— Вяжи их, пацаны! — весело заорал десятник, и кинулся в самую гущу.
Выучка у пехотинцев была великолепной. Вся толпа подвальных крыс, выскочившая на улицу, была скручена минуты за две. А было их не менее сотни, вооруженных ножами, топорами и обрезками арматурных прутьев, заточенных с одного конца, и совмещавших в себе, одновременно, дубину и колющее оружие. Подвальных сцепляли по десятку вместе пальцевыми наручниками, и сгоняли в плотную компактную кучку.
Зотик подошел поближе, с любопытством разглядывая подвальных крыс, как их называли обыватели. Редкий вольный астронавт мог увидеть такую экзотическую живность. Однако в них на первый взгляд не было ничего особенного, только шибко уж злобные взгляды они кидали исподлобья, да на локтях и коленях у них были нашиты куски крокодиловой кожи.
— Эй, отродье бородавочников! — обратился к ним один из десятников. — Чего ради вы сами на свет полезли?
Седой, горбатый, маленький, чем-то похожий на паука, старик, тихо заговорил:
— Сам дьявол вылез из преисподней… Крестьяне на уровнях давно говорили, что должен появиться Злой Дух Стоячей Воды… Вот он и появился… Не приведи Господь, его еще раз увидеть… Он пронесся, как огненный вихрь короткого замыканья по коммуникационным тоннелям, и везде, где он прошел, остались трупы… Трупы, трупы, трупы… Людей, крыс и даже кошек…
— Эт, точно, — ухмыльнулся Зотик, — не любит Бык кошек…
— Слышь, пират, — обратился к Зотику десятник со шрамом, — ты, того, садись-ка в катер, и вали отсюда. Тут сейчас такое начнется… Мы ж получили приказ, кроме подвальных крыс, еще и молодых крестьян с уровней надергать. Понимаешь? В шестой раз принимаю участие в переселенческой акции, а привыкнуть никак не могу. Не могу понять, почему они так держатся за свои палатки на уровнях? Космос… Простор… Воля… Бери, хоть каждому по континенту! А они… Вой, плачь… Старухи умирают на ходу от сердечных приступов, старики ножами животы себе вспарывают… Почему они не хотят на волю, а? И детей своих не хотят добром отпускать?..
— Потому и не хотят… — Зотик равнодушно пожал плечами. — В биотроне тепло. Дожди идут по расписанию, кормежка дармовая. Два часа в сутки поработай — смотритель яруса будет доволен, в подвал не выгонит… Чего еще надо? А на дикой планете надо вкалывать по шестнадцать часов в сутки, дома строить, землю пахать, одежду шить, да еще оружие под рукой держать, потому как лишенное почтения к человеку зверье может сожрать… Ладно, — оборвал сам себя Зотик, — полечу, пожалуй… — и пошел к катеру.
Прежде чем влезть в люк — оглянулся, десантники один за другим ныряли в вентиляционные шахты, проворчал себе под нос:
— Черта с два вы Быка поймаете… Его, поди, и в биотроне-то уже нет…
Ареф сидел в своем кресле, и сумрачно наблюдал за окружающей обстановкой. Не оборачиваясь, он проговорил:
— И почему это крестьяне так держатся за свои палатки в биотроне?
— Откуда я знаю?! — взорвался Зотик. — Спроси у своего философа, который сущность жизни открыл. А лучше, у них спроси… — и с размаху плюхнулся в кресло.
Автоматика кресла сработала, как на аварийную ситуацию — кресло так сдавило Зотика, что ни рукой, ни ногой не пошевелить.
— Шкипер!!! — взревел Зотик, совершенно осатанев от злости.
— Капитан, автоматика кресел рассчитана на неожиданные толчки и удары, — хладнокровно выговорил Шкипер. — Так что, вы сами виноваты. Впредь, будьте любезны, садитесь в кресло не столь стремительно…
Объятия кресла медленно разомкнулись, Зотик устыдился, сел, облокотившись о пульт.
— Их что, на десантные баржи будут грузить? — спросил Ареф
— Да нет, должны грузовые челноки подогнать… Их слишком много будет… А тебе что, действительно, жалко их?
— Не в том дело… Понимаешь, можно же как-нибудь по-другому… Уговорить, что ли?.. А то — силой… Женщины, дети, старики… Все воют от ужаса…
— Ты думаешь, их не пытались уговаривать? Стариков даже возили, показывать, какие у них условия для жизни будут в богадельнях, если они добровольно своих внуков отдадут на переселение. Если молодежь не отселять в колонии, они ж через двадцать лет кишеть будут на всех уровнях. В биотроне места для посевов не останется. Они ж размножаются, как кролики! В каждой семье по десять — двенадцать детей…
— Да все я понимаю! Но нельзя же так жестоко, с людьми…
— Тьфу ты!.. — Зотик рванул катер с шестнадцатикратным ускорением, направляя его под углом в шестьдесят градусов к горизонту.
Когда катер добрался до верхней точки баллистической траектории и двигатель выключился, Ареф, переведя дух, спросил:
— Куда летим?
— В салун Грелли. Надо, все же, Фоку Лешего найти…
Ареф расплылся в улыбке:
— Ты туда не Фоку Лешего искать летишь, а хочется тебе поглядеть на эту бандитку и мошенницу, Терезу…
— Знаешь что!.. — вскричал Зотик, но не нашелся, чем продолжить.
— Ты здорово влип, племянничек, — серьезным тоном констатировал Ареф. — Она из тебя таких веревок навьет… К тому же в Европе сейчас глухая ночь…
— А мы отоспимся на свежем воздухе где-нибудь на бережку Днепра… — пробурчал Зотик, пытаясь демонстрировать, что ему вовсе не интересно разговаривать о Терезе.
Земля на обзорной сфере в отраженном свете выглядела странно, будто негатив фотографии карты. Ага, вот и Днепр… Зотик посадил катер на берегу. Тут в разгаре была весна; на залитой пойме орали лягушки и крякали утки, а еще что-то завывало, вроде паровой сирены, слышанной Зотиком на какой-то отсталой планете. Он вытащил из катера надувной матрас и спальный мешок, разложил все это на берегу, на свежей траве, включил ультразвуковую пугалку от комаров, и, раздевшись, осторожно вошел в прохладную по весеннему времени воду. Наплававшись вволю, он подплыл к берегу, Ареф плескался на мелководье, спросил:
— Ну, как?..
— Здорово!.. — выкрикнул Ареф.
Насухо вытеревшись полотенцем, Зотик заполз в спальный мешок. Ночь была удивительно тихой и свежей. Заложив руки за голову, он принялся глядеть в небо, до краев полное звезд, хоть и мутных из-за весеннего времени. Действительно странно, земляне будто разделились на две расы: одна рвется все дальше и дальше в космос, а вторая поголовно больна агорафобией, и ни за что не желает выползать из своих черных палаток в биотронах. По существу ведет паразитический образ жизни…
Выплясывая какой-то дикий танец, появился Ареф, пробурчал:
— Здорово-то здорово, но и х-холодно… Ч-черт…
— Ареф, почему я жить не могу без звезд, а крестьяне из биотронов боятся в небо глядеть?
Ареф, изо всех сил растираясь полотенцем, пробурчал:
— Ба, племянничек философом стал… Может, тебе таблеточку дать, а то головка разболится?
— Ты не юмори. Если не знаешь, так и скажи…
— Разве было что-то такое, о чем я не имел бы представления? — резонно возразил Ареф. Он залез в свой спальный мешок, повозился, продолжил, сладко зевнув: — Все очень просто, этот вопрос хорошо проработал тот же философ, который и сущность жизни открыл. Это закон природы: любое живое существо, попав в тепличные условия, постепенно деградирует. Он там приводил пример — саккулину, высшее ракообразное, перешедшее к паразитическому образу… — из мешка послышалось мерное сопение.
— Черт… Засыпает — как младенец, — пробурчал Зотик, но окликать Ареф не стал.
Он еще долго глядел в небо, пытаясь без приборов определить, возле каких звезд бывал. Но трудно найти в небе крошечные звездочки. Ведь жизнь почему-то возникает по большей части на планетах, которые крутятся вокруг звезд класса G. А не вооруженным глазом их трудно разглядеть, даже крутясь на орбите, не то, что со дна атмосферы…
Они весело провели этот теплый и солнечный день на берегу разлившегося Днепра. Купались в прогретой воде пойменного озера, потом Зотик учил Арефа рыбачить на удочку. За весь день они не видели ни единого человека, зато несколько раз вспугивали оленей, один раз прямо на берег выскочил чем-то разозленный тур. Наслаждаясь этакой благодатью, Зотик, тем не менее, краешком сознания все еще переживал вчерашнее. Почему, все же, он, Зотик, опасности и тяготы космоса не может променять на такую вот благодать в каком-нибудь заброшенном уголке земного шара, а биотронные крестьяне буквально зубами держатся за свои черные палатки под неугасаемым ослепительным светом ртутных ламп?..