− Я-то ужъ и самъ… − сказалъ, смѣясь, тощiй инженеръ который предлагалъ на торгахъ взвѣситься, кто потянетъ. − Какъ работаете?
− Да что-съ! съ народомъ не сообразишь…
− А землемѣры… здѣсь?
− Такъ точно-съ. Тутъ и господинъ Тавруевъ, со вчерашняго вечера гуляютъ…
− Да?!..
Инженеры были въ свѣжихъ, круто стоящихъ фуражкахъ, съ сверкающей арматурой, въ плотныхъ пальто внакидку на кителя, съ увѣсистыми знаками на груди.
− Лошадку-то вашу привязать… Нѣтъ никого… Дозвольте, я ее…
Онъ взялъ подъ-уздцы строгаго англiйскаго жеребца и повелъ, пятясь и попрыгивая, въ тѣнь сараевъ.
− Картинка прямо! Тпрр… дурашка…
− Ну, и вашъ тоже…
Инженеры подошли къ косившемуся Пугачу, и тотъ что прихрамывалъ, ткнулъ наконечникомъ въ подрагивавшую жилку.
− Тпрр… Супротивъ вашего гдѣ же-съ… Шшш…
Василiй Мартынычъ торопливо привязалъ неспокойнаго жеребца, опасливо слѣдя за танцующими копытами, потрепалъ по сухому храпу и поспѣшилъ къ инженерамъ.
− Продай − куплю.
− Жена обомретъ-съ… любительница до смерти!
− И плутъ же ты! Сотъ восемь далъ?
− Шутить изволите, Семенъ Семенычъ… Со-отъ восемь. Призовой крови пятилѣтка… Полторы-то только по знакомству…
− Шутъ гороховый, а!..
Полюбовались Пугачемъ и пошли къ дому, а за ними Василiй Мартынычъ задерживаясь на ступенькахъ и выжидая пока поднимется инженеръ съ палкой.
На крыльцѣ Василiй Мартынычъ обѣжалъ ихъ и распахнулъ дверь. Изъ покоевъ пахнуло ѣдкимъ духомъ спирта и табаку.
− Атмосфе-ра!
Василiй Мартынычъ отшвырнулъ попавшую подъ ноги бутылку, даже сердито взглянулъ, какъ она покатилась.
− Очень, извините, безобразiе… На балкончикъ сейчасъ…
Въ большой круглой комнатѣ, передъ балкономъ, гдѣ на вылинявшихъ стѣнахъ еще темнѣли правильные квадраты снятыхъ картинъ или портретовъ, на пристроенныхъ въ уголкѣ ящикахъ спалъ Тавруевъ, сложивъ на груди руки.
− Вотъ онъ, соколокъ-то, − сказалъ инженеръ, трогая резиновымъ кончикомъ голоый локоть Тавруева. − Встава-ай, подыма-айся…
Тавруевъ вздохнулъ и опустилъ руку, но не открылъ глазъ.
− Бита! − крикнулъ тощiй.
Тихимъ смѣшкомъ отзывался сзади Василiй Мартынычъ. Тавруевъ открылъ глаза и зѣвнулъ.
− Погоди… − промычалъ онъ и прикрылъ ладонью глаза отъ бившаго черезъ балконную дверь яркаго свѣта.
Выглянулъ съ балкона усачъ, уже одѣтый, но безъ штиблетъ, и сталъ извиняться, накручивая усы.
− А мы еще съ вчера… съ Устинкинымъ… Вдругъ Александръ Сергѣичъ нагрянулъ…
Вспомнилъ, что безъ штиблетъ, и опять извинился.
На балконѣ встрѣтилъ другой землемѣръ, совершенно готовый.
− Все готово… только вотъ съ рабочими… Два раза посылали въ деревню − не идутъ…
− Какъ же такъ, господа… − пожалъ плечами тощiй. Условились, было сказано, что спроектировка главныхъ линiй…
− Два раза посылали…
− Надо было изъ города, наконецъ!.. − нажимая на палку, сказалъ другой инженеръ. − Это… это, извините, не по-рядокъ…
Василiй Мартынычъ стоялъ позади, заложивъ руки за спину, и тоже укоризненно глядѣлъ на землемѣра.
… Что, братъ!
− Инструменты-то хоть… съ вами?..
Говорилъ, кривя губы и пристукивая наконечникомъ.
− Понятно, съ нами…
− Однако же вотъ нѣтъ рабочихъ. Что же, мы будемъ таскать вѣшки? Понятно! А мнѣ это, простите, совершенно непонятно. Сами же вы, господа, добивались работы и… − Дадите намъ вашихъ четверыхъ… − сказалъ инженеръ Василiю Мартынычу.
− Сей минутъ, съ удовольствiемъ… Ива-анъ!
− Дадите имъ тамъ…
− Не извольте безпокоиться… Иванъ! Сейчасъ нарядить четверыхъ для ихъ высокородiй… порасторопнѣй какихъ!
Сидѣли на балконѣ и курили. Землемѣры возились съ инструментами.
− Та-акъ-съ… − говорилъ инженеръ съ палкой. − Тавруевскiе не пошли…
− Серчаютъ-съ… − объяснилъ Василiй Мартынычъ, играя за спиной пальцами. − Ко мнѣ все толкались похлопотать насчетъ аренды, чтобы по прежнему было…
И вдругъ вспомнилъ утрешнее.
… Ужъ не они ли кто?..
Но сейчасъ же сдѣлалъ предупредительное лицо и спросилъ:
− На поляхъ-съ думаете участки разбивать?
− Мда…
− Полустаночекъ думаете?
− А-а…
− Очень способно-съ. Прямо прославите мѣсто!
− Та-акъ… Тавруевскiе не пошли… − вслухъ размышлялъ инженеръ. − Теперь понятно, откуда идетъ…
− А чего-съ?
− А вотъ жечь насъ грозятся… − смѣясь, сказалъ тощiй. − мы будемъ участки продавать, добрые люди будутъ дачи ставить, а они вотъ жечь будутъ…
Посмѣялся и Василiй Мартынычъ и опять вспомнилъ про утрешнее, но теперь, при инженерахъ, оно уже не казалось страшнымъ.
− И на меня ополченiе-съ, ей-Богу-съ! − даже радостно, чувствуя свое общее съ инженерами и радуясь именно этому, сказалъ Василiй Мартынычъ. − И самъ не знаю, что такое-съ!
− А что?
− Да что-съ! Ѣду сегодня утречкомъ… и только плотину перемахнулъ − рразъ! изъ револьвера! Ей-Богу-съ! Въ подушку наскрозь! Только Пугачъ вынесъ. Чуть-чуть Господь уберегъ…
− Да что-о вы! Нѣтъ, серьезно?
− Извольте сами поглядѣть… Озорники-съ…
− Нѣтъ, это уже не озорство. Вы заявите. Это не шутка…
− Главное, за что же меня-то? И ума не приложу… Одинъ мигъ неосторожный и… на смерть-съ!..
− Помѣщики!..
Потягиваясь и улыбаясь стоялъ въ дверяхъ Тавруевъ.
− А-а!.. Ранняя птичка! − встрѣтили его смѣхомъ. − Въ гости вотъ къ вамъ…
− Знаемъ васъ, инетндантовъ! Чѣмъ же васъ, чертей, угощать? − Тавруевъ потягивался и потрясалъ кулаками. − Чортъ съ вами, нажимайте-выжимайте. А знаете что? У меня еще цѣлый кулекъ есть! А? Растрясемъ Мартыныча! За картами сейчасъ…
− Не игрокъ-съ… − ласково бѣгая глазами, сказалъ Василiй Мартынычъ.
− Такъ идетъ, что ль?
− А вотъ съ молодыми людьми промѣрочку надо кинуть…
− А, чортъ… ладно. Писто-онъ!
− И дѣвочки были… эге! − сказалъ тощiй, подымая съ полу тонкiй голубенькiй платочекъ. − Вотъ она, улика-то!..
− Чаемъ васъ, что ль, пока… Пистонъ, чортова кукла!
Подъ балкономъ ожидали рабочiе.
− Рабочiе готовы, − сказалъ усачъ.
У него болѣла голова, и хотѣлось выпить крѣпкаго чаю или хоть сельтерской. Другой землемѣръ искалъ по угламъ рулетку и звалъ усача.
Инженеры торопили. А Тавруевъ сидѣлъ на перильцахъ и грозилъ пальцемъ стоявшему подъ балкономъ Пистону.
− Чтобы все… сливки, бѣлый хлѣбъ! Въ Тавруевку слетай. Погоди… Здѣсь Федька? Ну вотъ. Возьмешь его и въ городъ, къ Копчикову, по запискѣ. Есть у кого карандашъ, бумажка?…
Получилъ и принялся писать на столбикѣ.
− Что же, господа, скоро?
Землемѣры торопливо сматывали рулетку.
Тронулись съ межевымъ снарядомъ рабочiе, пошли за ними въ тяжелыхъ скоробленныхъ сапогахъ землемѣры, а обходной дорогой, черезъ плотину, поѣхали инженеры. Затрусилъ за ними, сдерживая Пугача и сторожко оглядывая кусты, Василiй Мартынычъ. Ѣхалъ и думалъ одно − только бы миновать.
Увѣрилъ себя, что теперь опасности нѣтъ − все-таки ѣдетъ не одинъ, и тотъ, конечно, не сторожитъ же опять въ кустахъ. Но когда кончилась порубленная аллея, и крутымъ заворотомъ выступила знакомая чаща акацiй впереди, съ красноватой каймой глинистаго обрывчика, почувствовалъ, какъ побѣжало холодкомъ по спинѣ, наддалъ Пугача и пригнулся.
Стрѣлой вывернулся онъ сбоку отъ инженеровъ, подальше отъ зарослей, дѣлая видъ, что не можетъ сдержать, и, не слушая оклика, цыкая и передергивая, выкинулся къ плотинѣ. Здѣсь шмякнулъ онъ бляхами въ бока, совсѣмъ перегнулся къ передку и погналъ къ городу.
…Не поѣду больше…
Это онъ сказалъ себѣ въ первый разъ еще во дворѣ утромъ и потомъ все время тревожно таилъ, какъ рѣшенное и избавляющее, боясь спугнуть и потерять этотъ освобождающiй выходъ. Но теперь, когда кругомъ было видное ровное мѣсто, пугающiя заросли были позади, и вѣрный Пугачъ уносилъ по открытой дорогѣ къ городу, Василiй Мартынычъ уже увѣренно и громко сказалъ: