- Пусть поливает! Большая вырасту!
Ирина радовалась тому, что в такую непогоду может прижаться своим мокрым телом к такому же мокрому и теплому телу Сергея. Ее платье, пропитанное водой, липло к плечам, к груди, и вся она, облитая дождем,. возбужденно-радостная, была для Сергея еще более милой и близкой Смуглянкой, чем в тот вечер, когда он, спасаясь от ливня, забежал на птичник и увидел ее на пороге…
Через два дня, когда просохли дороги и необычайно красочно расцвела степь, со всех станиц и хуторов стали приезжать в Усть-Невинскую гости. По этому случаю у въезда в Усть-Невинскую была поставлена арка, обвитая венками из травы и полевых цветов, с портретами Ленина и Сталина по бокам, с огромными белыми букетами на кумачовом холсте: «Добро пожаловать!» Между витками цветов прятались электрические лампочки, образуя изогнутую дугой полоску.
Еще на восходе солнца сюда прибыл Савва Остроухов в галифе и белой сорочке, в кубанке, чудом державшейся у него на затылке. Савву сопровождали Стефан Петрович Рагулин, Тимофей Ильич Тутаринов и Прохор Афанасьевич Ненашев. Стефан Петрович был одет в темно-синий костюм, купленный в Москве; на груди как-то уж очень высоко красовались Золотая Звезда и орден Ленина.
- Не люблю я гостей встречать,- чистосердечно признался Стефан Петрович.- Хлопотно с ними.
- Хлопотно, но зато гостям приятно,- возразил Тимофей Ильич.- Да и то сказать - людям нужен почет. А как же! Тут дело государственное.
- Встречали бы без меня,- сказал Стефан Петрович.
- Без вас, Стефан Петрович, нельзя,- проговорил Савва.- Вы у нас - человек видный, и ежели вы гостей встречаете, то это же очень важно!
- Гостеприимство - вещь дюже нужная,- вмешался в разговор Прохор.- Ты, Стефан Петрович, небось читал в газете, как наше правительство завсегда встречает чужеземных гостей. Прилетит на самолете какой-нибудь король или президент, а ему почет, духовой оркестр и там разная церемония,- пусть знает, в какое государство приехал…
- То дело другое,- буркнул Стефан Петрович,- то дипломатия.
- А ежели мы дипломатов так радушно встречаем, то своих людей тем более нужно принимать с лаской да с почетом.
- Да я не против почета, но мне не хочется их принимать,- доказывал Стефан Петрович.- По характеру я не подхожу к этому делу.
- Нет, Стефан Петрович,- рассудительно заговорил Тимофей Ильич,- ты неправильно мыслишь, характер тут не в счет Мы люди культурные, и гостей нам надобно встречать по-человечески, чтобы во всем вежливость была…
- Тебе, Тимофей Ильич, хорошо быть вежливым,- возражал Стефан Петрович,- а для меня эти гости несут один убыток… Обед возле гидростанции затеяли, пять котлов баранины жарится. А чьи овцы? Давай, Рагулин, и баранов, и меду, и белой муки…
Савва, боясь рассмеяться, отошел в сторонку.
- Гостям только подавай, я их знаю,- продолжал Стефан Петрович.- Вина бочку кто привез? Рагулин… А гости - народ не гордый. Они и без вежливости сядут за стол и все поедят и попьют. А кому перед колхозным собранием краснеть? Рагулину… Вот она какая встреча.
- Не печалься, Стефан Петрович, не один твой колхоз готовит обед,- сказал Тимофей Ильич.- Там дело идет в складчину… И ежели ты хочешь знать, то тот, кто богатеет, обедом не обеднеет… А мы, слава богу, богатеем. Погляди на станицу, сколько там проволоки, столбов и разного богатства… Так что не скупись, не скупись, Стефан Петрович, ради такого важного случая.
- А ревизионная комиссия, что скажет? - спросил Рагулин, хитро сощурив глаза.- Что она в акте запишет? Ты сам же будешь ревизовать свой колхоз и станешь чертом коситься на Никиту Мальцева.
- Тут все по закону, чего ж коситься…
- Не спорьте, кто-то едет,- сказал Савва, заметив на дороге, машину.
Плавно подкатил «зис», и из него вышел депутат Бойченко, а следом за ним Сергей. Одет Сергей был по-парадному: разутюженные бриджи, новенький китель, до лоска начищенные сапоги.
Сергей представил Бойченко сперва своего отца, затем Савву и Рагулина.
- Помню, мы встречались,- сказал Бойченко, подавая руку Рагулину.- Вас, Стефан Петрович, легко отличить от других, человек вы видный.
- Сказать - с приметой,- проговорил Рагулин.
- А это Прохор Афанасьевич Ненашев,- сказал Сергей, представляя Прохора,- первый электрик на всю Усть-Невинскую.
- Слышал, слышал о вас,- сказал Бойченко, здороваясь с Прохором.- Это вы отыскали лес в Чубуксунском ущелье?
- Было дело. Я же природный молевщик, дручья гонял по Кубани, а вот на старости лет переменил профессию.
- И доволен?
- Староват я малость по столбам карабкаться,- отвечал Прохор,- а дело занятное, по душе пришлось.
- Ну, Савва, как там? - спросил Сергей, кивнув на гидростанцию.- Все готово?
- Полный порядок! - живо ответил Савва.- Гости будут довольны!
- А вы бы их с хлебом да с солью встречали,- посоветовал Бойченко.
- Там, за обедом, преподнесем и хлеба и вина,- сказал Тимофей Ильич.- Обед будет на славу, только наш Герой-старший,- старик кивнул на Рагулина,- дюже скупится…
- И чего ты на меня лишнее наговариваешь! - краснея, возразил Рагулин.- Тебе по-дружески сказал, а ты…
Сергей и Бойченко не стали расспрашивать, о чем по-дружески говорили старики, и уехали на гидростанцию. А через некоторое время вдали над зеленой степью алой птицей взметнулся флаг, затем показались скачущие всадники в бурках, а за всадниками катились тачанки и линейки,- издали свадебный поезд, да и только!
Оказалось же, что это была родниковская делегация. И до чего ж веселый и самобытный народ родниковцы! Ничего они не могут делать без выдумки, без того, чтобы хоть чем-нибудь отличиться и показать себя. Другие станицы выехали на грузовиках, с одним гармонистом, да и то сидевшим где-то в задке кузова, с небольшим женским хором и флагом, маячившим на передней машине. А разве у родниковцев нет машин? Да кто же этому может поверить! Есть у них машины, и не одна! Но разве эти горные жители могут ехать на грузовиках, как все люди? Нет, им подавай тачанки, и не просто тачанки, а чтобы были они обвиты красным полотном, украшены цветами и ветками, а в передке, рядом с кучером, чтобы непременно трепетало знамя колхоза и сидел гармонист с букетом на картузе; а за тачанками чтобы мчались так же нарядные линейки да чтобы в гривах лошадей были заплетены кумачовые лоскутки. Впереди же этого шумного и красочного поезда скачет конный эскадрон: всадники, как один, в бурках, в кубанках с синими верхами и с пламенеющими за плечами башлыками,- по всему видно, что народ едет на праздник!
- Ну, узнаю птицу по полету,- сказал Рагулин, когда родниковцы уже подъезжали к арке.- Ты погляди, какой шик! И что за канальи! Как же красиво едут!
Впереди, сдерживая взмыленных, горячих коней, гарцевали Иван Родионов и Никита Никитич Андриянов, а по бокам у них плясали на скакунах знаменосцы - красные стяги взвивались на ветру.
- Здорово булы, устьневинцы! - хриповатым басом приветствовал Никита Никитич, важно откинувшись на седле.
И не успели Родионов и Андриянов слезть с коней и поздороваться, как возле арки загремели колеса - тачанки подлетели, как птицы; на все лады заиграли гармони, поднялся шум, понеслись выкрики, припевки, разноголосый говор, а возле тачанки уже образовался круг и начались танцы.
- Да вы что, подпили малость? - спросил Рагулин у Никиты Никитича.
- Только еще собираемся! - ответил Никита Никитич.- Приготовлена у вас выпивка?
«Да ты, старый чертяка, дюже большой мастак выпить за чужой счет»,- подумал Рагулин, но Никите Никитичу улыбнулся и сказал:
- Дорогие гостюшки, милости просим, все уже для вас приготовлено.
- Тогда тронули! - крикнул Никита Никитич.- По ко-о-оням!
Всадники сели в седла, приняли строй и шагом по два проехали под разукрашенной аркой. За ними с криком и свистом понеслись тачанки и линейки, и вскоре снова стало тихо.
- Вот оно, какая дипломатия,- с усмешкой сказал Рагулин.- Еще и с седла не слез, а уже о вине осведомился.