— Вроде бы и так, а человек хороший был, людьми уважаемый. Его все любили, даже Тимофеевна.

— Да, а специалист, какой. — Ян помолчал, ковыряя вилкой в банке с икрой. — Я ведь сегодня на кладбище познакомился с Тимофеевной — женой Петра Андреевича. Приглашала меня на поминки на годовщину смерти. Теперь ходит на могилку, плачет, а сколько она ему крови выпила.

— Слезы эти может быть — крокодильи, а может, и нет, может, это она его так любила, боролась за него.

— Боролась, пока не победила.

— Ну да…, а ты себя на кладбище больше не встречал?

— Нет, после зимы ни разу у меня такого не было. Никаких перелетов, но я всё-таки надеюсь, а вдруг попаду на свадьбу к Броне.

— Не выходит она у тебя из головы. А скажи, интересно на себя посмотреть через тридцать лет?

— Нет, всё равно — это только одна из версий развития. По другой, я к этому времени уже давно могу лежать рядом с Петром Андреевичем.

— Нет, ты так рано не ляжешь, тебе Наташка не даст. Ты, кстати, еще её не обрюхатил?

— Тебе с подробностями докладывать или только общие положения?

— Ты не умничай, я её старший брат и отвечаю за неё перед всей семьей, если что морду начищу, не посмотрю, что ты мой лучший друг.

— Ой, хранитель нравственности, ты лучше за собой смотри. Шурин, будущий. Мы с Натальей решили зимой пожениться, осенью подадим заявление, а потом и свадьба.

— Свадьба, — задумчиво повторил Андрей, — вот и закончится твой постпубертатный период. Заведешь себе жену, детей выводок и всё! Не будет у тебя других миров, только один, реальный.

— Это как сказать. По своему желанию в другой мир не перепрыгнешь, а когда это случиться одному богу известно. Так что поживем — увидим, скучно, я думаю, не будет.