Осознав, что происходит, Мариус резко осадил Теленка. Как по команде, остановились и лошади спутников.

— Куда ты едешь? — спросил Мариус.

— Туда же, куда и ты, — последовал ответ.

— Я еду домой в Черные Холмы, — четко проговорил Мариус.

Барбадильо молча пожал плечами.

— Значит, и мы туда же.

— Зачем я тебе нужен? — в отчаянии выкрикнул Мариус.

— Нужен, нужен, — невозмутимо ответил Барбадильо. — Я должен узнать твою тайную цель — понравится это тебе или нет.

Мариус закусил губу.

— Однако, вижу, мое общество тебе не слишком улыбается, — иронически прищурился Барбадильо. — Нет, поистине нет предела человеческой неблагодарности! Тот, кого я дважды спас от смерти…

Первого раза Мариус не помнил.

— Как только ты ответишь на все мои вопросы, я тут же оставлю тебя в покое, — издевательски вежливым тоном пообещал Барбадильо. — И мы пойдем каждый своей дорогой. Ну?

— Подождем, — протянул Мариус, успокаиваясь. — Время есть. А там, глядишь, или ишак сдохнет, или канцлер окочурится.

Барбадильо понял намек и зло хлестанул своего скакуна.

На первом же привале Барбадильо сказал:

— Мы с Симоном будем наблюдать, чтобы ты не вздумал сбежать. Симона, я знаю, ты успел, хм, полюбить. Значит, не сможешь подстеречь и убить во время дежурства. И, ради Бога, не рассчитывай, что Симон тебе поможет. Он, конечно, тоже к тебе привязался. Но для него эта задача — испытание на верность идее. Пусть в таком непростом деле и покажет, насколько крепка его вера, насколько он может считаться мужчиной. Если ради великой цели он способен преступить через дружбу — значит, верный слуга Господа. Нет… Что ж, отверженным среди мерданов живется очень нелегко.

И с леденящей улыбкой Барбадильо добавил:

— Я думаю, тебе непросто будет убежать, зная, что тем самым ты ставишь парня под удар.

Как это говорил Уго? Любовь создает человека, но сверхчеловека способна создать только ненависть. Сцепив зубы, Мариус смотрел на Барбадильо, лицо которого обратилось в камень. Как удалось справиться с ненавистью, Мариус не помнил. Но он смог овладеть собой и принять единственное правильное решение. Открытая борьба с Барбадильо обречена на провал. Смирение и еще раз смирение! Иногда это — высшая степень хитрости. Дорога впереди большая, верное решение может прийти в любой момент.

Но Барбадильо, конечно, тоже это понимал. Ни единого шанса у Мариуса так и не появилось. Он неоднократно был готов сдаться, ответить на все вопросы Барбадильо. И всякий раз слова, готовые сорваться с языка, застревали в горле. Мариус был уверен, что это Крон контролирует каждую его мысль и не дает проболтаться. К тому же, было понятно, что после признания станет еще хуже. Барбадильо, завладев тайной, сможет подчинить Мариуса своим интересам и полностью поработит его. Мариус приучался терпеть Барбадильо — и просто «отмораживался», не реагируя ни на какие провокации. Но силы оказались слишком неравны. Барбадильо ухитрялся регулярно пробивать ледяной панцирь безразличия, в который Мариус изо дня в день пробовал втиснуть свою душу. Несколько дней понадобилось Мариусу, чтобы понять неизбежность поражения. Но, решил он, пусть поражение придет само. Такие вещи не торопят.

Ну, а Симон… К нему у Мариуса претензий не было. Парень попал в суровый переплет. Нарушить волю Пророка — немыслимо. Бежать в то время, как Пророк почивает на биваке… Ерунда! Для мерданов существование вне Пустыни Гномов лишено смысла.

Так они и жили.

Куда направлялся Мариус? Конечно, в селение Визар на южной окраине Красного Леса. Там он оставил Уго. Надеялся ли Мариус, что к товарищу вернулась память? Разумом нет. Сердцем — почему-то да. И Уго, как помешанный, бросился навстречу Мариусу, стиснув потерянного, казалось, навсегда спутника в яростных объятиях. Выглядел грамотей превосходно. Он бешено хохотал, обнажая крепкие зубы. Он хлопал Мариуса по спине и все пытался что-то сказать, но от волнения не мог вымолвить и слова.

— Ты меня вспомнил? — спросил Мариус, с удивлением отмечая лихорадочное возбуждение Уго, совершенно для него несвойственное.

— Да, черт возьми! — воскликнул Уго. — Вспомнил вдруг все сразу.

Хотел тут же скакать за тобой, но прошло уже полтора месяца, как ты уехал.

Мариус прикинул.

— Да, в то время я уже в Пустыне Гномов околачивался.

Тут взгляд Уго обратился, наконец, к спутникам товарища. Поперхнувшись от удивления, он узнал Барбадильо.

— Постой, это же ведь тот… бывший королевский шут? — изумился он. — Его-то как сюда занесло?

— Потом расскажу, — Мариус стремился замять эту тему на некоторое время.

— Мы сопровождаем твоего друга, — отчеканил Барбадильо, пристально глядя на Уго.

— Это вождь людей, которые живут в Пустыне, — сообщил Мариус неохотно.

Реакция Уго поразила была просто потрясающей. Человек, к которому вернулась память, вдруг вновь превратился в человека, что-то мучительно пытающегося вспомнить.

— Да! Точно! Боже мой… — и он замер, уставившись на Барбадильо. — Но нет, не может быть!

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Мариус. Болезненная мимика Уго выглядела жутковато. Однако тот справился с эмоциями и ответил:

— Ничего. Однако жизнь играет нами, как хочет!

Подойдя к Барбадильо, он быстро сделал пальцами какой-то знак. К удивлению Мариуса, Пророк ответил ему тем же.

— Пройдемте в мою хижину, — пригласил Уго.

Услышав «пройдемте», Мариус воспринял это как приглашение для всех троих. Иначе и быть не могло. К каждому из присутствующих Уго мог обращаться только на «ты». И Мариус чуть не упал от удивления, когда понял и увидел, что Уго имеет в виду одного лишь Барбадильо. Ошибиться было невозможно. Уго никого вокруг не замечал, пожирая глазами предводителя мерданов, как будто тот был сделан из золота.

Эти двое, зачарованно глядя друг на друга, как парочка влюбленных, сделали несколько шагов. Мариус нерешительно последовал вслед за ними. Тут Уго опомнился и, повернув голову, извиняющимся тоном сказал:

— Подождите нас здесь, друзья! — и показал на скамью под навесом из веток.

Мариус потрясенно хмыкнул, но остался. Автор же, пользуясь свойственной ему вседозволенностью, проникнет в жилище Уго.

В уютной обстановке, облагороженной умелыми руками Уго, хозяин, как факир, вытянул неизвестно откуда пресловутый малиновый плащ, хорошо знакомый всем нам.

— Это для вас, мастер, — торжественно произнес он. — Вручаю его вам по решению Верховного Совета.

Глава 34 Несколько гипотез и одна неразделенная любовь

Барбадильо внимательно осмотрел плащ. Так проверяют добротность вещи в торговой лавки. Выражение лица у Барбадильо было неуверенное, словно он сомневался насчет качества отделки или добротности материала. "Предложи-ка мне, братец, что-нибудь получше!" — казалось, хотел он сказать.

Но ничего такого не было произнесено. Вздохнув с некоторой покорностью, Барбадильо свернул плащ. Присев на скамью, он устало буркнул:

— Благодарю тебя, брат, за приятную новость. Передай Верховному Совету — я глубоко признателен за оказанную честь, заверяю в дальнейшей самоотверженности — и прочая, и прочая.

Уго поклонился.

— Совет рассчитывает на вас даже больше, чем на прочих мастеров, — сказал он. — Они полагают, что поставленная задача по плечу только вам.

Барбадильо скупо улыбнулся, держа под жестким контролем строптивые мышцы своего лица.

— С этим ясно, — он внимательно посмотрел на Уго. — Теперь — о задаче, которая стоит перед тобой. Да ты присядь.

Уго почтительно примостился на табурет.

Барбадильо медленно набил трубку.

— Что ты узнал, брат Уго, о миссии этого парня? — Барбадильо выпустил густой и ароматный клуб дыма — он курил, по умарской моде, смесь табака и особых трав типа дурацены.

— История загадочная, — Уго оглянулся на окно. — Все началось с убийства гвардейца в деревеньке Черные Холмы…