— Это в твои, что ли? — Андрей наклонил голову и стал внимательно рассматривать ладони Яна. — Я не понял, ты, что мне в родственники набиваешься?

— Может, и набиваюсь, но прежде чем жениться, можно мне с невестой познакомиться?

— Ну, ты упертый, я ж тебе говорю: маленькая она еще.

— Андрюха, по-моему, ты просто балбес, какая она маленькая, посмотри? Ты просто не заметил, как она выросла, смотри какая красавица.

— Насчет красавицы, пардон, это мы сами разберемся, по-семейному, а вот насчет «балбеса», это ты зря. Ты ж вроде в родственники мылишься, а обидные слова говоришь и кому?! — Андрей многозначительно поднял вверх указательный палец. — Мне, двоюродному брату своей будущей жены. Это ты зря.

Андрюха хотел строго постучать этим пальцем по столу, но не попал по столешнице и чуть не свалился со стула.

— О, да ты наклюкался, корешок мой Сенечка, — заметил Ян.

— Ничего подобного, трезв, как стекло, правда, немного остекленел с морозца, но всё в пределах нормы.

— Андрюха, ты вообще можешь нормально соображать? Ну, познакомь меня с ней, сам я чего-то робею.

— Это ты выпил мало, если бы выпил нормально, как я, то не робел бы.

Ян увидел, что девушка встала из-за стола и пошла прочь из комнаты. Он тут же подхватил Андрея подмышки и потянул его вслед. Они вышли в большую застекленную холодную веранду, где группками стояли несколько человек, мужчины курили. Девушка одна, в дальнем конце веранды, отвернувшись, смотрела в окно, в котором вряд ли можно было что-то увидеть кроме морозных узоров. Ян подтолкнул Андрея к Наташе, но тот и не думал обращать на неё внимание, только шарил по своим карманам.

— Ян, я, по-моему, сигареты где-то оставил.

Наташа, услышав голоса рядом с собой, обернулась. Андрей, наконец, её заметил.

— Натаха, привет. У тебя закурить не найдется? Я свои, где-то заныкал. А это Ян, но он говорит, что бросил курить. Наверное, брешет. Ян, у тебя нету закурить?

— Нет. Может, ты меня представишь девушке?

— Тебя, а что тебя представлять? Натаха, он говорит, что в тебя влюбился.

— Андрей! — Ян лупонул Андрея под ребра и покраснел, так что уши стали, как два раскаленных вареника.

— Натаха, чего он дерется? — Андрей схватился за бок. — Сам мне уже неделю только и поет: жить без неё не могу, жить без неё не могу. Представляешь, придурок, двадцать пять рублей угробил на букет. Приехал к тебе в общагу, а тебя нету, уехала. Представляешь, двадцать пять рублей, в кабак сходить можно. Но ты не думай, я тебя защищаю, ты ж моя сеструха, хоть и двоюродная. Я ж тебя вот такой помню, за гусями с лозиной гонялась.

— Андрей, ты закроешь свой рот? — Ян уже не выдерживал.

— Чего сразу рот? Ты сам меня просил познакомить, вот я вас и познакомил. А про гусей всё — истинная правда. Скажи, Натаха? Вот такая малюсенькая, — Андрей попытался наклониться поближе к полу, чтобы показать, какая малюсенькая, но чуть не упал, — росточком, как гусь, а деловая, как председатель колхоза.

Ян увидел, что девушка возмутилась и собирается уйти.

— Наташа, вы извините его, он маленько перебрал. Мы сегодня почти ничего толком не ели, в снегу застряли, вот его и развезло, а так он отличный парень.

— Я знаю… с детства. Он вам про меня уже всё рассказал или только про лозину и гусей?

— Нет, ничего не рассказывал. Я вообще только что узнал, что вы его сестра.

— А целую неделю вы ему про кого рассказывали?

— Про вас, только я не знал, что вы это вы. То есть я знал, что это вы, только не знал, что вы с Андреем родственники.

В доме и на улице начались какие-то энергичные приготовления. Все вдруг стали искать свою верхнюю одежду, надевать шапки и шарфы. В дверях на выходе образовалась очередь. К ребятам подошел дядя Сеня, обнял их своими могучими руками.

— Наталка, забирай хлопцев, выходите на улицу. У нас тут есть один изобретатель-рационализатор, так он, растуды его, целый месяц новогодний фейерверк готовил. В область за химикатами ездил. Говорит, что будет, как в Москве на Красной площади.

Наташа, недовольно хмыкнула и упорхнула вглубь дома. Ян помог одеться Андрею, тот никак не мог попасть в рукава.

Во дворе собралась толпа, все участвующие в празднествах еще и соседи набежали. Местный «Нобель» вбил в землю приличный деревянный кол и сейчас к нему прилаживал штуку, похожую на большую конфету. Ракета выглядела празднично, обмотанная блестящей фольгой разных цветов.

— А, не гахнет? — сомневались два мужика с сигаретами.

— Та, ну, что ж вы делаете. Вы б еще костер под ней развели, — возмущался местный Эдисон, — отойдите с цигарками, ну, никакой техники безопасности.

Дядя Сеня тоже смотрел на приготовления с недоверием:

— Семён, ты хоть мне и тёзка, но ты поосторожней. Смотри, хату мне не спали. Ты эту заразу хоть бы за двором воткнул, что ли, а то сомневаюсь я что-то.

— Семён Кузьмич, вы ж меня знаете, всё будет, как в лучших домах, как на ВДНХ, даже лучше.

— Вот именно, знаю. Поэтому и предупреждаю. Ты думаешь, я забыл, как ты в прошлом годе жигуленок бригадирский из грязи вытаскивал? Так зацепил, что не только бампер, но и мотор отвалился.

— Так тож не я, то Мыкола дёрнув, а надо было потихоньку. Я ж ёму командував. А тут в меня точный расчет, на медицинских весах, усе чисто дилыв, як в аптеке — всё по полочкам и на каждой полочке бирочка. Древний китайский рецепт, они еще против Чингисхана такими ракетами воевали, я только немного усовершенствовал. Та отойдите вы с цигарками, — отгонял самых любопытных пиротехник.

— Ото ж, я и переживаю, что китайский. Может они вспомнили про Даманский и тебе гадость, какую подсунули. У нас сейчас с ними напряжонка.

— Ну, то ж сейчас, а то тринадцатый век, секретный рецепт.

— Если он секретный, то где ж ты его взял?

— Друг дал, вместе в техникуме учились на ветеринарном, а ему какой-то историк с КГБ.

— А, что в КГБ историки?

— Та, там кого только нету. Не мешайте! Уже всё — закончил.

Семён стал отгонять народ на безопасное расстояние.

— Вы не переживайте, всем будет видно. Ракета полетит, а потом еще в воздухе три взрыва, называется «хризантема».

Ян искал Наталью. В белой шубке и в накинутом на голову платке, он её сразу не узнал. Она стояла с противоположной стороны двора у каменного входа в погреб совсем одна. Ян стал протискиваться сквозь толпу, отгоняемых Семёном людей, поближе к Наташе.

Семён поджег фитиль и начал обратный отсчет: «Десять, девять, восемь, семь, шесть».

На пятой секунде так бахнуло, что все присели, а ракета заискрилась снизу, подскочила метра на два вверх, потом метнулась в сторону, ударилась об дверь погреба и упала под ноги Наташе.

У Яна в голове, как будто щелкнул выключатель. Он толкнул стоящего впереди дядьку, сделал два шага, понял, что может не успеть и прыгнул на Наталью, сбивая её с ног. Они рухнули вдвоем, а за спиной взорвалось раз, потом второй и наконец, третий.

В воздухе весело летали части праздничного фейерверка, рассыпаясь разноцветными искрами. Деревянная дверь погреба горела. Оглушенный народ в изумлении смотрел на это безобразие, многие в лежачем положении. Семён на четвереньках по снегу пробирался к калитке, чтобы побыстрей смыться.

Тишину после взрыва нарушил тихий, почти шепот, голос дяди Сени:

— Семён, я ж тебя предупреждал за эти «хризантемы», ну, держись, теперь убью.

Семён вскочил на ноги и бросился бегом в узкий проем калитки, за ним следом дядя Сеня.

Ян лежал на Наталье, в ушах стоял звон, но сквозь гарь он ощущал запах её волос и тонкий приятный запах духов. Они лежали щека к щеке, так что губы Яна располагались, как раз у ушка девушки.

— Ты жива, — он первый раз в жизни, сказал ей ты, — с тобой всё в порядке?

— Спасибо, если ты меня не раздавишь, останусь жива.

Если честно, то Яну было очень уютно и удобно. Он ощущал своей щекой бархатистую кожу её щеки и даже, вроде бы как нечаянно ткнулся носом ей в ушко. Всё было просто прекрасно, к сожалению надо было вставать.