- Люди добрые! Да что за чудо вы везете?

За всех отвечает Прохор, сидя на ящике.

- Что везем? - нарочно переспрашивает он. - Да разве не видите? Машины идут!

- Та куда ж они идут?

- Куда же еще? - Прохор медлит с ответом. - В Усть-Невинскую!

- А издалече?

- Эге-ге-ге! - распевает Прохор. - Аж из Урала!

- Та ну? Що ж за такие машины, що идут до нас от самого Урала?

- Тю, пристал, хохол, с допросом! - говорит Прохор и будто сердится, а самому хочется подольше отвечать на вопросы. - Так ты хочешь знать, что оно за машины? Те самые машины, что свет дают! Вот оно какие машины!

Обоз заскрипел дальше, и уже снова зазвучал беспечный смех Ирины, снова затянул песню довольный своими ответами Прохор, снова среди белой степи заблестела, как жар-птица, медная проволока, а те, кто повстречался с устьневинцами, все еще не трогались с места и все еще задумчиво смотрели им вслед…

- Так вот оно, хлопцы, каковское дело, - мечтательно проговорил возчик.- Машины идут в станицу!..

Глава XV

Все эти дни станицы готовились к выезду на рытье канала. С утра и до вечера звенели кузни - спешно делали и оттачивали кирки, лопаты, грузили продукты, сбивали из досок носилки. В Белой Мечети Сергей пробыл полдня. При нем по снежной дороге потянулись в Усть-Невинскую подводы и сани с людьми и продовольствием. Сергей проводил их до поворота и поехал сперва в Краснокаменскую, а затем в левобережные хутора. Только на пятый день, убедившись, что выезд прошел организованно, Сергей тоже отправился в Усть-Невинскую.

Наискось горы медленно выползала вереница подвод, изогнутая в виде серпа. Острие этого живого серпа вонзалось в заснеженную верхушку горы. Там же, отчетливо рисуясь бурками на белом фоне, ехали два всадника.

«Какая ж это станица так запоздала?» - подумал Сергей, увидев знамена, людей, идущих обочь дороги и едущих на подводах и на санях.

- Пришпорить? - спросил Ванюша.

Сергей кивнул головой. Взвыл мотор, сильнее зашуршала под резиной мерзлая земля. Машина поравнялась с задней подводой, на которой чинно, как гусыни в гнездах, сидели казачки - молодые и пожилые - и в толстых ватных кофтах, и в стеганках, и в полушубках. Лошадьми правил чернявый, как грач, мужчина, задумчивый и сердитый.

Сергей обратился к женщинам:

- Куда едете, хозяюшки?

Женщины заговорили наперебой:

- Не закудыкивай, а то удачи не будет.

- Едем на кудыкало, куда тебя на клыкало.

- К чужому дядьке в гости!

- Женихов едем искать!

- Подальше от мужей.

- Туда, где нас не знают!

- А ну, цытьте, вороны! - прикрикнул чернявый мужчина.- Это же председатель нашего рика, а вы зубоскальничаете!

Женщины умолкли и пристыженно смотрели на Сергея.

- Товарищ Тутаринов,- заговорил чернявый мужчина,- лучше с нашими бабами не связываться. Спытайте меня, Трифона Ярового, и я вам все расскажу. Это обоз станицы Родниковской, тут все наши пять колхозов, и едем мы в Усть-Невинскую канал рыть.

- Почему запоздали?

- Я в руководстве не состою, но так думаю, что по причине громоздкого табора.

- Всю станицу подняли? - спросил Сергей.

- Как это говорится: раз, да горазд! - Трифон усмехнулся.- Только я не знаю, как мы там расквартируемся? Усть-Невинская - станиченка невелика… Как поселить в ней такую ораву? Но, должно быть, Родионов и Андриянов знают… Вон они, на конях,- и Трифон указал кнутовищем на всадников в бурках.

Обогнать обоз было нелегко - нужно было ехать по обочине дороги. Километра два машина подпрыгивала и тряслась на присыпанных снегом кочках. Мимо тянулись, гремя по мерзлой земле, подводы - одна вслед другой. Казалось, что это какое-то богатое племя перекочевывало на новую стоянку, забрав с собой все, что только можно было забрать. Сергей обгонял то подводу, груженную одними лопатами и кирками, еще новенькими, только что сделанными в кузне; то копны сена, уложенные на низких полозьях, на вершинах которых сидели мальцы, помахивая кнутом на тяжело идущих коней; то подводы, нагруженные носилками с еще не запачканными ручками, мешками с мукой, сложенными крест-накрест, кадками, бочонками, очевидно с соленьями и моченьями,- засыпанными доверху крупной желтой картошкой. Из-за дробин показывались овечьи морды с холодно-тоскливыми глазами, чернели опрокинутые котлы, кастрюли, блестела посуда в ящиках; за подводами плелись коровы, устало переступая клешнятыми ногами,- обоз ехал со своим молоком. На бричках стояли дощатые, в два этажа, клетки и в них сидели крупные серые куры и гуси в такой тесноте, что их головки с красными от мороза серьгами вылезали в узкие щели… И весь этот караван сопровождали люди, двигаясь шумно, с веселыми разговорами, а то и с песнями,- кто бежал за подводой, подпрыгивая и размахивая руками, кто подгонял коров, кто сидел на возу.

Родионов и Андриянов, как только заметили райисполкомовскую машину, круто повернули лошадей, рысью подъехали к Сергею, соскочили с седел и поздоровались. Всегда свежее лицо Родионова теперь пылало ярким румянцем, на русых усах лежала испаринка. Старик Андриянов, в бурке, волочившейся по земле, как подбитые крылья у петуха, продрог на морозе, и обычно обескровленное, старческое его лицо сделалось землисто-черным,- по всему было видно, что его уже не грела сестра казака - бурка.

- Запоздали, родниковцы! - сказал Сергей.- Ваши соседи давно в Усть-Невинской.

- Зато погляди, какое движение! - заявил Родионов. - Ни одна станица таким лагерем не выехала. Пусть Савва Остроухов встречает гостей!

- Идем всей станицей, как дивизией,- пояснил Андриянов.- Люди и часть худобы останутся на канале, а на остальных подводах думаем забрать лес.

- А вы с Саввой условились и о договоре и о количестве бревен? - спросил Сергей. - Ведь я же вас просил сперва съездить и обо всем договориться.

- А что ж там договариваться? - возразил Родионов.- Есть решение исполкома - вот и едем, и на месте обо всем договоримся,

- Мы на всякий случай везем магарыч, - сказал Андриянов, и маленькие, озябшие его глаза оживились.- Там у нас на подводе едет бочоночек вина.

- Боюсь, как бы Савва не отправил вас обратно вместе с вином.

- А мы не уедем - вот и все!

В Усть-Невинской, куда вскоре приехал Сергей, царило необычное оживление. Еще вчера с вечера сюда прибыли беломечетинцы, краснокаменцы, рощенцы, яманджалгинцы, а также хуторские колхозы, и площадь, запруженная подводами, лошадьми, шумела и напоминала ярмарку. Люди располагались огромным лагерем, кто где мог. По всей площади горели костры - женщины хлопотали у котлов, подвешенных на дышлах и треногах. Отовсюду слышались людские голоса. Пришли устьневинцы посмотреть на нежданных гостей, появились гармонисты, песельники, образовались круги молодежи, и уже в голосистые звуки гармонии вплеталась частая дробь каблуков.

В станичном совете Сергей застал Савву, Семена и человек десять председателей колхозов, в шубах и в бурках. Они толпились у стола, кто с кнутом, кто с тетрадкой в руке. За столом сидел Семен и что-то записывал. Савва стоял у окна и с грустью смотрел на горевшие костры, на весь лагерь, уже живший своей многоголосой походной жизнью.

- Называйте фамилии бригадиров, - говорил Семен, обращаясь к седобородому мужчине. - Сколько у вас всего бригад? - Семен поднял голову, увидел Сергея и смущенно улыбнулся: - Сережа, вот я уже и на быстрине…

- А окопчик?

- Снегом замело…

- Получил решение бюро? - серьезно спросил Сергей.

- Не только решение, а и у Кондратьева в кабинете с час просидел… Вот я теперь и начальник, а это мои помощники…

- Инженеры приехали?

- Еще вчера прибыли.

- А где они?

- С утра на трассе. Там уже восемнадцать плугов работают… Такая, брат, идет пахота!

- Здорово, Сергей, - сказал Савва, подавая руку.

- А! Начальник гарнизона! Ну как дела?

- Дела идут! Видишь, что творится в моей станице? - он развел руками и несмело засмеялся.- Не Усть-Невинская, а лагерь Запорожской Сечи!