На следующий день, ближе к вечеру, в избушке появилась довольная Гиацинта.

– Теперь я все знаю про работника ОБХСС, который три месяца жил в моем доме, – объявила она. – На самом деле его зовут Хлевнер, он грузинский еврей, крупный аферист, любовник и вор – как рассказал следователь. Он приезжал в какой-нибудь захолустный город и быстро знакомился с немолодыми одинокими женщинами, которые в чем-либо были ущербны – то ли психикой, то ли внешностью, а то слабостью на передок, – и входил к ним в доверие через любовь, представляясь полковником КГБ или чиновником из Госснаба. Ну, принц для всякой заброшенной провинциальной клуши! Человек, который все может достать, на последние женские сбережения. Войдя в доверие и закрутив роман, он устраивался на квартире очередной дамочки и знакомился с ее окружением. И эти несчастные давали ему денег по полторы тысячи на сапоги, шубы и прочие вещи. Данила эти денежки припрятывал, тратил, а когда приходило время шуб с сапогами, он тихо линял в другой город, и опять с шиком, на краденой машине, въезжал в постель к другой бездарно гибнущей дамочке.

За восемь лет он объездил всю Россию и жил как король. Были у него паспорта, только все поддельные и просроченные, и попался он совершенно случайно при проверке документов.

Данилка понаделал сотню денежных афер по всей России. Так что следствие будет длиться года полтора, а Данила сидит в предварилке. Его будут возить по всей стране на очные ставки, а он будет пудрить всем мозги, чтобы как можно дольше протянуть в предварилке, а не в строгом режиме. Ему уж точно придется сидеть до конца жизни.

Меня вызывали к следователю, к адвокату Данилы, задавали коварные вопросы, я отвечала, но мне никто не верил. Тогда меня отправили к прокурору.

"Ну, что мы будем с тобой делать?" – сказал прокурор, пристально глядя в мои испуганные глаза.

"Ничего не надо со мной делать, – отвечала я, – я и так дрожу от страха".

Он очень подозрительно смотрел на меня, перелистывая толстую папку по делу разбойника Хлевнера. Тогда я стала рассказывать ему все про свою жизнь…

– И что же ты могла рассказать в столь ответственный момент? – поинтересовался я.

– Я росла гадким замкнутым ребенком, – говорила я плачущим голосом, – меня никто не любил, а мать сразу же бросила. Отец отдал меня бабке, бабка старалась спихнуть тетке, а тетка отцу, отец бабке… Есть я не любила до восьми лет, и если меня никто не кормил, то ходила голодной по две недели. А когда начинала от истощения болеть, то врачи заставляли меня есть силком. Пищу я воспринимала как отбросы, и мне было противно от нее. В школу я ходила только как в здание, где были длинные коридоры, чердаки и подвалы, где я и проводила все уроки. А если меня все-таки находили на чердаке, то заводили в класс. Я долго не понимала, что в школе чему-то учат. Я не выходила из класса на перемену, смотрела в окно и думала о потусторонней жизни. В двенадцать лет, то есть в третьем классе, я научилась читать по слогам, и это было огромное достижение. В каждом классе я отсидела по два года, и меня автоматически переводили в следующий…

И тогда прокурор захлопнул папку и закричал: "Зачем вы мне рассказываете эту ерунду?" – и сожалением добавил: "Теперь по следствию вы будете проходить не как соучастница, а как потерпевшая".

"Мой спаситель!" – промолвила я и от благодарности поцеловала ему руку. Радостная выскочила на улицу и поехала к вам.

– Мафиози, небось, оставил тебе массу дорогих вещей, – сказал Петрович.

– Только два литра браги, разлитой по красивым бутылочкам, – ответила Гиацинта, – да стоптанные тапочки сорок пятого размера. Данилка только одно доброе дело сделал для меня – выгнал всех непрошеных гостей, отвадил пьяную эзотерическую элиту, которая не знала меры ни в чем. Они разбивали окна, вынимали рамы, залезали в квартиру и начинали пьянку. Они говорили о чем угодно, только не о любимой вашей работе над собой. Пьянка длилась неделю, пока соседи не вызывали милицию. Посему я не люблю свою квартиру на Грузинке. А сейчас у меня не осталось никаких драгоценностей и приличных вещей. Живу я бедно, а если и были ценные вещи, то все они пропиты друзья-ми-эзотериками.

Мне вдруг стало так ее жалко, что хотелось немедленно помочь, и я стал ласково гладить ее черные вьющиеся волосы.

– Я думаю, нам всем пора прогуляться по морозу и проветрить свои застоявшиеся подвалы, – сказал Джи. – Петрович, не забудь бутылочку вермута для согрева души.

– Я уж пойду отдыхать, – сказала Гиацинта, – а вам в самый раз поглядеть на луну.

– Я все никак не могу понять, – сказал я, когда мы вышли на темную дорогу, – что же такое работа по второй линии.

– Работой по второй линии, – ответил Джи, – является, например, искусство квартирмейстерства. Квартирмейстер должен обеспечить Школу проживанием в любом чужом городе. Найти провиант, ночлег, площадки, на которых Школа будет развертывать свои театральные действия. Простроить перегонные алхимические кубы для возгонки грубых элементов местного населения и приобщения их к импульсу Луча, а также для дружеского сцепления зубчатых колес наших сердец. Квартирмейстер должен заботиться также о чистоте среды, в которой обитает Школа.

Учитесь у Феи: она прекрасно справляется с проблемой очищения пространства от психических отходов неофитов, от которых можно задохнуться. Люди привыкли очищать себя от отходов физического тела, а отходы астрального тела не убираются, превращая все пространство в одну сплошную помойку.

– Теперь хоть что-то понятно, – вздохнул Петрович.

Мы свернули на узкую тропинку, едва протоптанную в глубоком снегу, и через десять минут подошли к реке, тихо текущей подо льдом. Джи показал мне наклейку на бутылке вермута и пояснил:

– На эмблеме вермута изображен щит, который держат два льва. В центре щита выгравировано огромное Н – это первая буква девятнадцатого Аркана. Венгерский вермут создает определенное состояние, которое дает возможность почувствовать тайное пространство Луча Н. В старые времена этим напитком пользовались, чтобы проникнуть вглубь себя. Для вас это значит – понять идею самопожертвования и служения Ордену.

Должна быть решимость все сделать здесь и сейчас, в любых обстоятельствах и условиях, ничего не откладывая на завтра. Решимость – это центростремительная сила внутри нас, которая выбирает стратегию сражаться до конца, с самим собой и вовне себя. Решиться – значит сжечь внутри себя очень многое из того, что мешает внутреннему росту в пространстве Школы. Решимость каждый день, самосожжение каждый день…

Я слушал Джи, любуясь яркими звездами. Над нами сияло созвездие Ориона. "Там находятся миры просветленных, достигших свободы", – подумал я.

– Ничего, братушка, когда-нибудь и ты там окажешься, – прочел Джи мои мысли.

Когда мы вернулись в деревянный домик, Фея встревоженно произнесла:

– Я думала, вы опять сбежали от меня в Москву, на так называемую ситуацию.

– Нет, – сказал Джи, – мы никогда не бросим любимого Ягненочка.

– Вы так всегда говорите, а потом исчезаете на неделю – прошептала Фея.

– Я считаю, что пришло время создать особый алхимический сплав в нашем тигле, – сказал Джи. – Нам удалось пройти совместные ситуации – пусть даже простые и житейские, но через них мы смогли проплавиться вместе. Иначе все мы разлетелись бы в разные стороны под напором хаоса, который разрушил бы нас поодиночке – и Гиацинту, и Черу, и остальных. Любая эзогруппа может держаться на плаву жизни, только существуя совместно, сохраняя общую чашу восприятия.

– Только я так и не пойму, чему можно научиться у Гиацинты: лекций она не читает, о Просветлении не говорит, – сказал я.

– Она твой личный бенефактор, – пояснила Фея, – она обучает тебя через реальное действие. Явно она ничему тебя не учит, но живет с тобой так, что ты обучаешься под напором ее непредсказуемости. Хотя об этом ты даже не подозреваешь.