Умолкъ благородный Лотаръ, и смущенный Ансельмъ долго не могъ отвѣтить ни слова. Наконецъ, оправившись, онъ сказалъ ему: «другъ мой! ты видѣлъ съ какимъ вниманіемъ я тебя слушалъ. Въ твоихъ примѣрахъ, сравненіяхъ, словомъ во всемъ, что говорилъ ты, я узнавалъ твой здравомыслящій умъ, твое дружеское желаніе вразумить меня. Я согласенъ, что не внимая твоимъ совѣтамъ, упорствуя въ моемъ намѣреніи, я отказываюсь отъ хорошаго для дурнаго. Но, что дѣлать? смотри на меня какъ на больнаго, одержимаго болѣзнью, испытываемою беременными женщинами, чувствующими, порой, желаніе ѣсть землю, глину, уголь и много другихъ несравненно худшихъ вещей, возбуждающихъ въ здоровомъ человѣкѣ отвращеніе однимъ своимъ видомъ. Нужно же попытаться вылечить меня; и это не трудно. Начни только, мой другъ, призрачно ухаживать за Камиллой, она, конечно, не до такой степени ужь слаба, чтобы уступить первому давленію, и этой легкой попыткой ты вполнѣ успокоишь меня и выполнишь обязанности, наложенныя на тебя нашей дружбой. Лотаръ! ты долженъ уступить мнѣ, иначе, увлекаемый моимъ намѣреніемъ, я обращусь за помощью къ кому-нибудь другому, и тогда, дѣйствительно, лишу себя той чести, которую ты стараешься сохранить мнѣ. Ты же, если минутно и уронишь себя во мнѣніи Камиллы, начавъ ухаживать за нею, это ничего не значитъ, потому что какъ только мы встрѣтимъ въ ней ожидаемый отпоръ, ты тотчасъ же откроешь ей наши намѣренія, и возвратишь себѣ ея прежнее уваженіе. Лотаръ! если рискуя пустякомъ, ты можешь оказать мнѣ такое несравненное одолженіе, то останешься ли по прежнему глухъ къ моей просьбѣ? Исполни ее, какія бы препятствія она не представляла твоему воображенію, и вѣрь, что едва ты начнешь игру, какъ я уже сочту ее выигранной. Видя упорство Ансельма, не находя болѣе доводовъ поколебать его, страшась, чтобы онъ не исполнилъ своей угрозы, и не обратился бы съ просьбой своей къ кому-нибудь другому, Лотаръ согласился, во избѣжаніе худшаго зла, исполнить просьбу друга, съ твердымъ намѣреніемъ, однако, повести дѣло такъ, чтобы удовлетворить Ансельма, не трогая сердца Камиллы. Онъ просилъ только никому не говорить объ этомъ, брался устроить дѣло самъ и обѣщалъ начать его при первомъ удобномъ случаѣ. Восхищенный Ансельмъ сжалъ Лотара въ своихъ объятіяхъ, и не находилъ словъ благодарить его, какъ будто тотъ дѣлалъ ему какое-то неслыханное одолженіе; послѣ чего друзья рѣшились не медлить и приступить къ дѣлу съ завтрашняго же дня. Ансельмъ обѣщалъ доставить Лотару случай остаться наединѣ съ Камиллой, а также деньги и подарки къ усиленію соблазна. Онъ совѣтовалъ Лотару устраивать въ честь ея серенады и писать ей хвалебные стихи, предлагая, въ случаѣ нужды, самъ сочинять ихъ. Лотаръ согласился на все, полный совершенно не тѣхъ намѣреній, орудіемъ которыхъ хотѣли его сдѣлать. За тѣмъ друзья наши отправились къ Ансельму, гдѣ застали Камиллу, встревоженную долгимъ отсутствіемъ своего мужа, возвратившагося домой позже обыкновеннаго. Лотаръ вскорѣ ушелъ, столько же встревоженный предстоявшимъ ему дѣломъ, изъ котораго онъ не находилъ возможности выпутаться съ честью, сколько Ансельмъ былъ доволенъ тѣмъ же, что такъ тревожило его друга. Ночью Лотаръ придумалъ, однако, средство удовлетворить Ансельма, не оскорбляя его жены.

На другой день онъ отправился обѣдать въ Ансельму, и былъ принятъ Камиллой, какъ другъ дома. Послѣ обѣда Лотара попросили остаться съ Камиллой, тѣмъ временемъ, пока другъ его будетъ въ отлучкѣ изъ дому, по какому-то очень важному дѣлу. Камилла хотѣла удержать своего мужа, а Лотаръ предлагалъ сопутствовать ему, но Ансельмъ не слушалъ ихъ; напротивъ, онъ всѣми силами упрашивалъ Лотара не уходить, желая, какъ онъ говорилъ, по возвращеніи своемъ, посовѣтоваться съ нимъ на счетъ чего-то, тоже весьма важнаго. Попросивъ жену не пускать Лотара, Ансельмъ ушелъ изъ дому, придумавъ такіе благообразные предлоги къ уходу, что никто не могъ бы предположить тутъ того чистѣйшаго обмана, въ которому прибѣгнулъ онъ. Лотаръ и Камилла остались теперь глазъ на глазъ, потому что прислуга отправилась обѣдать. Лотаръ очутился, наконецъ, на поле той битвы, въ которую вовлекалъ его Ансельмъ; врагъ передъ нимъ, врагъ, котораго одна красота могла бы обезоружить любой легіонъ. Въ эту опасную минуту Лотаръ не придумалъ ничего лучшаго, какъ опереться локтемъ на ручку кресла, опустить голову на руку, и извинясь передъ Камиллой въ своей безцеремонности, сказать ей, просто на просто, что онъ желаетъ отдохнуть, въ ожиданіи возвращенія Ансельма. Камилла предложила ему прилечь на подушкахъ, находя, что такъ будетъ покойнѣе, но Лотаръ сухо отклонилъ это предложеніе и остался на прежнемъ мѣстѣ. Когда Ансельмъ, возвратившись домой, засталъ жену свою въ ея комнатѣ, а Лотара, преспокойно почивавшимъ въ креслѣ, онъ предположилъ, что имъ, вѣроятно, было довольно времени не только переговорить, но даже отдохнуть; и ждалъ съ нетерпѣніемъ пробужденія своего друга, чтобы узнать у него о результатахъ порученнаго ему дѣла. Лотаръ вскорѣ проснулся, и тотчасъ же уведенный Ансельмомъ изъ дому, сказалъ ему, что онъ нашелъ не совсѣмъ благоразумнымъ открыться женѣ его съ перваго раза, и потому ограничился пока похвалами ея достоинствамъ, увѣряя Камиллу, что весь городъ только и занятъ толками объ ея умѣ и красотѣ. Такимъ началомъ, говорилъ Лотаръ, я, мало-по-малу, войду къ ней въ милость и заставлю слушать себя; я буду дѣйствовать противъ нее, какъ демонъ соблазнитель. Какъ онъ, духъ тьмы, преображающійся въ ангела свѣта, прикрываясь очаровательной внѣшностью, съ которою разстается лишь въ концѣ дѣла, когда торжествуетъ уже надъ своею жертвою, если только въ самомъ началѣ, обманъ его не былъ открытъ, такъ буду дѣйствовать и я. Восхищенный этимъ небывалымъ началомъ, Ансельмъ обѣщалъ устраивать Лотару ежедневно подобныя свиданія съ Камиллой, не выходя для этого изъ дому, но занимаясь у себя въ кабинетѣ, и дѣйствуя такъ ловко, чтобы не дать Камиллѣ никакой возможности проникнуть въ его замыслы.

Такъ прошло нѣсколько дней. Во все это время Лотаръ не сказалъ ни слова Камиллѣ, увѣряя между тѣмъ Ансельма, что каждый разъ онъ приступалъ къ ней рѣшительнѣе и рѣшительнѣе, но не могъ добиться отъ нее не только ничего въ настоящемъ, но даже и тѣни надежды достичь чего-нибудь въ будущемъ; что, напротивъ, она грозила все сказать своему мужу, если Лотаръ не оставитъ ее въ покоѣ.

Пока дѣло клеится, отвѣчалъ Ансельмъ, Камилла устояла противъ словъ; интересно, что будетъ дальше. Завтра я вручу тебѣ двѣ тысячи золотыхъ; — ты ихъ предложишь въ подарокъ ей — и еще двѣ тысячи для покупки драгоцѣнныхъ вещей, которыхъ блескъ можетъ искусить ее; потому что всѣ красавицы, какъ бы онѣ ни были строги и цѣломудренны, страшно любятъ наряжаться и показывать себя во блескѣ своей красоты. Если она устоитъ и противъ этого искушенія, тогда, къ удовольствію моему, я сочту дѣло конченнымъ и перестану надоѣдать тебѣ. Лотаръ отвѣчалъ, что взявшись за дѣло, онъ доведетъ его до конца, напередъ, впрочемъ, увѣренный въ своей неудачѣ. На другой день, ему вручены были четыре тысячи золотыхъ и четыре тысячи безпокойствъ о томъ, какими средствами поддерживать и скрывать обманъ. Онъ рѣшился, однако, сказать своему другу, что деньги и подарки оказались столь же безсильными — поколебать Камиллу, какъ и слова; и что тянуть дѣло дальше, значитъ попусту терять время. Тѣмъ не менѣе игра этимъ не кончилась. Оставивъ однажды Лотара наединѣ съ Камиллой, Ансельмъ заперся въ сосѣдней комнатѣ, и рѣшился наблюдать за ними сввозь замочную щель. Тутъ, въ ужасу своему, онъ увидѣлъ, что, въ теченіи цѣлаго получаса, Лотаръ не сказалъ ни одного слова Кампиллѣ, да по всему видно было, что онъ сказалъ бы не болѣе, еслибъ оставался съ ней цѣлый вѣкъ. Теперь только онъ увидѣлъ, какъ обманывалъ его Лотаръ. Желая, однако, окончательно убѣдиться въ этомъ, онъ вышедъ изъ комнаты и спросилъ своего друга, какъ приняла его Камилла? Лотаръ сталъ рѣшительно отказываться отъ принятаго на себя дѣла, говоря, что у него не хватаетъ ни смѣлости, ни охоты ухаживать дольше за Камиллой; такъ сухо и жестко отвѣчаютъ ему.