Глава 14.

В змеиное логово.

Звездолет Диты «пожирал пространство» от системы Тороса до Шаа ровно сутки.

Сашкино сознание, за время его службы в Звездной Академии успевшее привыкнуть к другим отрезкам времени, требуемым для перемещения от одной звезды к другой, никак не хотело воспринимать совершенно очевидный для немногих других пассажиров космического крейсера факт – время пути от одной звезды к другой, в пределах одного звездного «рукава» теперь – не более двадцати – тридцати часов. В том числе – благодаря ему, нашедшему звездолет с двигателями и технологиями, считавшимися утерянными.

А еще расслабиться и полностью отдаться богу сна – Морфею не давало колоссальное нервное напряжение и события первого после «маленькой войны» дня, бесконечной «лентой Мёбиуса» прокручивавшиеся перед его внутренним «экраном», стоило ему закрыть глаза хотя бы на десяток минут.

Александр чуть-чуть успокоился только тогда, когда, наконец, понял, что тот день он будет помнить всю свою жизнь – длинную или короткую, вне зависимости от того, какой срок ему отпустят всемогущие Боги.

…Дита медленно прошла вдоль строя новобранцев Звездной Академии, менее чем за сутки ставшего двое короче, хотела что-то сказать, но наткнулась на обжигающий, полный ненависти взгляд «отмороженного», и почему-то промолчала.

Тридцать два человека погибло, восемь – тяжело ранено. Из семидесяти пяти, участвовавших в «маленькой войне». Потери – больше половины.

Не слишком ли много для одного-единственного дня учений, пусть даже максимально приближенных к боевым условиям?

Этот вопрос «читала» она на лице «второгодника»; этот вопрос эхом стоял в её голове. Его рано утром ей задал Николай Платонович, руководитель Центра Подготовки звездных рекрутов.

– Если мы будем проводить такие ученья регулярно, – негромко добавил седой, исподлобья кольнув взглядом шефиню, – то мне завтра не с кем будет проводить занятия!

Дита знала, что Николай Платонович, хотя это и не афишировал нигде и никогда, но жизнями своих подопечных, молодых землян, очень дорожил. И, в отличие от бессмертной, ими не разбрасывался.

Оттого и программы подготовки проводил с особой тщательностью, того же требовал и от своих подчиненных – назначенных им командиров отделений и курсов. Но были решения, изменить которые было не в его власти.

Решения, которые принимала Дита – хозяйка и создательница Звездной Академии. На этот раз Дита ошиблась. Такое с бессмертными тоже бывает.

Очень редко, но – бывает. Бессмертие тем и замечательно, что позволяет накопить колоссальный опыт, который помогает избежать ошибок в принятии решений и в их реализации.

Однако не «страхует» от просчетов и ошибок в каких-то частных, особых случаях.

«Маленькая война» – это и был тот самый особый случай, в котором элойка ошиблась. Как когда-то позволила себя обмануть, завлечь в ловушку Кромоса, «клюнув» на «приманку» информации о том, что на этой планете – её мама, и что она жива.

И хотя информация о её родительнице оказалось абсолютно верной (а разве кто-то утверждал, что сыр в мышеловке должен быть не самого лучшего качества?), мышеловка Кромоса захлопнулась за ней и её командой настолько плотно, что выбраться из неё удалось только благодаря упрямству «непутевого» и редчайшему благоприятному стечению обстоятельств.

«Маленькая война» оказалась второй ошибкой бессмертной за последнее время.

После того, как утром Дита, седой, Паршин и Дягилев приземлились на грузовом флаере в центре города-призрака, не выдержали нервы даже у «железного» Демьяна.

Дита заметали, как дрогнули его ресницы, как поспешно отвернулся ото всех первый пилот Звездной Академии, как долго он стоял в одиночестве над телом какого-то курсанта или курсантки…. Однако бессмертие дает не только опыт, оно приносит и мудрость.

– Я ошиблась! – заявила Дита, остановившись напротив «второгодника», выдержав и осуждающие взгляды руководителей Звездной Академии, и полные ненависти – её курсантов. – Я ошиблась и даю слово, что такого больше не будет никогда! К этому разговору мы с вами еще вернемся, а сейчас я объявляю выходной день! Нет, два выходных! Я хочу, чтобы вы кремировали своих товарищей, которых вы же этой ночью и убили, во всяком случае – большинство из них. Я не давала вам приказ уничтожать ваших друзей и товарищей, это был ваш осознанный выбор.

Я ошиблась в том, что переоценила ваш здравый смысл и ваше милосердие, как и вашу способность к самоорганизации. Поэтому никто из вас за бессмысленные убийства своих товарищей наказан не будет!

Однако отныне все ученья будут проходить под моим личным и очень жестким контролем! Сашка перестал прожигать взглядом патронессу, опустил голову.

«Действительно! – подумал он. – Не сама же Дита убила два с половиной десятка человек! Это сделали мы сами. Часть ребят «достали» звери, но пять, и тридцать два – цифры просто несопоставимые»!

– Командир! – громко, так, чтобы слышали все, сказал он. – Я хочу обратиться с просьбой!

– Обращайся! – ответила Дита, глядя прямо в глаза «второгодника».

– Позволь нам похоронить наших ребят по современному воинскому обычаю Геи!

– Это – как?

– В братской могиле!

Дита помедлила с ответом. В предложении «проблемного» были и свои плюсы, и свои минусы. «Плюс» – это то, что братская могила станет постоянным напоминанием курсантам о том, что нужно беречь жизни своих товарищей, «минус» – могила надолго станет немым укором её недосмотру….

Она повернула голову назад, встретилась глазами с руководителем Центра подготовки. Николай Платонович поймал её взгляд, поднял и отпустил подбородок. Дита встретилась глазами с Демьяном. Паршин медленно опустил веки. Решение было принято.

– Хороните! В любом месте за пределами территории Магаоллы, не ближе ста шагов к её изгороди. Разойтись!

Звездные рекруты, не сговариваясь, двинулись в сторону склада. Николай Платонович распорядился, чтобы им выдали ломы и лопаты….

Кладбище павших звездных рекрутов курсанты, посоветовавшись с Демьяном и Николаем Платоновичем, решили устроить в пятистах метрах от базы, на небольшом пригорке, хорошо заметном с доброй половины территории Магаоллы.

Первый пилот и начальник Центра Подготовки, не сговариваясь, скинули с себя кителя и первыми взяли в руки заступы – ломать грунт, слежавшийся под жаркими лучами Тороса до плотности камня. Могила была готова уже к полудню. Гробы с всеобщего молчаливого согласия сооружать не стали.

Хотя при большом желании можно было приспособить под домовину какие-то ящики от боеприпасов и провианта…. Но, видимо, у людей начал иссякать запас их внутренних сил….

Мертвых курсантов несли на каких-то кусках материи, плащ-палатках, на чем-то еще….

Вместе со всеми в траурной церемонии участвовала и Маяла. За месяц её добровольной службы люди к ней так привыкли, что многие, наверное, искренне удивились бы, не увидев среди тех, кто несет на кладбище погибших, её фигурки.

Сашка и Маяла, не сговариваясь, «впряглись» в кусок материи, на котором покоился парень, погибший первым – тот самый, который угрожал Заречневу оружием.

Свое решение хоронить именно его Сашка объяснил Рипли и своим товарищам по отделению так:

– То, что произошло, уже не изменить. Не мне судить, каким он парнем был, и как жил. Но он – жил, и он был землянином. Возможно, если бы обстоятельства сложились чуточку иначе, мы даже не встретились бы. А если бы встретились при других обстоятельствах, то, возможно, вполне могли бы стать друзьями. Но…. Что произошло – то произошло.

Я не в силах изменить прошлое. Но я могу изменить настоящее. По крайней мере, я могу по-людски похоронить одного из нас. Человека, по воле судьбы оказавшемся на другом краю Галактики, парня, до конца боровшегося за свою планету и за свою жизнь. Боровшегося так, как он это понимал.