И что же происходит дальше? Он говорит, что ему пора. Работа ждет. А кем

он собственно работает?

Есть такие вещи, о которых нужно спрашивать вовремя, потом уже никогда

не спросишь о них. Так как я уже долгое время занята парнями, все эти годы мне

было абсолютно все равно, кем работает мой отец. Только по тому, о чем раньше

говорили гости на семейном обеде, я могу предположить, то его работа как-то

связана с исследованием и наукой.

Когда меня выпишут из больницы – надеюсь, это будет еще нескоро – я

обязательно поищу у папы в его тайном шкафу какие-нибудь намеки на то, кем он

работает.

«Ок, папа, передавай привет коллегам от незнакомки».

«Каким коллегам?» – тихо говорит он, когда выходит их палаты.

У него уже очень много седых и серебристых волос. Он скоро умрет. Это

значит, что скоро мне придется с ним попрощаться. Лучше всего смириться с

этим уже сейчас, чтобы потом, когда это случится, не было так больно. В моем

забывчивом, дырявом мозге я создаю напоминание: по-человечески попрощаться

с папой. Когда это произойдет, все будут удивляться, почему я так легко с этим

справляюсь. Грустный спор выигран за счет проведенной заранее грустной

работы.

В любом случае, этот непродолжительный визит моего отца привел к тому,

что теперь я знаю, как устроить так, чтобы подольше остаться в больнице. Мне

нужно лишь резко сесть на круглую подушку, и там снова будут разрывы. Так

пообещала Валерия, ну, та обиженная. Нельзя, чтобы меня запалили. Я принимаю

одну таблетку обезболивающего. Мне точно нужно принять ее сейчас, немного

анестезии.

Своим проверенным способом я съезжаю на животе с кровати и,

наклонившись, иду к шкафу; задницу пощипывает. Я открываю дверцу, которую

недавно закрыл мой отец. Там внизу на полу лежит «преступница». Нагнуться

обычно, согнув колени, не выйдет. Слишком больно. Мне надо как-то по-другому

поднять подушку. Я нагибаюсь только в области бедер, с прямыми ногами. При

этом и спина остается ровной. Так, теперь я выгляжу как перевернутая буква L. Я

едва могу дотянуться до кольца. Получилось. Снова разогнуть спину. И вернуться

обратно. Забравшись на кровать, я кладу маленькое спасательное кольцо на

кровать, с краю, чтобы я могла сесть на него из этого положения. Я

поворачиваюсь задницей к кровати и сажусь на подушку как птица в гнездо.

Немного кручу задницей. Туда, сюда, по кругу, это нетрудно. Из-за движений на

подушке кожа на ране очень сильно натягивается. Я встаю и трогаю там рукой.

Смотрю на руку. Крови нет! Слишком много пообещала, Валерия.

И что теперь? Это хороший план, снова порвать рану. Но подушкой не

получается. Надо быстро что-то придумать. Я ищу что-нибудь другое, чем можно

было бы разорвать рану. Окей, сконцентрируйся, Хелен. У тебя мало времени. Ты

же знаешь, как часто открывается дверь и заходят свидетели. Я смотрю на все

предметы в палате, которые находятся в моем распоряжении. Металлический

ночной шкаф: бесполезно. Бутылка с водой на ночном шкафу: в принципе ее

можно ввести туда, но думаю, у меня не получится поранить себя так, как я

планирую. Телевизор: слишком высоко. На столе лежат ложки: слишком

безобидные. Миски для мюсли: ими ничего не сделаешь? Мой взгляд падает на

кровать. Вот тут. Есть. Тормоза на колесиках у кровати. Большие металлические

колеса обтянуты резиной. А на них своего рода ножной тормоз, выпуклая

железная педаль. Ты избранная, педаль. Как можно быстрее я подхожу к

кровати. Встаю к ней спиной. Резко опускаюсь и сажусь задницей на эту педаль.

Теперь я сижу на ней. Я снова верчусь туда-сюда. Я кричу от боли. Я закрываю

обеими руками рот. Изо рта доносятся стоны. Если и теперь не получится, то я не

знаю, что делать. Я чувствую, как педаль входит в рану. Несмотря на сильное

сопротивление. Я насаживаюсь всё глубже. Этого должно хватить. Хелен, какая

ты отважная. Все сделала, как надо. Я плАчу и дрожу от боли. Должно быть,

получилось. Я опускаю руку вниз и дотрагиваюсь до раны. Смотрю на нее. Вся

ладонь в свежей алой крови. Надо побыстрее лечь, иначе я упаду в обморок. Суть

же заключалась не в этом. Нужно, чтобы увидели, что я лежу в кровати, чтобы я

могла утверждать, что это произошло само собой, когда я лежала. Я ложусь.

Всё адски болит. Я всё еще закрываю рот. Слезы текут по лицу. Мне уже

сейчас нужно кого-то позвать или еще немного подождать, чтобы произвести еще

большее впечатление? Я жду еще чуть-чуть. Могу еще немного потерпеть.

Запомни, Хелен, что тебе еще надо замести все следы, протерев тормоза на

колесиках. Подушку я прячу под одеялом. Об этом я позабочусь позже. Из меня

вытекает все больше и больше крови. Я еще раз провожу там рукой. На ней

остается еще больше крови, чем в первый раз. Между ног такое ощущение,

которое возникает, когда, будучи ребенком, наделал в штаны. Когда жидкости

температуры тела вытекают из кого-то, сразу же без всякой задней мысли

думаешь о моче, так как это происходило чаще всего. Я лежу в собственной луже

крови и плАчу. Я открываю глаза и на поверхности своего металлического

ночного шкафа вижу открученную пробку от бутылки минералки. Я беру ее в руку

и пытаюсь поймать ею свои слезы. Этой маленькой уловкой я хоть как-то могу

отвлечься от своих ужасных болей, и, может быть, потом я найду применение

своим слезам. Я очень редко плАчу. Но сейчас из меня отовсюду льется. Сверху

слезы, снизу кровь.

Пробку от бутылки я держу очень близко к слезным железам и через

некоторое время я смотрю, что я там насобирала. По крайней мере, донышко

закрыто. Хелен, ты уже достаточно промешкала. Я нажимаю кнопку экстренного

вызова. В то время как я жду, чтобы кто-то пришел, пробку со слезами я прячу за

всеми предметами, которые стоят на моем металлическом ночном шкафчике.

Чтобы никто из этих увальней ее не опрокинул! В ней так много боли, в этом

маленьком сосуде.

Думаю, уже пора кому-нибудь придти. Я теряю все больше крови. И

неважно, сама ли я это сделала, или это произошло само собой. Они должны

помочь мне остановить кровотечение. Из меня уже вытекло так много крови, что

она капает на пол. Как такое возможно? Постель же должна впитывать? Я знаю.

Из-за пластиковых подкладок подо мной кровь собирается и не впитывается в

матрац. Она струится на пол. Я лежу в кровати и смотрю на свою кровь на полу.

Ее становится все больше. Интересный вид. Постепенно палата начинает

выглядеть как бойня. Но в центре бойни с наклонным полом расположено сточное

отверстие, чтобы вся кровь утекала. Им следует продумать этот вопрос и для

проктологического отделения. Хотя то, что я сейчас сделала со своей задницей,

делают далеко не все пациенты с больной задницей. Откажемся от этой плохой

идеи. Я нажимаю на кнопку экстренного вызова еще раз. Три раза подряд. Но

безуспешно, потому что в коридоре тихо. Если нажать на кнопку экстренного

вызова три раза подряд, то в комнате медсестер раздается только один сигнал.

Они же не хотят, чтобы пациенты свели их с ума. Хотя с такой системой можно

было бы создать более умную коммуникацию между пациентом и обслуживающим

медперсоналом. Позвонить один раз: мне бы хотелось еще масла на хлеб из муки

грубого помола с отрубями. Позвонить два раза: пожалуйста, принесите вазу для

цветов с водой. Позвонить три раза: помогите, из моей задницы вытекает так

много крови, что мне едва хватает ее в мозге, чтобы ясно думать, и мне приходят

в голову только плохие идеи, как можно оптимизировать работу в больнице.

Я вижу, что тормоза колесиков кровати в крови. Мне нужно вытереть их,

иначе все пропало. Я очень быстро встаю, почти скольжу по своей крови. Я