—

Где эти бумаги? — нетерпеливым тоном спросил граф Ростопчин.

—

Какие бумаги? О чем вы? — воскликнула Екатерина Петровна.

В ее голосе звучало искреннее недоумение. Либо она владела непревзойденным мастерством лицедейства, либо… либо мне предстояли нелегкие объяснения. Я указал на секретер и сказал:

—

Здесь.

—

Что — здесь? — спросила Екатерина Петровна.

—

Андрей говорит, что мадам Арнье показала ему незаконные бумаги, — сказал граф Ростопчин. — В твоем секретере.

Я кивнул, про себя вздохнув с облегчением оттого, что обман относительно Изабель прозвучал не из моих уст. Конечно, утешение сомнительное, поскольку граф Ростопчин повторил мои слова. Гадкое чувство овладело мною: водоворот лжи затягивал меня все глубже и глубже. Сперва я кинулся в объятия мадам Арнье, рассчитывая отвлечь ее внимание от секретера графини, но ловкая француженка провела меня. А теперь я оболгал Изабель, не представляя себе, как сознаться в том, что копался в личных вещах Екатерины Петровны.

—

Какие бумаги? — Графиня решительно шагнула к секретеру.

—

Вот здесь, — я указал на нижний средний ящик.

Екатерина Петровна открыла его и вывалила на пол

содержимое. Старый альбом едва не развалился от удара об паркет. Письма разлетелись по всей комнате. Конверта из плотной желтой бумаги не было!

—

Дорогая, к чему такие жесты? — возмутился Ростопчин.

—

Но вы явились среди ночи, чтобы обыскивать меня! — парировала она.

—

Где патент? — спросил генерал-губернатор, бросив на меня требовательный взгляд.

—

Его нет, — ответил я. — Здесь был конверт из плотной желтой бумаги, в нем находился патент. Может быть, его переложили в другое место. По размеру он мог вместиться в нижние ящички.

—

Конверт… — Голос графини смягчился, она обвела взглядом бумаги на полу. — Его нет.

Она открыла по очереди два нижних ящичка своего секретера, осмотрела содержимое и повторила:

—

Конверта нет.

—

Что это за конверт? Что в нем было? — спросил ее Федор Васильевич.

—

Не знаю, — ответила Екатерина Петровна. — Конверт оставила мне на хранение Изабель, она запечатала в нем какие-то важные для нее документы…

—

Так это был не ваш конверт?! — воскликнул я.

Только сейчас я сообразил, что видел патент Наполеона, но застигнутый врасплох мадам Арнье, не успел прочитать, на чье имя он был выписан. Бумаги хранились среди вещей графини Ростопчиной, и я опрометчиво решил, что это ее документ.

—

Конверт оставила Изабель, — повторила Екатерина Петровна.

Генерал-губернатор смерил меня негодующим взором:

—

Как вам в голову могло прийти, что Екатерина Петровна в чем-то замешана?!

—

Виноват, Федор Васильевич,, ваше сиятельство… — промолвил я. — Виноват! И перед вами! И перед вами, Екатерина Петровна! Все это так… так ошеломило меня… я совершенно потерял голову… Простите…

—

Сударь вы мой, извольте думать в следующий раз, а не… а не ошеломляться! — вскипел Ростопчин.

—

Изабель, должно быть, забрала этот пакет, — сказала Екатерина Петровна. — Давайте спросим у нее…

—

Ее нет, она только что сбежала, — произнес я.

—

Сбежала?! — удивилась графиня. — Кажется, я многое проспала.

—

Вы говорили, что ее нет в живых, — с подозрением напомнил граф Ростопчин.

—

Нет в живых! — вскрикнула Екатерина Петровна.

—

Думаю, что ее уже убили, — подтвердил я.

Побледневшая графиня сделала несколько шагов и

опустилась в кресло.

—

От мадам де Сталь одни неприятности, — проворчал граф Ростопчин. — Ездит по Европе, собирает вокруг себя всякий сброд, приводит этот сброд в приличное общество…

—

Андрей, ты точно уверен, что Изабель мертва? — спросила Екатерина Петровна. — Я не могу в это поверить!

—

Мы напали на след очень важного агента, — объяснил я. — Он убил двоих своих товарищей, которые могли опознать его, и под видом фельдъегеря приезжал сюда. Вряд ли он подвергал себя такому риску ради того, чтобы спасти мадам Арнье. Думаю, ему нужно было устранить свидетельницу.

—

Прекратите! — приказал Федор Васильевич. — Дорогая, я уверен, Андрей Васильевич преувеличивает! У него сегодня чрезмерно разыгралось воображение. Сначала ему мерещатся французские агенты там, где и духу быть их не может, а теперь он вообразил, что с мадам Арнье случилось несчастье!

—

Господи! — графиня стиснула пальцами виски.

—

Катенька, я пришлю к тебе Лизу. — Федор Васильевич направился к выходу, бросив на ходу: — Идемте, Андрей Васильевич.

Мы вышли в гостиную. Господин Карамзин кинулся навстречу и схватил за руку графа Ростопчина.

—

Ну что? Что там? — взволнованным голосом спросил

он.

—

Графу Воленскому всякая чушь приходит в голову, — буркнул генерал-губернатор.

Полковник Парасейчук бросил на меня сочувственный взгляд. А полицеймейстер Дурасов едва скрывал торжествующую ухмылку.

—

Расскажите же, Егор Александрович, в конце концов, что произошло, — усталым голосом попросил граф Ростопчин. — И что случилось с мадам Арнье? Куда она провалилась?

Дурасов в красках изложил генерал-губернатору свою версию ночных событий. В целом его история соответствовала истине. Из его слов выходило, что, едва услыхав о случившемся со мной, он кинулся на помощь. Конечно же он умолчал о том, что полковнику Парасейчуку пришлось чуть ли не умолять полицеймейстера отправиться в Немецкую слободу. Олег Николаевич хмурился, слушая Егора Александровича, но воздержался от попыток поправить рассказ.

—

Проследите, чтобы позаботились о вдове погибшего поручика, — распорядился граф Ростопчин. — Дети у него были?

—

Нет, не было, — ответил Дурасов.

—

Может, и к лучшему, — промолвил Федор Васильевич и перекрестился. — Прости, Господи.

Неожиданно вошел дворецкий, с заискивающим видом подошел к графу Ростопчину и зашептал ему на ухо. Тот сердито вздернул брови и, всплеснув руками, буркнул:

—

Да что ж им не спится-то?!

—

Что случилось? — спросил дворецкого Николай Михайлович.

—

Купцы, — ответил дворецкий.

—

Что — купцы? — повысил голос Карамзин.

—

Купцы просят, чтобы генерал-губернатор вышел к ним, — сказал дворецкий. — Свет на заднем дворе погас отчего-то, так они волнуются, что генерал-губернатор в темноте сбежит из Москвы.

—

Свет погас! — воскликнул я и обратился к Парасейчуку: — Идемте за мной!

—

Что еще? — насторожился граф Ростопчин.

—

Федор Васильевич, прикажите слугам взять факелы и выйти на задний двор, — сказал я.

Граф подбородком указал дворецкому на меня.

Мы прошли через черный ход на улицу. Я взглянул на небо и, увидев падавшую звезду, перекрестился:

—

Господи, пусть все будет хорошо.

Впереди отраженным лунным светом мерцала Рыбинка. Я направился к реке. Песок и мелкие камушки скрипели под ногами. Другой берег тонул в темноте.

—

Смотрите внимательней по сторонам, — попросил я.

Сзади послышались шаги. Заспанный лакей нес факел,

за ним шел Дурасов.

—

Что ж, подышим свежим воздухом, — снисходительно промолвил он.

He

ответив, я взял факел из рук лакея и посветил под ногами.

—

Что вы ищете? — спросил полковник.

—

Идите за мной, — ответил я.

След тянулся к реке. Примятая трава, полосы на песке свидетельствовали о том, что здесь недавно волоком тащили что-то тяжелое. У самого берега след свернул направо. Я приподнял факел над примятой осокой. В темноте блестело промокшее черное платье, труп наполовину оказался в воде. В убитом каким-то непостижимым образом я сразу же узнал шустрого малого, что провожал меня к черному ходу после любовной баталии с Изабель.