили мы в жизни много.
И все-таки жалко отчасти,
Что всё было сумрачно, строго
И вовсе не было счастья.
Что долг обернулся изменой
И вера изверилась вскоре.
И только прекрасной, нетленной
Осталась торжественность моря.
ГОЛЫЙ ГОСТЬ
Ночь — всех призраков пора,
С грустью в сердце вспомнишь это.
Ходит в гости до утра
Призрак вечности к поэту.
Обезглавленный, босой,
Робеспьер или Людовик,
Он размахивал косой,
Уж заржавленной от крови.
И садился на кровать,
И дышал темно и глухо.
Ах, как трудно умирать! —
Наклонясь, шептал мне в ухо.
Ах, как трудно из тюрьмы,
Где решетки, цепи, звенья,
Выйти к свету, как из тьмы,
Не зажмурясь на мгновенье.
На мгновенье ослеплен,
На мгновенье полон страха —
Это сон или не сон:
Это люди, это плаха…
И потонет в ночь и мглу
След, оставленный любовью:
Капли крови на полу,
Капли слез на изголовьи…
ЧАЙКИ
На речке — зыбкий смерч волны,
Метут метелью белой хлопья.
Мы этой сутолкой больны
На сонной пристани в Европе.
Летя, шумит круговорот.
О, сколько крыльев, сосчитай-ка!
Дрожит, шумит, блестит, растет
Их белый круг — летают чайки.
Для сердобольных горожан,
Бросающих кусочки хлеба,
Сквозь желтый утренний туман
Их легкой бурей пахнет небо.
То поднимаясь в высоту,
То вниз скользя с воздушной горки,
Хватают чайки налету
Им в воздух брошенные корки.
Родных морей покинув даль,
Чтобы спастись от непогоды,
Они в реке найдут едва ль
Свой призрак счастья и свободы.
Но ветер грузно и темно
Им машет факелом огромным,
Как будто им, как всем бездомным,
Еще вернуться суждено…
ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА («Любовь моя, сестра труда…»)
Любовь моя, сестра труда
И счастья кроткая подруга!
Кто нас с тобой позвал сюда,
Как мы нашли с тобой друг друга?
Средь тысяч солнечных систем
Крутились вихри синей пыли.
И всё, что было перед тем,
Мы, улыбнувшись, позабыли.
Моя далекая звезда!
Еще не время! Голос птичий
В пути тревожит поезда
Ночным серебряным величьем.
Еще не время… Столько лет
Не изменило хоть бы частью
Теченья бурь, путей планет
И ливней с радугою счастья.
Послушай этот водопад!
Тебе так много нужно силы,
Чтоб сердце, с жизнью невпопад,
Опять о прошлом не просило.
ПОЕЗДКА НА МОТОЦИКЛЕ
Птицы к вольности привыкли,
Птица вьется и поет.
Хорошо на мотоцикле
Целый день лететь вперед!
Дай свободу быстрым коням!
Заметает пылью след.
Верь, и счастье мы догоним,
Или счастья больше нет…
Чешет ветра длинный гребень
Золотые волоса.
Это в поле или в небе
Славят скорость голоса?
Это — жизни взблеск мгновенный
Над распутьями дорог.
Это взвихренный и пенный,
Самый юный, светлый бог!
…Отступая, никнет лето.
Путь уходит всё вперед.
Не догонишь… Видно, где-то
Счастье село в самолет…
АРИОН
Разукрашенный, блестящий,
Всем наскучивший вполне,
Запевала, птица-ящик,
На трехметровой волне.
И в волненьи, но без страха,
Залетев за океан,
Начинает фугу Баха
Душный, трепетный Милан.
Начинает петь незримо
В тесной клетке у меня
Хор слепых детей из Рима,
Колокольчиком звеня.
Голос счастья чист и женствен,
На волне летя крутой.
Может, нужно для блаженства
Сердце ранить слепотой?
Будет мучить этим птица,
Раскрывая жаркий клюв.
Будет плакать и молиться,
До рассвета не уснув.