— А еще предстоит набросать прогулочные платья и утренние, и для приема гостей… И самое главное, все это еще нужно сшить!

— Бедняги! Боюсь, если продолжите такими темпами, вы не успеете до весны.

— Мисс Уилоуби не унывает! Она надеется, что приезд маркизы Грэдфил благоприятно скажется на нашей работе.

— Она полагает, что при маркизе Виолетта превратиться в ангельское создание и не будет демонстрировать свой скверный характер, устраивая истерики из-за цвета и фасона?

Сибил рассеяно пожала плечами. Во время разговора лицо ее было крайне сосредоточенным, как будто бы она выполняла сложные математические расчеты. Временами она хмурилась и бессознательно качала головой. Несколько раз Сибил беспокойно поглядывала на меня, но тут же отводила взгляд, испугавшись, что я замечу ее смятение.

— Ты хотела о чем-то поговорить? — спросила я напрямую.

— Да… то есть, нет… — она замялась, но затем быстро сказала. — Маркиза Грэдфил приезжает уже завтра! А послезавтра в Оурунсби будет вечер в ее честь. Мы приглашены. И мисс Уилоуби хотела бы, чтобы ты тоже была там. Она боится, что ты можешь уйти на целый день и забыть обо всем на свете, как поступаешь в последнее время. И еще она горячо надеется, что всю неделю пребывания маркизы, ты будешь с нами в Оурунсби — помогать ей и миссис Тернер.

— Как, разве маркиза приезжает завтра? — недоверчиво воскликнула я. — Но ведь еще слишком рано… Или уже не рано?

С нескрываемым волнением Сибил порывисто протянула ко мне руки и сжала мои ладони. Ее лицо раскраснелось, и каждая черта выдавала ее внутреннее смятение.

— Роби, что с тобой происходит? — умоляюще произнесла она. — Ты в последнее время совсем на себя не похожа!

— Разве? Не замечала за собой никаких изменений, — я резко поднялась и, схватив полупустую корзинку, начала торопливо собирать яблоки, лежавшие в траве под деревьями.

— Ты стала угрюмой. Ни с кем не разговариваешь, постоянно молчишь и даже не слышишь, когда к тебе обращаются. Сейчас ты не та Найтингейл, которая учила меня смеяться и радоваться каждому мигу прожитой жизни…

— Все меняются! Ты тоже уже далеко не та запуганная девчонка! — фыркнула я.

— … Ты побледнела, осунулась…стала забывчивой! Мы ужасно беспокоимся за тебя!

Она замолчала, подыскивая слова, видимо, собираясь сообщить мне нечто щепетильное.

— Мисс Уилоуби, ты же знаешь ее прямолинейность, так вот… она высказалась нам, что все, что с тобой твориться, — это бесспорные признаки любовного недуга. Но, если так, ты могла бы довериться мне! Ты ведь знаешь, что я буду безумно рада за тебя.

Я слишком рассердилась из-за столь откровенного обсуждения обитателями Сильвер-Белла моих чувств, чтобы ответить подруге с достойным спокойствием. Вместо этого я дала волю своему раздражению, копившемуся во мне все эти тревожные недели.

— Подумаешь, забыла о всеми давно ожидаемой маркизе! Это ведь не значит, что у меня начался период любовного недомогания, сопровождаемый ранним склерозом. А тебе бы не следовало шпионить на Финифет и тетю. Это ведь они тебя прислали? Сама бы ты никогда не стала вмешиваться в чужие дела, ты слишком деликатна!

Сказав это, я тут же прикусила язык, но было уже поздно. Сибил нервно вздрогнула, уязвленная моим грубыми словами. Никогда прежде я не вела себя с ней подобным образом, и от этого мое поведение показалось мне еще более омерзительным. Мне стало стыдно.

— Прости, я не знаю, что на меня нашло! — умоляюще попросила я, опускаясь рядом с ней и не обращая внимания на то, что грязь с подола сыпется на покрывало. — Я поступила безобразно. Я, и вправду, веду себя рассеяно. И готова сорваться с цепи при малейшем всплеске раздражения.

Я пододвинулась ближе к подруге и обняла ее. Мне отчаянно хотелось поделиться с ней своими переживаниями, но я боялась, что Сибил непременно начнет задавать вопросы, на которые мне не хотелось сейчас отвечать. А без объяснений она не поймет того, что творилось у меня на душе. Огромных усилий мне стоило сдержаться и не рассказать ей все.

— Фини пообещала испечь мои любимые земляничные вафли, если я выужу из тебя признание, — откровенно сказала Сибил. — Но те блюда, какие она обычно готовит, итак превратили меня в пышечку. А если я еще буду злоупотреблять подобными взятками, то боюсь, дверные проемы придется значительно расширять… И будь уверена, что отказалась я не только из-за страха перед пышными формами.

— Я знаю, Сибил! — признала я виновато. — Просто в голову лезут всякие глупости и, словно кукушата, выкидывают из родного гнезда разумные мысли.

— Я пришла сама, Роб. Возможно, я повела себя дерзко, но думаю, что поступаю правильно.

Не дождавшись моего ответа, она продолжила:

— У меня больше не осталось сил видеть тебя в таком состоянии и мучиться, не зная как поддержать тебя. Я не могу надеяться на то, что ты мне все расскажешь сейчас. Я знаю, когда придет время, ты все объяснишь, если посчитаешь меня достойной…

— Умоляю тебя, не говори глупостей! — перебила я ее. — Уж кому, как ни тебе, я могу довериться всей душой.

— Все же надеюсь, ты хотя бы немного облегчишь мою тревогу… Я не знаю, что думать…Я боюсь, что случилось ужасное, и ты стыдишься признаться… — она испуганно посмотрела на меня. — Ты думаешь, я отвернусь от тебя?

— О чем ты, Сибил?

— Я… мне кажется…

Она запнулась, покраснев до самых волос и окончательно смутившись. Затем глубоко вздохнула и выпалила:

— Мне кажется, ты попала в непоправимую беду. Когда сердце безумно любит, оно глухо к доводам рассудка. Я пойму, Роби! Я ведь тоже люблю… Хотя я никогда не поддавалась безумству и не знаю, каково это — слепо бросаться в омут…

— Сиб, что ты такое говоришь! — ахнула я.

Ее подозрения были просто возмутительны. Я никак не ожидала такого от Сибил. И мне стало до ужаса обидно, что она подозревает меня в недостойном поведении. Я уже хотела отчитать ее за весьма нелесное обо мне мнение, когда мне пришло в голову, что угрюмая задумчивость и скрытность, свойственные мне последнее время, а также длительные прогулки, на самом деле могли послужить серьезным поводом к подобным подозрениям. Я поняла, что не могу укорять Сибил. А наоборот, должна быть благодарна ей за то, что она вовремя открыла мне глаза.

— О, Господи! Я глупая, как трухлявая пробка! — она закрыла лицо руками. — Как я могла такое подумать! Я так виновата перед тобой!

— Чушь! Я сама поставила себя в такое позорное положение. Из-за неуместного тщеславия я заставила близких усомниться во мне. Мое поведение было просто непозволительным.

— Но и я повела себя не лучшим образом!

— Ты повела себя, как настоящий друг! И, знаешь, я сейчас подумала, — все, что я скрываю, вовсе не требует такой таинственности. Мне не стоило совершать такую глупость и заходить слишком далеко в желании посекретничать.

После недолгого размышления я поведала Сибил обо всем, что произошло со мной: о частых походах к Китчестеру, о моей "влюбленности" в замок, о знакомстве с мистером Лемуэлом и его рассказах, о своей привязанности к нему и тревоге, которая не давала мне покоя в эти дни. Она молча слушала меня, напряженно склонившись и перебирая узкие стебельки травы.

Начав говорить, я уже не смогла бы остановиться, если бы не боялась дойти до излишних подробностей, неосторожно упомянув о Дамьяне. Я не осмеливалась пересказывать о нем, так как едва ли успешно скрыла бы от Сибил волнение. Даже самой себе я не могла откровенно признаться, какие чувства испытываю к нему. Я уверяла себя, что в основе моего интереса к нему лежит лишь девичья восторженность от лестного внимания к моей обыкновенной персоне.

Разговор этот немного успокоил меня. Я избавилась от тяготившего меня секрета, а в лице Сибил обрела собеседницу, готовую поддержать меня. Естественно, она задавала мне вопросы. Но мои ответы были так сбивчивы, что едва ли она понимала меня.

— Теперь ты знаешь, почему я схожу с ума! — воскликнула я. — Может быть, старик давно умер из-за болезни. А я даже не смогла прийти к нему на похороны! И все из-за жалкой трусости.