Голоса летели как сквозь вату, которой словно бы набили пространство вокруг меня. Лука начал что-то говорить, но Багама перебил его - сказал, что я заснула. Заснула? Очень похоже на правду.

ГЛАВА 31

Кто-то звал меня по имени.

  Разве 'Харизма' - не марка дешевого винца?

  Веки не пропускали свет, но я твердо знала: стоит их открыть, и свет, пенясь и бурля, хлынет в глаза. И что-то мне вдруг ой как расхотелось их открывать. Я застонала, и ощущение тела навалилось душным пуховым одеялом. И это было гнусное ощущение.

  Я вытащила руку из-под одеяла и надавила на лоб. Под черепной коробкой мигнула лампочка. К моего горькому разочарованию, она не перегорела и я не отрубилась. Напротив, лампочка стала разгораться все ярче и ярче. Откуда-то сверху на черепушку опустилась паутина мигрени. Я глубоко вдохнула; нос и скула сигнализировали болезненной пульсацией. В области живота вспыхнула сильная жгучая боль. Я стала дышать через рот - глубокий вдох, медленный выдох. Сердце набирающим обороты моторчиком тарахтело в груди. Размеренного ровного дыхания не получилось. Я стала дышать быстро и часто, с присвистом.

  Вспоминая все.

  То есть абсолютно все.

  Значит, это был не сон.

  Кирилл дал мне по зубам, швырнул на кофейный столик, потом приложил мое лицо к столешнице, разбив мне нос. Я мысленно продвинулась к событиям, предшествующим встречи с Кирой, - в дом сестры, куда пожаловала мокричная башка. Отмотка. Еще раньше, когда я месила грязь в посадке за городом возле трассы, где Лироя разорвал на клочки Большой Братан мокричной башки.

  Лирой не был человеком - он был лжецом и предателем. Зарипов не подозревает о предательстве Лироя. Кстати, о Зарипове - он дал мне время до семи вечера. Если я не принесу ему кости, Кирилл получит зеленый свет, и Милана пострадает. Пусть между мной и Миланой и не развилась женская дружба за те два раза, которые мы виделись, но от одной только мысли, что Кира сделает ей больно, коробило.

  Я стояла на перекрестке. У меня все еще был выбор, какой дорогой пойти. Но смотрите, что с этим выбором станет после нескольких четко сформулированных вопросов. Итак, отдам ли я кости Зарипову? Дудки. Значит, налево не иду. Подставлю ли Милану? Хрена с два. Направо тоже не иду. Назад пути нет. Остается идти вперед.

  Говорят, тот, кто идем вперед, - чемпион. Я не чувствовала себя чемпионом, скорее, перспективным мертвецом.

  Я слишком резко села на кровати и застонала от головокружения. Кто-то коснулся моей руки, и я вскрикнула. У кого нервы на пределе? У меня? Открыла глаза и сфокусировала взгляд на Луке, сидящего на краюшке моей кровати. Я была в своей спальне, дома, на Космосе. За окном раскинулся мир цвета старой, порыжевшей от времени, ткани. Небо нависало низко над верхушками отощавших без листвы тополей. Окна в доме напротив, казалось, мерцали нездоровым подводным светом.

  - Который час?

  Я говорила в нос. Трудно звучать серьезно, когда вы говорите в нос.

  Лука выглядел растерянным. Чрезвычайно рыжие волосы приятно сочетались с белой рубашкой, галстук ослаблен. Он даже в воскресенье ходит в костюме работника похоронного бюро. Если бы не кеды, образ был бы безупречен.

  - Почти полдень.

  - Надо заехать в 'Белый какаду', там моя сумка...

  А в сумке - игральные кости. Черт подери!

  - Уже, - перебил Лука. - Сумка здесь, 'Форд' на стоянке за домом.

  Я с благодарностью кивнула, упала обратно на подушку и спрятала сухими, как опилки, ладонями лицо. Сухие холодные ладони. На мне не было перчаток!

  - Харизма, что происходит?

  - Мои перчатки, Лука. Нельзя без перчаток, когда рядом люди. Где мои перчатки?

  - Тише, тише...

  - Засунь свое 'тише'... - я сглотнула. Во рту был привкус крови. - Просто дай мне мои перчатки, окей?

  В черной футболке, обе кобуры напоказ, Багама вырос рядом с моей кроватью как некое гибкое, неклассифицированное растение. Он протягивал мне мои перчатки. Осторожно, чтобы не коснуться его руки, я взяла их, натянула.

  Я была в майке, на груди - засохшие пятна крови. Следовательно, основной удар пришелся на свитер, который с меня сняли, когда я валялась на дне колодца под названием Небытие. Майка местами прилипла к животу. На белом хлопке расползлись пятна палевого цвета. Там, где были пятна, жгло. Ожог второй степени, когда появляются пузыри. В моем случае - уже лопнувшие пузыри. Придется отдирать майку от кожи. В буквальном смысле отдирать.

  Будто прочитав мои мысли, Багама почти ласково заметил:

  - Надо отделить ткань от тела, обработать рану и наложить стерильную повязку.

  - Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? - рявкнул Лука.

  - Ты ничего не рассказал ему? - спросила я, буравя взглядом Багаму.

  - Я не знаю, можно ему доверять или нет, - пожал плечами Багама.

  Осторожность - ваш лучший ремень безопасности, особенно когда она возводится в ранг психического расстройства.

  Я медленно переместилась в сидячее положение и коснулась голыми ступнями пола. Работал кондиционер, и в квартире было... тепло? Изо рта больше не рвались перламутровые призраки. Дело рук Луки? Я сидела на краю одеяла - в чистой постели, в грязной одежде - и не могла решить, это перемена в лучшую или в худшую сторону.

  Я подумала о словах Зарипова, о том, что у него Милана, и сказала:

  - Лука, ты можешь пострадать из-за меня.

  - Мне надо знать, что происходит, - безапелляционно заявил рыжеволосый упрямец.

  - Ты фантастическая личность, Лука.

  - Значит, то, что я могу пострадать, никого не волнует?

  Мы с Лукой одновременно уставились на Багаму.

  - Кто вообще этот козел? - спросил Лука.

  - Пострадать? - недоверчиво перепросила я.

  - Гипотетически, - Багама сладко улыбнулся.

  - Ну и ну. Похоже, творчество Генриха Сапгира дало больше плодов, чем наши с тобой встречи.

  - Какие еще встречи? - встрепенулся Лука.

  Улыбка все еще парила над губами Багамы, когда он ткнул пальцем в сторону Луки и сказал:

  - Очень дорогие. А за козла ответишь, но позже.

  - Интересно, если я сломаю тебе палец, ты сможешь так же?

  - А ты попробуй. - И как ни в чем не бывало, Багама повернулся ко мне: - Стерильная повязка нужна, чтобы на ожоговую поверхность не попала инфекция. Если не хочешь нагноения и усиления болей, советую пошевеливаться.

  Лука закусил удила - наверное, тоже считал, что выяснить отношения можно позже, и что нагноение и усиление болей мне ни к чему.

  - Рада, что вы нашли общий язык. - Я встала и невольно охнула. - Проклятие!

  - Тебе надо в травмпункт, - сказал Лука, вставая синхронно со мной.

  - Нет, - сказали мы с Багамой одновременно, переглянулись; он улыбнулся, я нахмурилась.

  - Да вы оба рехнулись!

  - Луке можно доверять, - сказала я, обращаясь к Багаме.

  - Ты уверена?

  Я кивнула.

  Рыжеволосый скривился:

  - Спасибо, что прояснили это.

  - Да пожалуйста, - Багама пожал плечами и вышел из спальни. Его утомила наша милая содержательная беседа? Не его одного.

  Я смотрела ему вслед, зная, что он пошел подготавливать все к пытке, которую мне предстоит пережить. Боковым зрением я заметила, что рыжеволосый парень сжал зубы, и на скулах взбугрились желваки. Впрочем, очень скоро все мое внимание сконцентрировалось на отражении в зеркале шкафа.

  Из зеркала на меня смотрела осунувшаяся, сутулящаяся, бледная не смотря на природную смуглость девушка. Лица не видно за отеком, синяками и царапинами. Как правило, на лице синяк проходит через неделю, на теле - через две недели, на ноге - через месяц. Меня не возьмут в рекламу 'Ам-Незии'.

  - Абсолютный отстой. Дерьмо собачье, - констатировала я, отворачиваясь от зеркала. - Наряжена в синяки, как новогодняя елка в игрушки. Безумный, источающий агрессию чтец-убийца.