Ковалова покачала головой.

Бедный Деттмар, Мне он также рассказал о своих забо

тах. Я сомневаюсь, чтобы Фридеман дал ему хотя бы один

грош. Фридеман тверд, как гранит. Но вы-то его лучше знаете.

Я знаю его только по чисто деловым отношениям: я рабо

тал на него.

— Этого достаточно, — сказала Ковалова. — Деловые контакты говорят сами з? себя. Вы проделали для него большую работу. Сначала продовольственные карточки...

Это было давно! — смутившись, воскликнул Фазольд.

Потом испанские паспорта, водительские права и облига

ции пять лет назад.

Фазольда бросило в пот. Что она еше знает?

— С этим покончено, — прервал он ее.

Ковалова хихикнула.

После всех операций, числящихся за вами, нет смысла вы

ходить из дела. Лучше продолжать.

Я прекратил, — с ожесточением сказал Фазольд. — Те

перь он что-то затевает с закладными. Но я ему сказал: без

меня!

И он согласился?

'А что же ему оставалось делать?

Если Фридеман так много знает, он не спустит вас со своего

поводка.

Рот Фазольда искривился в улыбке.

— Я тоже о нем кое-что знаю.

— Почему, собственно, вы пошли на это?

Фазольд отвел взгляд.

Это было в трудные времена. Я только что вернулся из

концлагеря, к тому же был молод и легкомыслен.

Убедительные причины, — кивнула Ковалева. »— Но не ду

маете ли вы, что следует позаботиться и о Фридемане? Расста

лись вы с ним не как друг.

Ковалова наклонилась к нижнему ящику письменного стола, чтобы достать бутылку водки, но тотчас же поднялась, услышав телефонный звонок.

— Минуточку, — сказала она, взявшись за телефонную труб

ку. — Черкесский бар, Ковалова. Пожалуйста.

Вдруг она оживилась.

— Но, дитя мое, почему вы так волнуетесь? Как вы сказали?

Дора? — На лице ее отразилось крайнее возбуждение. Отсут

ствующим взглядом она посмотрела на Фазольда.

Фазольд приподнялся и схватился за ручки кресла.

— Как? — крикнула Ковалова, охваченная ужасом. — Ваш

дядя тоже? Это же невозможно! Успокойтесь, дитя мое, успо

койтесь. Я приду к вам, как только освобожусь. До свидания.

— Что-то плохое? — спросил Фазольд в крайней тревоге.

Ковалова многозначительно посмотрела на него.

84

— Ваша проблема, кажется, разрешилась простейшим обра

зом, — сказала она.

Нижняя губа Фазольда начала нервно подергиваться.

— Ваш друг, или, вернее сказать, недруг, мертв. Его жена

тоже.

Художник точно загипнотизированный уставился на Кова-лову.

Как же это случилось?

По-видимому, он ее удушил, а потом сам повесился. Бедная

девушка эта Карин. Теперь у нее никого нет, кто бы мог о ней

позаботиться. Вам стоит ее посетить. Если вам не нравился дя

дя, то племянница здесь ни при чем.

Механическим движением Фазольд схватил со стола рулон афиши.

— Я поеду к ней. Всего доброго, фрау Ковалова. Афишу ис

правлю и пришлю вам.

Ковалова посмотрела ему вслед, и гримаса резче обозначила уголки ее губ. «Слабый характер, — подумала она. — Как хорошо, что мне тотчас же сказали, о чем идет речь, когда я их поставила в известность. То, что нужно, я определенно получу, и для этого не потребуется много времени. — Она посмотрела на телефонный' аппарат. — Все дело в импровизации. Вот что можно извлечь из разговора, если собеседник вовремя положит трубку. Такой маленький эксперимент очень заманчив, в особенности тогда, когда ты в курсе дела».

* * *

Точно дуновение ветра пронеслось над спящим Эдгаром, и затихающий звук шагов привел в движение цепь пестрых картин.

Все тот же штудненрат *, маленький и худой, как жердь, подняв испачканный в чернилах указательный палец, объявляет с явным злорадством: «Маффи оставлен на второй год!» Потом бегство к границе, которую ему не суждено перейти. За ним гонится отец, покрытый мучной пылью, в колпаке пекаря. В последнее мгновение он хватает сына. Потом сберегательная касса, работу в которой он выполнял с монотонной аккуратностью, пока не явились двое в масках и с холщовой сумкой. Под пистолетом они вынудили кассира выложить всю наличность. Он смотрел на них с поднятыми руками, и его охватила ярость. Он прыгнул через кассовый столик и свалил одного бандита. Другой повернулся и выстрелил... Пуля царапнула Эдгара по ноге, но он обезоружил одного грабителя и держал обоих на мушке, пока не подоспела полиция. Толстый комиссар из уголовного комиссариата сначала удивился, а затем порекомендовал ему поступить на службу в полицию. После года учебы в полицейской школе он же затребовал Маффи к себе в отдел, взял под свое личное покровительство...

Он спокойно лежал на спине и размышлял. Конечно, Шель-баум не находка, но у него есть, чему поучиться. Он смыслит

* Австрийские учителя, находящиеся на государственной службе, имеют чины. Штудиенрат (школьный советник) — один из таких чинов. (Примеч. ред.)

85

в своей профессии куда как больше, чем шеф, этот доктор Ви-дингер» С другой стороны, судьбой подчиненных распоряжается сам Видингер. ""Однажды он предложил ему вступить в ряды ССА и за это обещал «открыть путь наверх». Маффи медлил. Он знал о прошлом Шельбаума, его взглядах и был уверен, что, согласившись, потеряет его расположение. Но, с другой стороны, он хотел продвинуться, и такой возможностью нельзя было пренебречь.

Умывшись и одевшись, он прошел на кухню. На столе, рядом с букетом цветов, стоял кофейный чайник под грелкой, в хлебнице лежали хрустящие булочки, а рядом с тарелкой — записка и ключ. Он прочел: «Тщательно запри, а ключ брось в почтовый ящик, если, — здесь он должен был повернуть записку,— ты не пожелаешь его отдать мне сам сегодня вечером. Целую. Эвелин».

На кухонном буфете стоял транзистор. Включив его, он услышал сводку погоды и сигналы времени: четверть восьмого. Слишком рано, чтобы ехать в отдел, где ему надо быть в девять, и слишком поздно чтобы забежать домой. «Пройдусь немного», — подумал он.

Позавтракав, он навел в кухне порядок и закурил сигарету. В прихожей надел пальто и вышел из квартиры, тщательно заперев ее, как просила Эвелин. У садовых ворот он остановился и посмотрел на почтовый ящик. Подбросив ключ вверх и поймав его, он не без удовольствия сказал про себя: «Я заберу тебя. Я должен сюда вернуться».

Земельный участок, раскинувшийся за улицей вплоть до Старого Дуная, принадлежал Фридеману. Железный решетчатый забор виллы. ремонтировался, поэтому правая сторона участка была частично открыта. Здесь копошился старик, покрывавший железные прутья желтой антикоррозийной краской.

Маффи обратился к нему:

— Позвольте пройти к берегу!

Старик недовольно посмотрел на него и спросил:

— Уж не вы ли сегодня ночью перевернули мой горшок?

При этом он указал на кастрюлю, лежавшую вверх дном у конца поставленного забора. По траве от нее тянулась полоса густой краски. Маффи немного поболтал с ним, разделил его ->воз-мущение. Это старику явно пришлось по душе. Очевидно, поэтому он и разрешил ему пройти через сад напрямик к воде.