«А наш Виктор Игнатович спит себе,- думал Прохор.- Ему-то чего ж не спать, он уже ей и местечко приготовил - как для невесты, ей-богу!»
Работая в бригаде Грачева, Прохор ко всему присматривался и многое не понимал из того, что делалось в машинном отделении. Он видел, как вырастала из котлована железобетонная стена, и хотя Грачев говорил, что это строится фундамент для турбины, но Прохор так и не мог себе представить ни форму, ни величину той машины, которая вскоре ляжет на этот твердый настил.
Над степью разгоралось светлое утро. Небо было высокое и синее-синее. Виктор Грачев давно не спал, но вставать ему не хотелось,- сани укачивали, глухо постукивали копыта, молодо и свежо скрипел под полозьями снег. Было приятно лежать и смотреть вдаль. За Кубанью белыми шатрами стояли невысокие горы и то казались дымчато-сизыми, то озарялись мягким розовым светом. Когда же в седловину двух вершин выкатилось солнце, горы точно воспламенились, а вся низина заискрилась с такой силой, что стало больно смотреть…
Виктор закрыл глаза и задумался: нет, нет, совсем не такой представлялась ему жизнь его после многих лет учебы… Обычно в Усть-Невннскую Виктор приезжал погостить. То были веселые месяцы - купался в Кубани, гулял по степи, ему и в голову тогда не приходило, что вот кончит учебу и первую свою практику проведет дома; казалось, будто кто-то нарочно послал его именно сюда, чтобы свои же станичники могли увидеть и оценить, чему научился в Москве сын вдовы Грачихи… И хотя в Усть-Невинскую Виктор поехал неохотно и, как сам говорил, временно, а уже с первых дней почему-то отрадно было сознавать, что все верховье Кубани без его помощи обойтись не может и что он, единственный человек среди своих земляков, сумеет и установить сложнейшие машины, и заставить их дать свет. Самым же приятным было то, что турбина устанавливалась на реке, где прошло его детство, где он ловил рыбу, купался, бегал голышом по берегу,- сколько возникало волнующих сердце воспоминаний всякий раз, когда он подходил к зданию вблизи самой кручи!
И еще приятно было Виктору наблюдать в станице тот живой интерес к электричеству, который был вызван, несомненно, постройкой гидростанции. Он хорошо знал, с какой гордостью обычно говорят об электрификации его друзья детства, и он их понимал, но не Сергей и не Савва удивляли и радовали Виктора, а такие люди, как Прохор и Грицько, работавшие в его бригаде.
Прохор жил по соседству с матерью Грачева. Однажды поздно вечером, проходя мимо Прохоровой хаты, Виктор увидел в окно небольшое собрание: у стола, при слабом свете лампы, сидели пожилые мужчины и женщины и читали вслух книгу «Выбор силовых установок». Виктор вошел в сенцы, остановился и прислушался.
- Прохор, а ты расскажи мне понятливее,- послышался хриповатый бас.
- Как же тебе еще пояснить? - отвечал Прохор.- В книжке говорится, что электричество бывает постоянное и переменное. Чего ж тебе еще?
- А у нас какое будет?
- Кто ж его знает.
- А как же оно станет вертеть молотилку или там, скажем, доить коров,- допытывался хриповатый бас,- вот в чем мой вопрос, а временное то электричество или постоянное - в том я не разбираюсь.
- Все одно,- уверенно заявил кто-то из мужчин,- лишь бы его к делу приспособить.
- А на мое рассуждение,- отозвалась женщина,- лучше, ежели оно будет постоянное.
- Почему? - строго спросил Прохор.
- Все, что временно,- плохо.
- Правильно, тетка Фекла,- подтвердил бас.- У нас в то лето временно кинопередвижку строили, и никакого толку из нее не получилось.
- Вот это ты, Андрей, верно подметил!
Виктор вошел в хату.
- А! - крикнул Прохор.- Вот кто нам объяснит! Виктор Игнатьевич, мы тут читаем одну книжку, я ее в Рощенской на базаре купил… Читаем, читаем, а только разобраться не можем.
…И теперь, лежа на санях и кутаясь в бурку, Виктор вспоминал свою беседу, затянувшуюся допоздна. В этот вечер он впервые так просто и, как ему казалось, интересно рассказывал своим станичникам об электричестве,- его и сейчас волновало какое-то еще не изведанное им чувство… Откинув полу бурки, он соскочил на снег и пошел рядом с санями.
- А я думал, что ты зорюешь! - обрадованно сказал Прохор.
- Виктор Игнатыч! - кричал с других саней Никита Мальцев.- Погляди, какое движение!
Голова обоза выползала на пригорок, а хвост изгибался по ложбине. Мальчуганы-погонычи, кто в кудлатой, гнездом сидевшей на голове шапке, кто закутан башлыком, а кто повязан платком поверх картуза, покачивались на ярмах и лениво помахивали кнутами. Пять пар быков шли споро, а следом за ними тяжелые полозья, как плуги, разрезали снег. Никита Мальцев лежал на разостланной поверх сена полости, курил.
- Да на таком транспорте,- говорил он, обращаясь к Виктору,- можно две турбины поднять!
«И у этого гордости - хоть отбавляй»,- подумал Виктор и посмотрел на скрипевший по дороге обоз.
Где-то в середине санной вереницы вдруг как будто вспыхнуло на снегу пламя. Это шли огненно-красные, уже знакомые нам, быки с красивыми, во весь лоб, лысинами. И Виктор, стоя у дороги, залюбовался не столько быками-красавцами, сколько возницей. В санях сидела девушка в белой шубенке, подпоясанная рушником, повязанная пуховой шалью как-то так искусно, что узлы лежали у нее на голове в виде замысловатой шляпки. И на этой шляпке, и на махрах шали, и на выбившихся над висками черных локонах, и даже на бровях серебром блестел иней, отчего ее смуглое лицо с быстрыми, живыми глазами казалось необыкновенно красивым.
«Да чья же это такая прелестная девушка?» - подумал Виктор, когда бычьи лысины уже блестели перед его глазами.
Девушка улыбнулась, как бы желая помочь Виктору вспомнить, кто она, и он сразу узнал невесту Сергея.
- Садись, инженер! - сказала Ирина.- У меня сани нетряские.
- Ирина! Да я тебя и не узнал!
Виктор охотно сел рядом с Ириной. Теперь уже ни яркая окраска быков, ни искрившийся на пригорке снег не привлекали внимания Виктора. Разговаривая с Ириной, он узнал, что выросла она на хуторе Маковском, а в станицу переехала совсем недавно… Любуясь и ее взглядом и улыбкой, он думал, что его друг не мог, конечно, не влюбиться в такую миловидную возницу. Но странно, что в тот вечер на крестинах она казалась ему обычной девушкой, каких в Усть-Невинской немало, а тут, рядом с ним, сидела на санях точно совсем другая Ирина,- и глаза с пушинками инея на ресницах и на бровях светились какой-то щедрой радостью, и лицо, смуглое и немного подрумяненное морозом, было необыкновенно веселым.
- А я думал,- говорил Виктор,- почему тебя не знаю, а ты, оказывается, хуторская… На каникулы приезжал и тоже тебя не видел.
- Меня увидеть трудно… я все время на быках раскатываю.
- А почему ты выбрала себе эту работу?
- Разве плохо?
- Не то что плохо, а все ж таки с быками возни много.
- Я к ним привыкла. И быки у меня особенные, умные.
- Нельзя же всю жизнь оставаться возницей.
- Я и не собираюсь.
- Понимаю. Выйдешь замуж за Сергея Тутаринова?
- Это еще неизвестно… Может, выйду за Сергея, а может и не за него.
- Я Сергея хорошо знаю - настойчивый. И если он тебя полюбил…
- Ну и что же? У меня тоже есть настойчивость.
- А все ж таки хорошо бы тебе учиться.
- Я знаю, что это хорошо…
- Стала бы каким-нибудь специалистом… вот и с Сергеем бы поравнялась.
- Я с ним и так равная. А ты хочешь, чтобы я училась ради Сергея?
- Ну, хотя бы…
- Эге! Пусть он меня любит такую, какая я есть…
- Да он тебя и так любит… Но все же лучше было бы…
- Лучше, лучше! - глядя вдаль, сказала Ирина.- Помнишь, ты сказал, что любая девушка возле Сергея становится красивее… чего ж еще?
- Так это же я пошутил.- Виктор взял из рук Ирины кнут и стал сбивать комочки снега на хвосте у быка.- А если говорить серьезно, то знаешь, о чем я сейчас думаю?
- Не знаю.
- В Усть-Невинской строится гидростанция большой мощности. Обслуживать ее потребуются люди. Вот и быть бы тебе на этой станции, к примеру, диспетчером.