— Давай, бегом к машине. Ходчей, пионер, ходчей. Если неудобно, так петушком прыгай. Бег в мешках наперегонки помнишь? Вот, действуй! — сказал лейтенант Кирюхе, который старался держать равновесие и при этом не раздражать лейтенанта, от которого — Кирюха это нутром почувствовал — теперь целиком зависела его жизнь.

Половцев помог подняться лейтенанту и положил его руку себе на плечо.

— А он не убежит? — шепотом спросил он лейтенанта.

— Пусть попробует! — специально громко ответил лейтенант. — Люблю поохотиться! Эй, прыткий, ты все же не так быстро, а то мне придется тебе в заднице твоей червивой дырок наковырять!

Вадим Анатольевич вместе с Еленой Максимовной и Филином выбежали из дома во двор и быстрым шагом пошли к проспекту, где они надеялись поймать такси или тормознуть частника. Перед самым уходом полковник попросил у пришедшей в себя Елены Максимовны те самые документы вместе с экспертной оценкой, которые покоились здесь же в сейфе.

— Так будет надежней! А то ведь копию уже кто-то выкрал! — сказал Вадим Анатольевич, пряча бумаги, свернутые вдвое, в карман пиджака. Елена Максимовна при этом не сопротивлялась. Сил не было…

Филин (он же Владик) шел первым в двух шагах от полковника и майорши. Его руки были связаны и на них для маскировки лежал легкий плащ Елены Максимовны. Сама майорша, бледная и измученная, держалась за локоть полковника. Полковник с жаром убеждал ее:

— Он блефует. Мальчик нужен ему, нужен хотя бы для того, чтобы, если ситуация выйдет из-под его контроля, использовать Андрея как заложника. То, что он говорил тебе, — обыкновенный трюк, психологический прессинг. Он сознательно хотел ввести тебя в это состояние, чтобы сообщнику было легче расправиться с тобой. Не волнуйся, мальчик жив, и у нас теперь инициатива: Пахомов думает, что ты мертва. Кроме того, он не знает, что я с тобой и что его уже обложили со всех сторон, как медведя в берлоге. Вот увидишь, Лена, все будет хорошо. Через полчаса ты получишь своего Андрея целым и невредимым.

— Правда? Ты так думаешь? — Елена Максимовна с благодарностью посмотрела на полковника, в душе, однако, не веря столь радостной перспективе.

— Да, конечно… А вот муж твой, — полковник досадливо покачал головой, — наверняка… В общем, его убрали.

— Но как он оказался на даче? Ведь он там не должен был присутствовать…

— Не должен был? — насторожился полковник. — Ты что же, сына одного отпустила на дачу?

Они подошли к проспекту, и Елена Максимовна, подняв руку, пробовала остановить частника.

— Брось, Вадим… Ты прекрасно знал это. Иначе ты просто не затеял бы всей этой… комбинации. Не знаю откуда, но ты знал, что я должна была ехать в Васкелово сегодня поздно вечером.

— Но ведь и ты, Лена, предполагала, что я буду там! Почему? — спросил полковник, вдруг осознав, что Елена Максимовна знала о его «операции» и потому заранее подготовилась. — А что, Пахомов твой человек?

— Не надо! — Елена Максимовна умоляюще посмотрела на Вадима Анатольевича.

— Хорошо, потом поговорим…

Рядом с тротуаром остановился «жигуленок». Елена Максимовна, оставив полковника и Филина, бросилась к нему.

— Куда? — мрачно спросил водитель в потертой кожаной куртке и кепке.

— В центр.

— Сколько?

— Сколько скажете. Только, если можно, поскорее, мы опаздываем, — заговорила Елена Максимовна, просительно прижимая к груди руки и со страдальческой улыбкой глядя на водителя.

— Можно, — водитель гадко ухмыльнулся в лицо женщине. — А кто это мы? — грубо спросил он.

— Тут еще двое…

— Не пойдет!

— Пятьдесят тысяч! — сказала майор, открывая сумочку и с надеждой глядя на водителя. — Нам очень, очень надо, молодой человек!

— Тогда сто тысяч, если очень! — сказал водитель, с вызовом глядя в глаза Елене Максимовне.

— Но у меня только пятьдесят. Поймите, мой ребенок…

— Я сказал, сто тысяч! Раз ребенок — тем более! Чего скупиться-то?

— Хорошо! Вот вам сто тысяч! — открыв дверь автомобиля и усаживаясь рядом с водителем, Елена Максимовна вдруг вырвала из сумочки браунинг, который еще на квартире вернул ей полковник, и направила его на водителя. — Этого хватит?

— Ах ты… — водитель потянулся к браунингу, но эта маленькая нахальная бабешка ловко отвела его руку в сторону и сама одновременно подалась назад, так что водитель промахнулся и повалился грудью к ней на колени. В тот момент, когда голова разгневанного парня оказалась на уровне локтя Елены Максимовны, она ввела ствол браунинга прямо в его открытый рот, глухо лязгнув холодным металлом по еще натуральным зубам молодого человека.

— Ну как, сладко или горчит? Пятьдесят тысяч — хорошие деньги! Не капризничай, парень!

В салон заглянул полковник, сжимавший в кулаке рукав Филина.

— Ну что, можно ехать? — спросил он присутствующих в салоне «жигулей», с пониманием глядя на хозяина автомобиля, который пытался осторожно выплюнуть никелированный ствол вместе с осколками зубной эмали.

— Можно, — пробурчал водитель, глядя на внушительную фигуру полковника.

— Заводи, милый. Нам надо очень быстро. На светофоры можешь не смотреть. Если что, ГАИ войдет в положение…

Кирюха допрыгал до какого-то бревенчатого дома, из-за которого выглядывал автомобиль. Это был «опель» — в меру гнилой, но еще вполне способный передвигаться в нужном направлении.

— Садись за руль! — приказал Кирюхе лейтенант. От быстрой ходьбы он был бледен. Литератор поддерживал его. — Поведешь быстро, но аккуратно. Только смотри — без резких движений, а то я себя плохо чувствую и разбираться долго не буду: сначала тебя пришью, а потом уже думать начну и переживать за тебя.

Кирюха посмотрел на лейтенанта широко открытыми глазами и сказал:

— Я не умею. У меня и прав-то нет…

— А вы? — спросил лейтенант Половцева.

— В институте сдал на права… Но машину никогда не водил.

— Раз сдал, значит, можешь ехать, — криво усмехнулся лейтенант. — Садитесь за руль, а этот кучерявый пусть садится рядом. Да вы не бойтесь…

— Если мы упадем в кювет, вы меня не пристрелите? — попробовал пошутить Половцев.

— Постараюсь… Хотя, кто знает? — и лейтенант без всякой улыбки поднял руку с револьвером. — Снимите с ручного тормоза. Так. Теперь надо выжать сцепление, ключ зажигания, включайте передачу и жмите на газ.

— Поехали! — возбужденно воскликнул литератор.

— Ну вы прямо Гагарин! — сострил лейтенант.

Сергей Пахомов сидел перед экраном монитора и ждал. Он находился в помещении одной из лабораторий НИИ, занимающегося проблемами Мирового океана.

В помещении — небольшой комнатке, уставленной персональными компьютерами, — было пусто. Несмотря на то, что в институт попасть без пропуска было нельзя (вход в здание лежал через проходную с вертушкой), Пахомов спокойно прошел мимо вахтера, едва заметно кивнув ему. Вахтер видел его в первый раз, кроме того, кивнувший не предъявил пропуск и не сказал ни слова, хотя, конечно, пропуском был и этот кивок головы уверенного в собственной правоте человека.

Вот если бы он начал, заикаясь, говорить, что ему очень-очень нужно Марину Сергеевну с третьего этажа или Самуила Ароновича из подвала, тогда бы доблестный вахтер заслонил грудью проход и потребовал с просителя как минимум паспорт, форму допуска и направление с гербовой печатью и подписью Михал Иваныча Калинина или самого Лаврентий Палыча… Ну а если ты лишь кивнул, тогда проходи, тогда, значит, свой.

Правда, вахтер хотел что-то сказать ему вдогонку, но судорожный зевок человека, которому страшно даже шелохнуться, чтобы, не дай Бог, не выпасть из нирваны безделья, сковал его нержавеющей стали челюсти…