После столь проникновенной речи в лодке повисло гробовое молчание. Только едва слышно поскрипывали уключины да бились о борта волны.

Первым решился что-то сказать Тимур. Но ничего, помимо одного единственного слова, ему в голову так и не пришло:

— Откровенно.

— Ага, — подтвердил поостывший Курц. Обернулся назад, робко улыбнулся напуганной им девочке. Сказал: — Извини. Я не хотел высказываться так резко. Просто… просто не сдержался. Не хотел, чтобы меня и дальше принимали за героя. Если бы у вас была возможность выпутаться из этой истории без меня, я бы посоветовал вам воспользоваться ею. Но вы, к сожалению, не можете позволить себе подобной роскоши, поэтому вам придётся терпеть такого человека, как я.

Прозвучало это как-то зловеще, за этой фразой пряталось чувство вины, но никто не придал этому значению- появилась более насущная проблема.

— Спешу вам сообщить, господа, — официальным тоном изрёк Себастиан, — впереди появилось что-то похожее на лодку. И, судя по всему, она направляется к нам.

Все вздрогнули, проследили за взглядом священника. В самом деле, далеко на горизонте, чуть правее от курса лодки, совершенно незаметно для увлечённых выяснением отношений путников возникла чёрная клякса, по бокам от которой слабо угадывались волоски вёсел в количестве нескольких штук.

— Кто это может быть? — обеспокоенно спросил Тимур.

Курц бросил вёсла, взял с лавки свой кинжал, принялся пристёгивать его к запястью. Ответил:

— Если не рыбаки, то стража. Больше тут никого быть не может.

— Стража, — уверенно заявил Себастиан. — Рыбаки бы под парусом шли- ветер-то им попутный.

— Стража, так стража, — равнодушно произнёс Курц и натянул на себя кофту.

— Что-то ты, Курц, не выглядишь слишком взволнованным, — нервно заметил Тимур. — Ты же говорил, что у тебя есть безопасный маршрут.

— Ага. Мы ему как раз следуем.

— Тогда почему он безопасный, если нам навстречу плывёт лодка с солдатами?

Курц раскрыл свой рюкзак, вынул из него щитки на руки, принялся прилаживать первый на предплечье поверх кофты. Спокойно, словно речь шла о чём-то незначительном, ответил:

— Он потому безопасный, что плывёт именно шлюп, в котором не может находиться больше дюжины человек. Рыбацкие баркасы, в которых могло бы поместиться народу поболее, ещё на рассвете покинули порт Йонбена, и вернуть их у Эзекиля просто так не получится. Так что сейчас я от этих молодчиков избавлюсь и можно плыть дальше.

Равнодушие и безмятежность Курца поражали. Он не воспринимал плывущих навстречу людей как живых. Они были помехой на пути, которую следует устранить. Без жалости и особых эмоций.

— А нельзя… это… как-нибудь без убийств обойтись? — с надеждой спросил Тимур.

Курц пристегнул второй щиток, одел куртку. Оглянувшись на отчётливо видневшуюся вдалеке лодку, ответил:

— Не-а. От шестивёсельного шлюпа нам не уйти.

— Но нельзя же сразу поножовщину устраивать. — Тимур нервно схватился за рукоять своего меча. Проверил, вынимается ли он из ножен. Оказалось- да. Загнал его обратно в ножны. — Может, им вообще до нас дела нет.

Курц фыркнул.

— Ага. Они заблудились просто. А теперь плывут к нам дорогу спросить.

— Но… э…

— Не волнуйся, Тимур. Не собираюсь я сразу же на них кидаться. Попробую для начала зубы им заговорить. Вдруг пройдёт это. Хотя я сильно сомневаюсь. — Курц взялся за вёсла, развернул лодку, принялся не спеша подгребать к шлюпу, до которого оставалось не больше сотни метров и с которого на них пялилось пять человек, не считая трёх гребцов, сидящих спиной к носу. — Там у них вроде бы арбалет имеется. Поэтому, когда я крикну «ложись», ты, Тимур, и Диана падаете на дно и прижимаетесь к бортам. Ты, Себастиан, делай что хочешь. Главное- не мешайся.

— Не боись, не помешаюсь, — пообещал священник. — Может, даже подсоблю чуток.

И у этого тоже- ноль эмоций. Словно два мясника готовились разделать пару туш. Сначала ляжки, затем рёбра…

— Никто не умрёт. — В голосе Дианы смешались запредельная уверенность в себе и отчаянное желание помочь случайным встречным. Он прозвучал очень по-взрослому, хотя был, наверное, тоньше мышиного писка. — Я справлюсь… Я справлюсь…

До шлюпа оставалось метров пятьдесят. Стали видны красные туники семерых солдат, выглядывающие из-под них рукава кольчуг. Стоящий на носу держал в руках арбалет с натянутой тетивой. На двух кормовых скамейках попарно сидело четверо. На скамье, располагавшейся перед гребцами, рядом с солдатом располагался длинноволосый юноша, одетый в чёрное. Вояка явно смущался такого соседства и старался держаться от него как можно более дальше, из-за чего ему приходилось буквально вжиматься в борт. Чем был так страшен юноша стало ясно, когда на его груди сверкнул серебряный медальон.

Курц обернулся назад, озабоченно спросил:

— С чем ты справишься, Диана? Что ты задумала?

Но девочка, сгорбившись на скамье, как заклинание, повторяла:

— Я справлюсь… Я справлюсь… Я справлюсь…

— Только не надо ничего придумывать. Мне надо, чтобы они подплыли поближе. Ты… Ах… Вот жопа…

Сказано это было оттого, что девочка вдруг поднялась на ноги, развернулась лицом к приближающемуся шлюпу и вытянула перед собой правую руку. На шлюпе, до которого было уже метров двадцать, тут же всё пришло в движение. Солдаты и надзиратель напряглись, блеснул чуть выдвинутый из ножен клинок. Торчащий с ложе арбалета наконечник стрелы оказался направлен куда-то в борт лодки, прямо под Дианой. Но всерьёз к чему-то опасному эти люди так и не приготовились. Более внимательно они следили за мужчинами, чем за ребёнком. Именно от них они ожидали угрозы, но никак не от хрупкой, болезненно-бледной девочки.

— Слушайте… — Голос Дианы стал холодным, вкрадчивым, неожиданно низким. И, казалось, звучал прямо в голове… — Опустите оружие… Перед вами нет врагов. Перед вами никого нет.

Лица людей в шлюпе вдруг стали какими-то безмятежными, умиротворенными. Глаза- стеклянными. Головы повернулись строго перед собой, взгляды устремились прямо по курсу лодки, куда-то в бесконечную синеву озера. Лишь надзиратель как-то странно хмурился и кривился. Но тоже слушался.

Те же самые метаморфозы происходили с Себастианом и Курцем. Впрочем, не такие явные. Они, вполне очевидно, испытывали сходное желание расслабиться и погрузиться в себя, но каким-то образом умудрялись противостоять ему. И лишь Тимур с неподдельным изумлением наблюдал за происходящим, не ощущая каких-либо странных позывов, навеянных чем-то извне.

Шлюп, бывший раза в три больше самодельного судна Курца, проплыл мимо, метрах в трех от лодки. Гребцы даже не сделали попытки замедлиться.

Провожая стражников и надзирателя взглядом, Диана продолжила:

— За весь день вы никого не встречали, не видели ничего необычного…

Солдаты внимали этому голосу, превратившись в зомби. Они полностью подчинились.

Но не надзиратель. Он сопротивлялся и в какой-то миг вышел из-под контроля Дианы. Молниеносным движением вынул из-за спины меч, вскочил на ноги и полоснул себя по предплечью.

В тот же миг в его горло вонзилось лезвие метательного ножа, пущенного уверенной рукой Курца. Оно вошло почти на всю свою длину. Снаружи осталась торчать лишь плоская, металлическая рукоять, от которой вниз побежала тонкая струйка крови.

Юный надзиратель пошатнулся, беззвучно открыл рот. Поднёс к шее руку. На его лице появилось непередаваемое выражение удивление, когда пальцы наткнулись на какой-то чужеродный предмет. Видимо, парень ещё не успел до конца прийти в себя от воздействия Дианы, ибо поступил удивительно глупо и неразумно- вынул нож. Струя крови брызнула из перерезанной артерии, как вода из перебитого шланга. Она окропила лицо сидящего в трансе солдата, его одежду, лодку. Попала в озеро. Надзиратель скосил глаза на предмет, извлечённый у себя из шеи, разбрызгивая во все стороны кровь, обернулся к гребцам. Завалился в сторону, выпал из лодки в озеро и под тяжестью своего меча, который так и не выпустил, ушел под воду.