— Мужчины! — мне пришла на ум фраза старушки Финифет, — Они иногда очень неразумно поступают. Впрочем, что можно ожидать от существ, первый из которых был сотворен из земли?

Я лежала без сна и все думала и думала о Дамьяне, о его изменившемся ко мне отношении. И чувствовала, что гораздо сильнее огорчена этим, чем признавалась себе. Я пыталась найти объяснение внезапному волнению, внезапной тихой печали, охватившей все мое существо… Любовь? Нет! Только ни к такому человеку! Я гнала от себя эти мысли. Но они возвращались вновь и вновь, не давая мне покоя. Тогда что же? Вопрошала я и не находила ответа.

Утром я чувствовала себя разбитой. В этот раз горячую воду принесла Марта Стоун и сообщила, что граф Китчестер уже интересовался мной. Он выделил мне сорок минут, чтобы я оделась, позавтракала и подошла к конюшне. Но я была готова через полчаса. На улице стоял густой туман, и костюм из плотной крашеной шерсти темно-зеленого цвета, спасал от холода.

Тетушка сшила мне его еще пару лет назад, когда в Академии начались уроки верховой езды. Он отлично защищал от пронизывающих насквозь ветров Дарема. Он состоял из приталенного жакета с рядом черных пуговиц, украшенного желтой тесьмой, и юбки, крепившейся к жакету незаметными крючками. Я всегда надевала бриджи, так как любила стремительную езду, при которой юбка имела дурную привычку задираться до колен. Батистовая желтая блуза, кожаные перчатки и остроносые сапоги — завершали костюм. Я чувствовала себя непривычно элегантной и предвкушала восторженный отклик в глазах деда. Правда, вместо цилиндра, который я умудрилась потерять еще в Академии в одну из последних прогулок с подругами, мне пришлось надеть берет. Так же темно-зеленого цвета с острым соколиным пером. Но он ни в коей мере не умалял моей элегантности.

Выйдя за дверь, я огляделась, осматривая укутанный густым туманом двор. Кое-где туман рвался и застывал над землей небольшими молочными облачками. Такое облачко зависло над черной дырой каменного колодца у парадной двери. Казалось, будто колодец раскрыл бездонную пасть, чтобы одним махом заглотить туманную дымку.

Чтобы попасть к конюшням, крыши которых я видела из своего окна, нужно было обойти полностью дом через сад, либо спуститься до подъемного моста и пойти по отходящей в бок дороге через каменные дома. Не долго думая, я повернула к саду. От моих шагов по гравийной дорожке в утренней тишине раздавался звонкий хруст. Через несколько минут я уже пожалела, что выбрала эту дорогу, поскольку юбка, задевая мокрые от росы кусты, стала влажной. Наконец сад закончился, и я вышла к небольшой оранжерее и огороду, разбитому на грядки. Здесь выращивали овощи для замка, а не на продажу, как делали это в оранжереях Дамьяна. Отсюда тропа вывела меня к домикам и я, пропетляв меж ними, очутилась у конюшни.

Деда еще не было. Конюшня оказалась обветшалой, потрепанной ветрами и ливнями, с залатанной крышей Я остановилась у входа, над которым прямо под козырьком висел большой фонарь. В тумане блеклый свет слабо освещал маленькое пространство у створчатых дверей. Внутри слышались голоса и конское ржание. Терпко пахло свежим сеном, лошадьми и теплым навозом. Позади строения располагался круглый загон.

Неожиданно из темного проема появился мужчина. Он чуть не столкнулся со мной, но я, поспешно отступив, поздоровалась. Он же, взглянув на меня так, будто увидел привидение, развернулся и скрылся в тени. Не прошло и минуты, как мужчина выглянул вновь, все же решив, что я ни на йоту не угрожаю его здоровью и бояться меня, по крайней мере, пока я не совершаю резких и опасных для окружающих движений, только показывать свою трусость.

— Доброе утро, мисс…э, миледи, — запнувшись, пробормотал он и неловко поклонился.

— Мисс Сноу. — Он поклонился еще раз, а я объяснила. — Граф Китчестер должен был встретить меня здесь. Но он еще не появился. Могла бы я зайти в конюшню и осмотреть лошадей?

Мужчина лишь молча кивнул и направился обратно. Я последовала за ним.

Здесь было темно, лишь в дальней части конюшни светил крохотный огонек. Там в крайнем стойле располагался грубо сколоченный стол с жестяным ведром воды и деревянным ковшом, вокруг него стояли ящики. Лошадей было всего четыре. Причем из них: один — тяжеловоз, а другая лошадь пребывала, как говорится, "в положении" и, судя по раздувшемуся тяжелому брюху, должна была на днях ожеребиться. Кругом чистота, даже пустые стойла были обсыпаны опилками и сухой травой, а в яслях лежало душистое сено. Я удивилась этому. Но не стала задавать вопросов. На меня итак посматривали косо. Пока я осматривалась, в конюшню зашел старый кучер, и, увидев меня, растянул губы в улыбке.

— О, приятно застать вас тут, мисс Сноу! — он стащил шляпу и поклонился.

— Здравствуйте, Генри! — услышав, что я называю его по имени, он расцвел, еще шире оголив коричневые, отколотые в двух местах зубы. — Вот, пришла, как и обещала. Хотела присмотреть себе лошадь для прогулок, да только выбирать тут, похоже, не из кого.

— Да-а, беда… — согласился кучер, — не часто сюда хозяева то заглядывают. Только мистер Клифер. Ему то, как без лошади? Столько дел у него, и тут надо успеть, и там, и еще где…Никак ему без лошади! Только у него своя. Точнее свой! Серый в яблоках — загляденье просто. Да только с кличкой мистер Дамьян оплошал — жеребца Соловьем назвал! Смех, да и только…

— Соловьем? — опешив, переспросила я.

— Вот-вот! — кучер захохотал, довольный, что я с таким сосредоточенным видом внимаю его словам. — Кто ж так жеребца называет! А мистер Дамьян, когда его покупал так и сказал: "серый, как перышки у соловья". И потом еще добавил: "и такой же необузданный". Только причем здесь "необузданный"? Соловьи ведь не бывают необузданными. Они ведь крохотные, безобидные пичужки…О господи! Вот я дурень! Простите мисс, старого глупца. Совсем ума лишился! Вас то тоже кличут… э-э… зовут Найтингейл. А я тут мелю чушь всякую…Неудобно-то как! Да и мистер Клифер попал впросак! Как же ему теперь с вами жеребчика то звать! Это ж какой конфуз!

Я чувствовала, что еще чуть-чуть и я упаду на дощатый пол и буду истерически хохотать. С другой стороны, мне хотелось провалиться сквозь землю, чтобы только не видеть виноватых и таких почтительно-сожалевших глаз кучера.

— Не переживайте так, Генри. Мне что-то подсказывает, что мистер Клифер ни коим образом не считает себя опростоволосившимся. Наоборот, он, наверное, очень гордиться, что дал жеребцу такое оригинальное и подходящее для него имя.

— Но как же вы? Это ж как неудобно то…

— Мне совершенно все равно. Это просто нелепая случайность.

— Абсолютная случайность! — подтвердил мужчина, и облегченно замахал перед лицом шляпой, радуясь, что его вздорная болтовня не вышла ему же боком.

Воцарившееся молчание прервал звонкий голосок.

— Леди, леди вы пришли!

Обернувшись, я увидела Леми Стоуна. Мальчишка был заспанный, словно его только что вытащили из теплой постели, с торчащими на голове рыжими петухами. Он стоял в дверях, потягиваясь и зевая, и вдруг встряхнулся весь, мотнув в разные стороны головой, и оживился. Сначала стесняясь, но затем, сбросив с себя все путы смущения, направился к нам. Подпрыгивая и одновременно подтягивая вверх спадающие от прыжков лямки штанов, паренек приблизился и встал рядом со мной, обратив ко мне круглое веснушчатое личико.

— Привет, Леми. Пришел помогать?

— Ага! А вы уже видели моего папу? Он вон там, — мальчишка указал на мужчину, который вышел из конюшни, когда я только подошла. Приготовив ведро воды и золу, мужчина снимал конские сбруи с гвоздей, чтобы заняться их чисткой. Услышав сына, он стал прислушиваться к нашему разговору, а когда я обернулась взглянуть на него, кивнул мне.

— У твоего папы, наверное, много работы здесь.

— Очень. Но я ведь помогаю ему!

— Ты молодец, Леми, без тебя мистеру Стоуну было бы тяжело, — кучер крякнул на мои слова и отошел, чтобы ненароком не обидеть мальчика.