- А это что такое? - удивилась Ирина.
- Э! Работа весьма важная… Тебе, наверное, известно, что на железной дороге есть такой человек, который управляет движением всех поездов… Вот такой человек должен быть и на электростанции. Представь себе: машина работает полным ходом, и по проводам от станции, как поезда по рельсам, устремился ток,- это же сила, понимаешь? От нее светятся тысячи лампочек, вращаются моторы, жизнь становится богатой и красивой, и ты - всему этому хозяйка! - Виктор восторженно посмотрел на смущенно улыбающуюся Ирину.- Да знаешь, кем бы ты была? Богиней огня! Да, да, не улыбайся!
- Красиво,- мечтательно проговорила Ирина.- Но разве я смогу?
- Сможешь! - уверенно заявил Виктор.- Дай согласие - и я тебя обучу… Хочешь?
- Хоть и хочу, но как же я буду учиться? Быков же не брошу?
- Будем учиться по вечерам. У меня есть много книг… А какие книги! Только условимся - Сергей об этом не должен знать.
- А! Хитрый! - Ирина погрозила пальцем.- А почему он не должен знать?
- Мы ему преподнесем сюрприз. Нарочно, понимаешь, сделаем так, чтобы Сергей удивился, когда увидел бы тебя за диспетчерским столом.
- Нет, этого нельзя,- быстро проговорила Ирина.- Разве я смогу так, чтобы ему ничего не сказать… Вот если открыто, тогда я согласна…
Виктор начал уверять свою соседку, что Сергею куда приятнее будет узнать обо всем, когда обучение увенчается успехом и его невеста из возницы станет диспетчером, приводил столько неоспоримых доказательств, что не согласиться, с ним, казалось, уже было невозможно. А Ирина лишь усмехалась и никак не отступала от своих условий… И пока они так разговаривали, обоз тем временем проехал мост, обогнул окраину станицы Рощенской и остановился у ворот товарного двора.
Виктор ушел с документами к начальнику станции, так и не уговорив Ирину, и, уже проходя по рельсам, подумал:
«С характером девушка, и по всему видать - хозяйка своему слову…»
Возчики, поджидая Грачева, оставили коней и быков у ворот и с нескрываемым любопытством осматривали груз на четырех платформах. Непонятно-заманчивыми казались и огромные ящики, опоясанные обручным железом, с жирными надписями: «Уральский электромеханический завод», и какие-то причудливые части машины, нечто похожее на колесо, заколоченное крест-накрест досками, из которых торчал вал, покрытый желтой мазью, точно сливочным маслом… А Прохор более всего присматривался к станине: эта чугунная туша, имевшая форму ковша, до сих пор пугала его своей тяжестью. Прохор даже постучал кнутовищем о чугун.
- Ишь какая громадина! - сказал он.- Никита, а ты как думаешь - пять пар быков потащат?
- Если принять в расчет на каждую пару по санной дороге пудов сто,- как всегда рассудительно заговорил Никита, поглаживая колючие белесые усы,- то, в общем, можно сказать, возьмем.
- А это что? Его тоже вода будет крутить? - спросил мальчуган-погоныч, жарко блестя глазами и показывая кнутовищем на генератор.
- Ты погляди, Ванька, сколько в ней медной проволоки!
- Да то ж не проволока! То золото!
- Тю, чудо! Как устроено… Да так и паук паутину не сплетет!
- Ему название генератор,- сказала Ирина, обращаясь к мальчугану.- Понятно, хлопчик?
- А сколько там катушек, кулачков и щеточек! - удивился Никита.- Вот штуковина!
- Эх ты, а еще женатый! - снисходительно ответила Ирина.- Не штуковина, а генератор - самая главная вещь. Турбина его во всю силу раскрутит, а внутри будет вырабатываться электричество.
- Ты смотри на нее! - воскликнул Прохор.- Ирина, а откуда ты все это знаешь?
- А так вот и знаю. В школе изучали…
- Тогда скажи,- задумчиво проговорил Прохор,- скажи на милость, куда ж пойдет вода?
- Вон в ту дырку,- подсказал седобородый и мрачный на вид возчик, стоявший в сторонке.
- И придумал! Разве там вода уместится?
- Ежели захочет, то уместится.
- Она ж напором пойдет!
- О! Сила!
- И ни черта она не пойдет!
- А я тебе говорю - пойдет! - стоял на своем седобородый возчик.
- А вон и провода! Гляди, какие круги, и тоже медные.
- Чего вы прежде времени спорите! - авторитетно заявил Никита, которому хотелось хоть на этот раз не уронить своего достоинства перед Ириной.- Тут же и понять ничего нельзя. Вот когда все части будут собраны - и труба найдется, и вода зашумит!
- Ай, грамотный Никита! - со смехом сказала Ирина.- А это что - не труба?
Спор, пожалуй, затянулся бы надолго, потому что Никита побагровел и хотел что-то дерзкое ответить Ирине, но помешал Виктор. Он пришел с двумя железнодорожниками. Возчики побежали к саням, и не успел обоз заползти во двор, как на второй путь подошел паровоз и притащил подъемный кран с торчащим вверх хоботом, на конце которого, как у индюка на носу, болтался крючок.
Прохору и в голову никогда бы не пришло, что погрузка начнется так просто. Хобот подъемного крана легко поднял станину турбины - ту самую ее часть, которая всю дорогу не давала покою Прохору, пронес ее по воздуху, как бы говоря: видите, какая у меня сила,- и, звеня натянутыми, как струна, тросами, осторожно положил груз на большие сани… Дубовые полозья скрипнули и чуточку пошатнулись. Когда же поклажа была притянута проволокой к саням, погонычи по команде Прохора взяли покороче налыгачи и разом взмахнули кнутами. Кто-то свистнул, а Прохор во всю мочь кричал:
- Гей! Гей! Цоб! Цоб!
Вереница быков налегла на ярма, цепь натянулась, но полозья точно примерзли. Натужась, выгибая костистые спины и скользя нековаными копытами, быки снова налегли на ярмо, а сани не двигались с места.
Подбежали возчики, уперлись плечами в чугун, разом гикнули, зашумели и закричали:
- Бурого, бурого стегани!
- Гони, гони!
Сани тяжко заскрипели, и станина медленно поползла со двора.
- Пошла, милая!
- Подъезжай, Ирина! - крикнул Виктор, взобравшись на платформу.- Тебе мы положим ящик с распределительным щитом, как будущему диспетчеру.
- Хватит смеяться,- буркнула Ирина, ведя быков за налыгач.
- А я не смеюсь!
- Так Ирина всю эту премудрость знает,- заявил Прохор, поглядывая на дышловину крана, уже опускавшегося над генератором.
- А у кого там полозья покрепче? - спросил Виктор.- Прохор, подбери надежные сани, на них мы положим ротор и провода.
- Зараз подъеду!
Погрузка затянулась до позднего полдня. А пока увязывали и укручивали груз, пока варили обед, кормили быков и лошадей, совсем завечерело, и в обратный путь обоз тронулся ночью, когда за Рощенской уже поднялась ярко-белая луна.
Давным-давно остались позади и огни станции, и собравшаяся ко сну Рощенская, и мост через Кубань, а впереди в лунном сиянии расходилась во все стороны бугристая и такая широкая степь, что обоз казался всего лишь темной стежкой на снегу. И эта стежка не лежала на месте, а двигалась и двигалась, и на многие километры вокруг был слышен то хруст мороза под каблуками идущих возчиков, то цобканье, то певучий скрип полозьев на повороте, то посвист кнута, то песня, которую ни с того ни с сего затянул густым басом Прохор, то смех Ирины. Тень двигалась обочь дороги, и все - сани с грузом, головы возчиков, лошади, бычьи рога - отчетливо рисовалось на снегу, точно отражение на полотне.
Посмотришь на эту растянувшуюся вереницу саней, прислушаешься к ночным звукам,- и в душе рождается такое отрадное чувство, которое может вызвать разве лишь песня, разгулявшаяся в степи… А отчего? Казалось бы, что же здесь такого? Кому неизвестно, что издавна лежит в верховьях Кубани широкий тракт, тянется он мимо станиц и хуторов и с незапамятных времен ходят по нем и санные и колесные обозы? Кто только и не чумаковал в этих местах, перевозя в горы соль, пшеницу, а с гор - лес, деготь, шерсть, овчины, уголь. Видало верховье Кубани и не такие вереницы упряжек и не такой шум колес и саней, да только никто еще не помнит, чтобы везли по этому тракту водяную турбину - и какую турбину! Оттого-то и сердце наполняется волнением, когда по знакомой дороге пять пар подморившихся быков тянут высоченную, как шатер, станину, а верхом на ней, как лилипут на теле великана, примостился мальчуган; оттого-то и взгляд туманится от счастья, когда смотришь на медный провод, а он лежит на санях толстыми мотками и горит под лунным светом такой радугой, что глазам больно; оттого и полозья скрипят не так, как скрипели они во все времена; оттого и бас Прохора кажется протяжным и плавным, а смех Ирины - необыкновенно веселым; оттого и не похож усть-невинский обоз на все другие обозы, какие когда-либо здесь проезжали; оттого и встречные возы и сани сторонятся и уступают дорогу, останавливаются в снегу, а возчики, удивленно глядя, спрашивают: