— Сережа! — взгляд остекленевших от ужаса глаз Елены Максимовны уперся в стену комнаты. — Я не верю тебе, нет! Ты не можешь! — закричала, не помня себя, Елена Максимовна. — Сереженька, миленький, ну скажи, что ты пошутил, ну скажи, пожалуйста! Скажи!!!

— Пошутил? — Пахомов расхохотался в трубку. — Вот и муж ваш, этот тюлень долбаный, он так же думал. И его, этого бескорыстного человеколюба, уже нет. Потому что он был здесь не нужен. Не нужен! Вот и вам даже не нужен. Ну и нет его…за ненадобностью. А ваш мальчишка стал не нужен мне, только и всего. Да и вам-то он, собственно, для чего? Для вас он обуза. У вас ведь — карьера, крутые поклонники, заманчивые перспективы… У вас всего этого так много, что одной вам с этим не справиться: всей жизни не хватит. Так зачем вам еще какой-то сопливый мальчишка, а?! Живите налегке, дорогая моя!

— А-а! — закричала Елена Максимовна и упала без чувств рядом с журнальным столиком. Телефонная трубка при этом ударилась об пол, и полковник одними глазами приказал парню поднять ее.

— Кончай ее, Филин, в висок. Быстро! — кричал водила в трубку, нервно смеясь. — Видишь, тебе даже не придется смотреть ей в глаза. Ну давай, паренек, жми на гашетку! Что, кишка тонка? Ладно, можешь через платок или через подушку. Ну?!

— Погоди… — засопел Филин, ошарашенно глядя на Вадима Анатольевича и ожидая его указаний.

Полковник вытащил из кармана ТТ и выстрелил в пол, многозначительно глядя на испуганного Филина.

— Ну и куда ты ее… нежную? — спросил водила взволнованно.

Полковник поднял дуло ТТ и приставил его к уху парня.

— В голову, — прохрипел Филин, — в висок.

— Ай да Филя! Пушку вложи ей в руку и рви когти! Да, не забудь сначала рукоятку протереть, а то тебя оперы по отпечаткам сразу вычислят. Свои «бабки» возьмешь в бардачке, как условились, — ив трубке раздались короткие гудки.

Полковник приказал парню встать к стене, а сам принялся приводить в чувство хозяйку.

Литератор уже давно пришел в себя. Мысль его невольно крутилась вокруг сына.

«Где он? — думал Половцев, испытывая сильное волнение и дрожь во всем теле. — Где его искать теперь??? Успокойся… Я уверен, они поехали в город. Да, в город. Ведь все это связано с моей женой, по крайней мере с ее работой. Если водила поехал к ней, то… Но как добраться до города?»

Литератор стоял над бесчувственным Кирюхой. Все еще светило солнце. Гул техники доносился откуда-то снизу. По-видимому, военные уже закончили свои учения. В ложбине рычали тягачи, преодолевающие крутой подъем к ангарам, смеялись солдаты и покрикивали сержанты.

Анализируя события последних двух часов, он никак не мог убедить себя в реальности происходящего. И самым удивительным для него было то, что он, тихий литератор, был тут главным действующим лицом. Несколько минут назад человек, который собирался убить его, Половцева, вдруг застрелил себя в результате какого-то необъяснимого психического надлома. Что он увидел, что вдруг открылось ему, чего он уже не мог вынести? И главное, почему тонкий в кости интеллектуал вышел из этой безнадежной ситуации победителем? Нет, все это было настолько нереальным, что Половцев даже серьезно подумал: а не сон ли на самом деле все это? Не кошмар ли это, из которого ему никак не удается вернуться к действительности?

— Вы сможете сами идти или мне вам помочь? — спросил он сидящего на земле лейтенанта.

— Сам доползу. Вы лучше свяжите пока этого парня. Он нам еще понадобится.

Половцев занялся Кирюхой, а лейтенант тем временем ощупывал себе грудь. Странно, что человек, которого еще час назад можно было считать уже мертвецом, теперь сидел под деревом и заинтересованно прислушивался к себе. На щеках у лейтенанта лихорадочно проступило некоторое подобие румянца.

— Все, готово! — сказал Половцев, распрямившись. — Мне надо в город, очень срочно! Очень!!! Этот ваш Серега звонил в землянку. Я знаю, он дал команду прикончить нас. Теперь я боюсь за сына.

— Растолкайте того балбеса, которого вы связали и тащите сюда. У них здесь где-то должна быть тачка, — лейтенант посмотрел на удивленное лицо литератора и добавил: — Автомобиль.

Половцев нагнулся над Кирюхой и принялся тормошить его за плечо. Кирюха застонал и зачмокал губами.

— Не могу, — крикнул Половцев.

— Не церемоньтесь, нахлестайте его по щекам, да посильней! — усмехнулся лейтенант.

Половцев вдруг подумал о том, что его нерешительность может сыграть с ним дурную шутку: он просто не успеет спасти Андрея… И тишайший прозаик, что называется от души, врезал бандиту по скуле своей белой ладонью. Кирюха тут же пришел в себя.

«Сработало! — мелькнуло в голове литератора. — С этим народом, наверное, так и надо: сразу в морду. А то б я его тут до второго пришествия уговаривал!»

— Ты что, мужик? Ты чего, гнида, а? — Кирюха испуганно заморгал и напрягся, пытаясь обрести власть над своим телом. — Что я вам сделал? Развяжите! А!

— Не ори! Где ваша тачка? — спросил лейтенант Кирюху, направляя на него дуло изъятого у Кузи револьвера. — Только не юли, отвечай быстро и четко.

— Какая еще тачка, нет никакой тачки… Если тебе надо — ищи, — Кирюха еще не осознавал всей серьезности ситуации: он даже пытался хамить.

— Ладно, тачку мы и так найдем. А тебя, фуфло… Отойдите, пожалуйста, от этого куска в сторонку. Боюсь, он вас сейчас забрызгает тем жидким дерьмом, которое у него в башке! — и лейтенант, холодно глядя на связанного Кирюху, взвел курок и прищурился.

— Эй-эй, мужики, вы чего делаете?! Я-то здесь при чем?

— Верно, — сказал лейтенант, — ты здесь ни при чем. Поэтому нам незачем с тобой возиться! У нас нет времени. Извини, дурачок! — и лейтенант вновь прицелился.

— Не делайте этого! — закричал Половцев. — Зачем убивать этого человека?!

— Бросьте, господин литератор, какой же он человек?! Это уже труп: вон у него уже и лоб зеленкой намазан! Не беспокойтесь: бросим его потом в землянку рядом с тем, психованным, если он, конечно, не сгорел дотла, а дверь землицей присыпем да дерном обложим. Обложим и уедем, — пока лейтенант говорил, он все время смотрел в глаза Кирюхе. — Думаю, их не раньше следующей весны найдут: во время половодья всплывут они, голубчики, как два дирижабля, из недр и пойдут в даль путешествовать. Ведь ключи-то от машины уже у меня! — криво улыбаясь, лейтенант показал литератору и побледневшему Кирюхе ключи зажигания.

— Все понял! — взвился Кирюха. — Все покажу!

— Спасибо, конечно, но нам уже не надо. Да, ты там, — лейтенант показал глазами на небо, — дружку своему привет передавай и не забудь спросить: с чего это он вздумал стреляться? Ну а мы спешим! Ну, кучерявый, закрой глаза! Тебе пора баиньки! — и полный холодной решимости лейтенант направил ствол точно между глаз Кирюхе, сразу по-собачьи заерзавшему по земле худым задом.

— Стой! — завопил Кирюха. — Погоди! Я знаю, где он!

— Вот это другой разговор, — выдохнул лейтенант и опустил «пушку». — Но смотри, если обманешь…

— Что ты, что ты! — нервно захихикал Кирюха. — Я же не дурак! Наплевать мне на Пахома: он кашу заварил — ему и расхлебывать. Я-то ведь ни при чем, меня втянули…

— Ах ты бедненький! Втянули, значит, тихого мальчика… А зачем же ты, мальчик, ножик с кнопочкой с собой носишь? Карандаши точить, что ли? Или, может, картошку у пионерского костра чистить?

— Картошечку, начальник. Клянусь, не виноват! — Кирюха «канал» под дурачка, понимая, однако, что эта «хитрая» его игра вся — как на ладони.

— А вы, — лейтенант повернулся к Половцеву, который заметно нервничал, ибо «цирковое» представление затягивалось, но все же с надеждой смотрел на Кирюху, — свяжите ноги нашему сорванцу, как бычку на выпасе, а то деру даст.

Не мешкая, Половцев вытащил из своих брюк ремень и спутал Кирюхе лодыжки, оставив сантиметров пятнадцать ремня между ногами, чтобы тот мог хотя бы семенить по земле.