Затылок уперся в металл с пластиком. Меня засасывал сон. Тело умоляло дать ему фору, заслуженные часы забвения. Трубка пела колыбельную...

  Ответили на четвертом гудке.

  - Гостиница 'Белый какаду'.

  - Роман, это очаровательная леди из восьмой комнаты.

  - Слава Богу, с вами все в порядке! Мне так стыдно, но я испугался и не позвонил в милицию...

  Я представила, как при этом он поджимает хвост, и невольно улыбнулась.

  Пусть очеловеченные животные читают книги, едят при помощи вилки и ножа, становятся физиками-теоретиками, но во многом они остались прежними: милыми котиками, потешными обезьянками, косолапыми мишками, славными щенками. К черту политкорректность. Разве я не права? Это то, как мы привыкли думать. Однажды я видела, как очеловеченный пес в дорогой дубленке и при кейсе ловит снежинки, словно белых мушек. Он думал, что его никто не видит, а посему ловил их с особым удовольствием. Как все взрослые - это состарившиеся дети, так и очеловеченные животные - царапки и пушистики, научившиеся говорить. Не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы подобные мысли состарились и рассыпались в прах. Но, послушайте, если однажды нас перестанут умилять котята, потому что они будут курить сигареты без фильтра, ругаться по-испански и прогуливать школу, это будет очень печально.

  - Роман, обо мне кто-то спрашивал? Возможно, кто-то ждет меня возле моей машины - белого 'Форда'...

  - Я как раз хотел сказать вам об этом.

  В желудке стало пусто-пусто. Однако голос Романа не был тонким от страха. Значит ли это, что я могу расслабить плечи и с облегчением вздохнуть? Я бы ответила: нет, не могу.

  - Кто? Он представился?

  Ну да, 'он'. Ведь девушки не хотят иметь со мной ничего общего.

  - Не волнуйтесь. Я сейчас передам ему трубку.

  Он сказал - не волнуйтесь? Черт, знает ли он, о чем просит?

  Я пару раз впечатала затылок в стену, заставляя себя сосредоточиться.

  Окей, Харизма, включай работу мысли. Кто, по-твоему, это может быть? В любом случае, не Кирилл; в остальных моих воздыхателях я проблем не вижу. Я задержала дыхание как перед погружением в воду. К сожалению, жизненный тотализатор очень часто приносит одни убытки: ставишь на одного коня, выигрывает другой.

  - Харизма? С тобой все в порядке? Где ты? Я заеду за тобой.

  Я с облегчением выдохнула.

  - Каким принципом ты руководствовался, задавая вопросы именно в таком порядке?

  - Где ты? - повторил Лука.

  - Ты в курсе, что своим монотонным немузыкальным голосом отнюдь не располагаешь к беседе?

  - Скажи мне, где ты, и я заеду за тобой.

  Упрямый-упрямый Лука. Пара секунд разговора с Харизмой Реньи, и он уже говорит сквозь стиснутые зубы. У меня талант привносить позитивные эмоции в жизни людей.

  - Сегодня день открытых дверей в изоляторе. Канапе, караоке и выпивохи в форме.

  - Харизма! - Он звучал огорошенным, изумленным, злым.

  - Лука, ну ты совсем уже дурак, что ли? Это была шутка. - Я размяла шею и сказала, где нахожусь.

  В динамике приглушенно зазвучал новый голос; голос не принадлежал ни Роману, ни какаду Чикаго.

  - Эй! Кто то был? - спросила я, вновь напрягаясь. Ну вот, а ведь плечи почти расслабились.

  По-всей видимости, Лука накрыл динамик ладонью. Некоторое время я слушала бормотание голосов. Поправочка: злобное быстрое бормотания. Судя по интонациям бормочущих, велся оживленный спор, не исключено, обильно присыпанный оскорблениями. Блин, что там происходит?

  - Мы подберем тебя через двадцать минут, - гаркнул Лука в трубку. - Не стой на холоде.

  Гаркнул?

  В трубке заухали гудки.

  - Что значит 'мы'? - спросила я. Гудки отвечали мне заунывным уханьем. - Твою мать, Лука! Твою же мать!

  Я грохнула трубку на рычаг, вытащила карточку, вышла из телефонной будки. Однако спустя минуту вновь вошла и набрала номер мобильника сестры. Близняшка ответила раньше первого гудка:

  - Харизма?

  - Откуда ты узнала, что это я?

  - Знала, и все.

  С такими заявлениями не поспоришь.

  Кристина сказала, что, в целом, прогнозы врачей обнадеживающие, но Антону требуется операция. По тому, как она осторожничала в выборе слов, я поняла, что рядом Соня.

  - Как Соня?

  - Пьет сок и ест запеканку, сидим в буфете... Солнышко, тебе надо покушать, иначе, когда папа проснется, у тебя не будет сил обнять его.

  - Дай ей трубку, Крис.

  - Харизма? - в обшарпанном черном динамике зазвенел голосок Сони. Телефонная будка больше не была холодным унылым местом.

  - Милая, слушайся маму и не расстраивай ее.

  - Когда я тебя увижу?

  - Скоро, милая, скоро.

  - Обещаешь?

  Я сделала глубокий вдох, закрыла глаза и кивнула:

  - Обещаю.

  - Я съем все, что лежит у меня на тарелке.

  - Люблю тебя, пират.

  - И я тебя. Даю трубку маме.

  Кристина всхлипнула:

  - Харизма, береги себя.

  Мы попрощались, я медленно отняла трубку от уха и повесила на рычаг.

  Господи, сделай так, чтобы этот разговор не стал нашим последним.

  Я вернулась в супермаркет и купила 'Ам-Незию' в жестяной банке. Была идея также купить болеутоляющее, но денег хватало только на аспирин. А аспирин нельзя - он способствует кровоточивости. Облом. Я приложила банку к опухающему носу. Холодный компресс. 'Ам-Незия' поможет правильно начать день: промочит пересохшее горло, снимет опухоль с ушибленного носа. Если опухоль не сойдет до завтра - к доктору в травмпункт. Если меня убьют, я так и сяк буду в районе травмпункта. Да, по дороге в морг. С добрым утром, Зеро!

  Из супермаркета на перекур вышел охранник. Я стрельнула у него сигарету. Не давая развернуться его любопытству и подозрительности, я отошла к лавке под все еще закрытым книжным магазином. Одной сигареты будет мало, но с такой рожей больше мне и не светит. Я дала себе отличный совет: 'Не нарывайся на неприятности. У тебя их и так уже полные баки'. Я всегда даю себе отличные советы.

  В кармане - мелочь, на лице - отек, над головой - гранитная плита с надписью 'Проблемы Харизмы', а в голове - ни одной более-менее здравой, цензурной мысли. Докатилась. Дошла до ручки. Пропащая женщина, играющая в не женские игры. Скажите, какие игры - женские, и я буду играть в них.

  Когда напротив книжного магазина затормозил черный внедорожник, я вконец замерзла. Стоянка здесь запрещена, водитель 'лендровера' нарывается на штраф. Я, впрочем, не спешила спасать водителя от возможного штрафа, чувствуя, как злобно сужаются мои глаза. Ноги ужасно мерзли в ботинках, но я не сдвинулась с места. Упрямство, граничащее с глупостью. Дверца со стороны пассажирского сиденья открылась.

  Ко мне направился Лука.

  - Господи Боже, - выдохнул он.

  - Он самый. Не волнуйся, Лука, я позабочусь, чтобы тебе в торжественной обстановке предоставили группу инвалидности. Разумеется, это будет после того, как я откручу тебе голову. Какого черта он здесь делает? - Я кивнула на джип.

  - Нет, это ты скажи мне, какого черта нужен мобильник, если к тебе не дозвониться.

  Я знала Луку как облупленного. Он только что толкнул целую речь. Что ж, полагаю, он имел полное право быть немного склочным, немного взвинченным. Сегодня был его законный выходной. Налоговики и экзорцисты отдыхают по воскресеньям. Чтецы, по идее, тоже. Да только отдохнешь тут. Я вздохнула:

  - Не чертыхайся.

  Лука не сторонник словесного пинг-понга. Он промолчал, оставив право последнего слова за мной. Только почему я не чувствую себя победителем?

  - Идем, - сказал Лука.

  Он хотел взять меня за руку.

  - Ану убрал свои гигантские руки. Живо.

  Он убрал, даже сукой меня не назвал. Молча открыл передо мной дверцу джипа. Надувная лодка исчезла с заднего сиденья, переместившись в багажник. Я влезла в салон, не заботясь о том, как это будет смотреться со стороны. Багама не обернулся - посмотрел на меня в зеркальце заднего вида. Мы поняли друг друга без лишних слов. Я кивнула, глядя на отражение его холодных внимательных глаз, и свернулась калачиком на сиденье.