стаканах вообще нет воды, а ты думаешь, что тебе скучно, тстстс. Но все

выглядят еще нормально. Иногда то одна, то другая начинает плесневеть, и мне

нужно отделить ее от остальных, хотя она и стоила мне больших трудов. У

большинства косточек еще не появились корни. Одна сама разделилась на две

части, а у одной уже выросли снизу корешки. У моих косточек все просто

отлично. Все здоровы. Я снова открываю Библию и накрываю ей косточки.

Мне очень хотелось бы остаться тут еще немного. Отсюда комната выглядит

совсем по-другому.

До этого момента я видела палату в основном со своей кровати. А отсюда

создается впечатление, что палата намного больше. Я же стою в самом дальнем

углу. Со всей силы я на несколько сантиметров отодвигаю кровать в палату и

верхней частью туловища сползаю по стене в угол, пока моя задница не касается

пола, а мои ноги так сильно согнуты, что колени касаются грудной клетки. Своей

сливкой и ягодицами я ощущаю холодный пол, покрытый линолеумом. Я точно не

знаю, покрыт ли он линолеумом, просто всегда говорят, что в больнице на полу

линолеум. В этом положении мышцы задницы очень напряжены. Мне нужно

разогнуть колени и вытянуть ноги под кровать. Здесь я могу спрятаться. Если мне

не видно дверь, то и тому, кто заходит в палату не видно моего лица. Ноги точно.

Для начала ему нужно заглянуть под кровать, в поисках чего-либо. Но ни у кого,

кто заходит в палату, такой цели нет. Все смотрят на кровать, и, если она пустая,

они думают, что я ушла куда-то или в туалете. Я кладу руку между ног. Ввожу два

пальца и двигаю ими как пинцетом, чтобы достать свой самодельный тампон. Я

кладу его на уровне плеч на батарею. Он катается по батарее туда-сюда, и я

прижимаю его сверху между дисками. Не хватало только, чтобы он упал на меня.

Мне не хотелось бы, чтобы на таких необычных местах как спина или еще где-то

были пятна крови, которые никто не может объяснить, и о которых я сама не

знаю, так как не вижу их. Как только я прижала тампон – благо он сам немного

липкий – кончиком длинного ногтя среднего пальца я провожу прямо по моему

жемчужному хоботку [клитору]. Я надавливаю на него ногтем. Останется вмятина.

Но этого никто не увидит. Это самый быстрый способ стать мокренькой. Моя

киска сразу же начинает обильно сочиться смазкой. Одна рука занята жемчужным

хоботком – я то нажимаю на клитор, то сильно ласкаю его – два пальца второй

руки я ввожу во влагалище, где развожу пальцы и растягиваю себя изнутри. Как

правило, по мере увеличения возбуждения я вытаскиваю пальцы из влагалища и

засовываю их в задницу. Но не сегодня. Задницу недавно прооперировали, и она

уже занята прокладкой. Но я могла бы попробовать нащупать ее. Я проталкиваю

пальцы глубже во влагалище. Нащупываю что-то вроде тоненькой перегородки

между влагалищем и задницей. Там я чувствую прокладку. Хотя мои пальцы во

влагалище. Мне знакомо это. Ну, конечно же, не из-за прокладки. А из-за кала.

Часто он вежливо стоит в очереди перед выходом, пока не подойдет его черед.

Когда твои пальцы во влагалище, через тонкую перегородку можно нащупать

какашку. Интересно, а мужчины чувствовали ее у меня во время секса?

Но они никогда не расскажут об этом. По их мнению, эта тема не подходит

для разговора с женщиной, в которую ты хочешь засунуть свой член.

«Ой, вау, знаешь, что я только что почувствовал в тебе?» Очень

маловероятно.

Мне нравится ощущать через влагалище, как работает сфинктер. Я сокращаю его,

то есть сжимаю попу, чтобы почувствовать мышцы изнутри.

На пастбище стоит корова, аллилуйя, она то сжимает, то расслабляет

дырку в заднице, аллилуйя.

Теперь мне хочется нащупать переднюю стенку влагалища. Его задняя

стенка достаточно изучена.

Если одновременно повернуть оба пальца, это очень приятно – я люблю

такие быстрые круговые движения во влагалище – я оказываюсь у передней

стенки влагалища, сразу же за лобковой костью. На ощупь влагалище там как

стиральная доска. О мускулистых мужчинах тоже говорят, что у них торс как

стиральная доска [кубиками]. Но это не так. А вот передняя стенка влагалища на

ощупь действительно как мини-стиральная доска. Или как терка для сыра. Точно!

Терка для сыра. Такая твердая холмистая поверхность, похожая чем-то на нёбо,

только с более крутыми холмиками. Так выглядит нёбо льва, когда он зевает, и

можно посмотреть на его нёбо снизу, точно так же на ощупь передняя стенка

влагалища. Если сильно нажать на нее, мне кажется, что я прямо сейчас написаю

себе в руку, и, как правило, я сразу же кончаю. Когда я так кончаю, часто оттуда

выделяется жидкость, как сперма. Думаю, между мужчинами и женщинами нет

больших отличий. Но сегодня я не хочу так кончать.

Пора прекращать изучать себя.

Теперь мне понадобятся обе руки. Указательными пальцами я очень сильно

ласкаю петушиные гребешки [малые половые губы], сейчас, сейчас, одна рука

тянется вверх. Я хочу зацепиться за подоконник. Когда я кончаю, мне нравится за

что-нибудь держаться.

Я кончаю очень быстро. В большинстве случаев.

Неожиданно я оказываюсь мокрой насквозь. Ледяная вода. Оргазм

испорчен. Я опрокинула на себя стакан с авокадо, и вся вода вылилась мне на

голову и грудь.

Я смотрю на себя сверху. Моя накидка для операции стала прозрачной от

воды. Красно-коричневые соски просвечиваются и торчат, так как им холодно.

Если сегодня в больнице будет проходить конкурс мокрых футболок, его выиграю

я. Но сначала я продолжаю задуманное. Средним пальцем я снова сильно

нажимаю на мой маленький жемчужный хоботок [клитор]. И мелкими круговыми

движениями стимулирую его. Это немного возбуждает меня и снизу становится

чуть-чуть теплее. Возбуждения, которое всегда разливается в паху, нет из-за

холодной воды. Еще не раз получится. Еще не раз я могу спрятаться в своей

собственной палате под кроватью и нормально подрочить. Как правило, это самое

простое из моих занятий.

Мне очень жаль, Хелен.

Я снова хочу встать, уже подняла задницу на несколько сантиметров из

лужи, как кто-то стучит в дверь. Как всегда вместе со стуком она открывается.

Так они застукают меня в кровати с рукой во влагалище. Я уже перестала

быстро убирать руку. Это привлекает еще больше внимания, лучше просто

оставить ее там.

В больнице нет секретов. Я выдаю все свои секреты. Иначе мне пришлось

бы очень сильно ненавидеть всех этих нарушителей моего спокойствия.

Я вижу ноги и швабру с широким мопом на ней. Техслужащая убирается в

отделении.

Надо, чтобы она меня не заметила. Моп мягко, как змея, скользит по полу.

Зверь, который приближается ко мне. Я задерживаю дыхание. Все думают, что

человека можно заметить по дыханию. В принципе, это бред. Обычно я дышу

очень тихо. Она начинает мыть от двери вдоль шкафа по направлению к кровати.

Как змея. Туда-сюда. Тряпка собирает с пола крошки. Видно длинные темные

волосы. Наверное, мои, чьи же еще? Пока они еще не оказались в мокром мопе.

Перед ним образуются «шиншиллы». Это такие симпатичные комочки из пыли,

волос, мусора или ниточек от носков. Она медленно протирает пол до

металлического ночного шкафчика, по любому она будет мыть и под кроватью, я

уже поджала ноги, несмотря на боль. Я была права. Молодец. Мне видно, как она

ставит швабру к кровати. Она закончила мыть полы. Гремит что-то

металлическое. Она открывает мусорное ведро из хрома на металлическом

ночном шкафчике.

«Фу».

Она что-то сказала. Что значит это ее «Фу»? По любому это из-за прокладок в

мусорном ведре. Не надо было смотреть тогда. Что теперь сделаешь.