Трои сыны; и тогда мы суда и последние спустим.

80   Нет стыда избегать от беды и под мраками ночи;

        Лучше бежа избежать от беды, чем вдаваться в погибель!»

        Косо взглянув на него, возгласил Одиссей многоумный:

        «Слово какое, властитель, из уст у тебя излетело?

        Пагубный! лучше другим бы каким-либо воинством робким

85   Ты предводил, а не нами владел, не мужами, которым

        С юности нежной до старости Зевс подвизаться назначил

        В бранях жестоких, пока не погибнет с оружием каждый!

        Или ты хочешь троянский сей град многолюдный оставить,

        Град, вкруг которого столько ужасных мы бед претерпели?

90   Смолкни, чтоб кто-либо здесь не услышал еще из ахеян

        Речи, какой никогда и в устах иметь не захочет,

        Кто говорить разумеет согласное с разумом здравым,

        Кто скиптродержец, кому повинуются столько народов,

        Сколько тебе, неисчетных аргивских племен повелитель!

95   Замысел твой отвергаю я вовсе и что ты вещаешь!

        Ты предлагаешь теперь, в продолжение боя и смуты,

        В море спускать корабли, да желанное сердцу троянам,

        В брани и так торжествующим, сбудется все? а над нами

        Грозная гибель над всеми обрушится! ибо ахейцы

100 Боя не выдержат, если суда повлекутся на волны:

        Вспять озираться начнут и оставят воинскую доблесть,

        И твои нас советы погубят, правитель народа!»

        Быстро воскликнул тогда повелитель мужей Агамемнон:

        «О Лаэртид! поразил ты глубоко упреком жестоким

105 Душу мою; но ахеянам я не даю повелений

        Влечь вопреки их желаньям, судов многоместных на волны.

        Муж да предстанет и лучший совет моего да предложит;

        Юноша он или старец — равно мне приятен он будет».

        И меж них взговорил Диомед, воеватель бесстрашный:

110 «Муж сей пред вами! не долго искать его, если угоден

        Добрый совет: но меня да не презрит никто, оскорбляясь

        Тем, что начну говорить между вами, героями, младший.

        Сам справедливо горжусь я отца знаменитого родом,

        Кровью Тидея, которого в Фивах сокрыла могила.

115 Три непорочные сына на свет рождены от Порфея;

        Жили в Плевроне и в тучной земле, Калидоне гористом,

        Агрий и Мелас, а третий из них был Иней конеборец,

        Дед мой, Тидеев отец, знаменитейший доблестью всех их.

        Там же и он обитал; но родитель мой в Аргос укрылся,

120 Долго скитавшийся: Зевс и бессмертные так восхотели.

        Дочерь Адраста избравши супругою, дому владыка,

        Благами жизни богатый, довольно имел он обширных

        Нив хлебородных, множество разных садов плодоносных,

        Множество стад он имел, и ахейских мужей копьеборством

125 Всех превышал; но сие вы, как истину, слышали сами.

        Зная ж, цари, что и я не презренного племени отрасль,

        Вы не презрите советом, который скажу я свободно:

        В битву пойдем, невзирая на раны: зовет неизбежность!

        Там мы покажемся ратям; но боя удержимся, ставши

130 Одаль от стрел, чтобы кто-либо раны на рану не принял;

        Только других поощрим на сражение: множество ратных,

        Слабым сердцам угождая, стоят вдалеке, не сражаясь».

        Так говорил, — и, внимательно слушав, цари покорились;

        К битве пошли, и предшествовал им Агамемнон державный.

135 Тою порой не вотще соглядал Посидон земледержец:

        Он воеводам явился под образом древнего мужа;

        Взял за десную царя, устроителя ратей Атрида,

        И к нему возгласил, устремляя крылатые речи:

        «Царь Агамемнон! теперь Ахиллесово мрачное сердце

140 С радости в персях трепещет, как гибель и бегство данаев

        Он созерцает! и нет у него ни малейшего чувства!

        Пусть же он так и погибнет, и бог постыдит горделивца!

        Ты ж, Агамемнон, не вовсе блаженным богам ненавистен;

        Может быть, скоро троянских племен и вожди и владыки

145 Прах по широкому полю подымут; может быть, скоро

        Ты их увидишь бегущих от наших судов и от кущей».

        Рек он — и с криком ужасным понесся стремительно полем.

        Словно как девять иль десять бы тысяч воскликнули разом

        Сильных мужей на войне, зачинающих ярую битву, —

150 Гласом из персей таким колебатель земли Посидаон

        Грянул меж воинств, и каждому в сердце ахейцу вдохнул он

        Бурную силу, без устали вновь воевать и сражаться.

        Гера, царица златопрестольная, став на Олимпе,

        Взоры свои с высоты устремила и скоро узнала

155 Быстро уже пролетевшего поприще славного боя

        Брата и деверя мощного; [119]радость проникла ей душу.

        Зевса ж, на высях сидящего Иды, потоками шумной,

        Гера узрела, и был ненавистен он сердцу богини.

        Начала думы вращать волоокая Зевса супруга,

160 Как обольстить ей божественный разум царя Эгиоха?

        Лучшею сердцу богини сия показалася дума:

        Зевсу на Иде явиться, убранством себя изукрасив.

        Может быть, он возжелает почить и любви насладиться,

        Видя прелесть ее, а она и глубокий и сладкий,

165 Может быть, сон пролиет на зеницы его и на разум.

        Гера вошла в почивальню, которую сын ей любезный

        Создал Гефест. К вереям примыкались в ней плотные двери

        Тайным запором, никем от бессмертных еще не отверстым.

        В оную Гера вступив, затворила блестящие створы;

170 Там амброзической влагой она до малейшего праха

        С тела прелестного смыв, умастилася маслом чистейшим,

        Сладким, небесным, изящнейшим всех у нее благовоний:

        Чуть сотрясали его в медностенном Крониона доме —

        Вдруг до земли и до неба божественный дух разливался.

175 Им умастивши прекрасное тело, власы расчесала,

        Хитро сплела и сложила, и волны блистательных кудрей,

        Пышных, небеснодушистых, с бессмертной главы ниспустила.

        Тою душистой оделася ризой, какую Афина,

        Ей соткав, изукрасила множеством дивных узоров;

180 Ризу златыми застежками выше грудей застегнула.

        Стан опоясала поясом, тьмою бахром окруженным.

        В уши — прекрасные серьги с тройными подвесями вдела,

        Ярко игравшие: прелесть кругом от богини блистала.

        Легким покровом главу осенила державная Гера,

185 Пышным, новым, который, как солнце, сиял белизною.

        К светлым ногам привязала красы велелепной плесницы.

        Так для очей восхитительным тело, украсив убранством,

        Вышла из ложницы Гера и Зевсову дочь Афродиту

        Вдаль от бессмертных других отозвала и ей говорила:

190 «Что я скажу, пожелаешь ли, милая дочь, мне исполнить?

        Или отвергнешь, Киприда, в душе на меня сокрывая

        Гнев, что я за данаев, а ты благосклонна троянам?»

        Ей отвечала немедленно Зевсова дочь Афродита:

        «Гера, богиня старейшая, отрасль великого Крона!

195 Молви, чего ты желаешь; исполнить сердце велит мне,

        Если исполнить могу я и если оно исполнимо».