Однако долго ему не суждено было продержаться – кинжал короля увел меч воина в сторону и вверх, а правый кулак, сжимающий невиданное оружие полетел прямым ударом в живот – в настоящей битве от такого удара у противника вывались бы все потроха…

– Нартанг!

– Нартанг! Нартанг!!! – радостно грянули воины.

– Данерат! – истово выдохнул кто-то из них.

Мгновенно радостный оскал предводителя, сменился гримасой боли, он дернулся, словно от удара, упершись взглядом в поднявшихся подданных, и резко сделал останавливающий жест. Потом подошел к воинам вплотную:

– Кто? – только и спросил Нартанг, но было понятно о чем он спрашивает – о том, кто нарушил его слово «Не раскрывать перед кеменхифцами своей родины и звания Нартанга». К нему вышел Вир – еще совсем молодой безусый пацан – оказавшийся в Лесистых землях на первом своем сражении… Юноша побледнел, но твердо шагнул вперед, глядя в единственный глаз своего короля так, словно встречая взгляд смерти. Нартанг, не сводя с провинившегося прожигающее-гневного глаза, нажал на тайный выступ своего кастета – шипы мягко ушли в гарду.

– Ты нарушил мое Слово, – изрек король таким тоном, что и у бывалых воинов холодок пробежал по спине – все они знали правила – смерть за ослушание… Но сейчас… Здесь…

– Да, мой король, но я это сделал от счастья… – немного сбивчиво ответил молодой воин не своим голосом.

Сверкающее лезвие полетело прямо в голову ослушника. Вир зажмурился, но не шелохнулся, мужественно принимая смерть. Воины напряглись – почти все из них впервые видели, как казнят ослушника…

Острие просвистело в страшной близости от лица бледного юноши – в последний момент Нартанг отвел свою руку в сторону, и лишь железо гарды коснулось лба дерзкого. Этого удара хватило, чтобы раскроить кожу и погасить сознание. Вир упал, как подкошенный, но никто даже не дернулся помогать ему – все понимали: парень остался жить по великой милости их короля.

– Мне дорог каждый из вас, – обвел он черным взглядом молчаливых воинов, тяжело роняя слова, – Но не сметь нарушать мое Слово!

Воины наклонили головы в знак почтительности и повиновения.

Нартанг жестом отпустил их, и сам пошел в свою палатку – радость схватки была полностью стерта этим случайным неприятным происшествием. Он откинул полог и вошел с клинками наголо. Тагила вжалась в столб еще больше, потому что вид у ее пленителя был такой, словно он решил прекратить ее мучения смертью. Воин удивленно уперся в нее взглядом – погрузившись в свои черные мысли, он совсем забыл о существовании своей пленницы. Ее испуганный взгляд вызвал в нем еще большее раздражение – властная сильная женщина, которой он сам сторонился по молодости, теперь смотрела на него приниженно и загнанно.

– Чего ты жмешься? – рыкнул воин, всаживая броском кинжал в столб чуть выше ее головы, – Ты, смелая Тагила?! – с некоторой издевкой хмыкнул он.

Пленница что-то зло прошипела и опустила глаза – она видела, что сейчас лучше даже ничего не отвечать, чтобы не попасться под горячую руку. Еще пару дней назад она послала бы воина в такие «дали», что ее «красноречию» позавидовал бы самый старый моряк, однако теперь весь ее норов был побежден благоразумием и обострившимся чувством самосохранения.

– Что ты там шипишь? – Нартанг всадил лезвие в потолочную опору, которая от этого предательски хрустнула, готовая разломиться.

Женщина отрицательно замотала головой, пряча полные страха и ненависти глаза. Но воин нагнулся и одним порывистым движением поднял ее на ноги, заставляя смотреть на себя:

– Скажи, что ты обо мне думаешь! Хочешь убить меня? Сбежать? Чего хочешь?

– Отпусти меня, – тихо произнесла Тагила уже не в силах бороться с этим человеком.

– Отпустить, – горько усмехнулся Нартанг, разжимая руки и отворачиваясь. Вновь вырывая лезвие из потолка и нажимая на рычаг, заставляя с железным лязгом выскочить шипы, – Чтобы ты навела на наш лагерь хистанцев? – он провел ладонью по коротким остриям.

– Нет. Мне больше нет места в строю… Я не вернусь в войско! – горько ответила всадница.

– Почему же?

– Потому что я проиграла свой бой. Тебе…

– И что? Не хочешь отомстить? Стереть наш лагерь с земли, развеять пеплом?! – зло оскалился воин.

– Хочу, но не смогу… солдаты уже не пойдут за мной…

– Почему? – вновь задал свой вопрос воин.

– Потому что ты взял меня в плен… – замялась девушка.

– Взял в плен, но не лишил чести, – понял, наконец, ее король Данерата.

– Это знаем только ты и я… Даже твои воины думают иначе… Так же будут думать и мои бывшие солдаты. Я не потерплю, чтобы за моей спиной смеялись…

Нартанг испытующе посмотрел ей в глаза – он по свой прихоти сломал жизнь и волю гордой женщины. Однако, он не чувствовал раскаянья – нечего соваться в мужские дела – зато теперь уж точно не будет задаваться.

– Так значит не к чему и возвращаться, – подытожил он, – Ты мне нравишься и поэтому останешься со мной, – прямо сказал воин и «улыбнулся».

Женщина не отреагировала на его признание – лишь села на прежнее место.

– Тагила, мужчина красив не лицом, – сел напротив нее воин и ухмыльнулся, сам не делая на этот разговор никаких ставок. Он заставил шипы на своем лезвие вновь лечь в гарду.

– Мужчина красив поступками, – согласно кивнула всадница, не поднимая глаз – она поняла, что теперь он, погасив ее вспышки непокорства, будет пытаться понравиться ей.

– Мужчина красив своей силой, – возразил ей воин.

– Можно быть сильным, но не иметь ни одной женщины, – все так же спокойно возразила Тагила – хоть и выражая видимое покорство, она не могла изменить себе…

– Я всегда имею то, что хочу, Тагила, – в упор глядя на нее, напирал воин, – Встань! – повелительно рыкнул он на нее.

Пленница встала, отводя глаза – все внутри нее было натянуто, словно струна, но внешне она старалась оставаться спокойной. Нартанг тоже поднялся оказавшись чуть ли не на полторы головы выше. Он убрал оружие за пояс.

– Смотри на меня! – приказал он ей.

Тагила повиновалась.

– Я могу взять тебя прямо здесь. Сейчас, – буравя ее своим взглядом, все также агрессивно прорычал воин.

– Мало чести использовать свою силу в неправедном деле, – немного дрогнувшим голосом ответила всадница.

– А может тебе понравится? – не отступал он, хотя сам и не собирался осуществить произнесенного.

– Я не люблю мужчин, которые пытаются меня принудить к чему-то…

– Пытаются? Я не пытаюсь – я принуждаю, – усмехнулся воин, – Ладно, отдыхай. Мне пора, – махнул он рукой – ему надоел этот никчемный диалог. Первая злость прошла и он испытал некую неловкость за свой срыв.

Быстро одевшись, Нартанг затянул ремни перевязи и уже собирался выходить наружу.

– Гаур, твой кинжал, – напомнила ему всадница, указывая кивком на засевшее в дереве оружие.

– Меня зовут Нартанг, – обернулся на нее воин, шагнул, встав вплотную и одаривая пламенным взглядом, одновременно вытаскивая свое оружие, – Вернусь вечером. Надо чего?

– Воды, – попросила пленница, – И гребень для волос, – добавила она смущенно.

– К тебе придет женщина… – задумавшись ненадолго, произнес воин, – Скажешь ей, что тебе еще нужно. Но не смей вновь пытаться сбежать – я больше не стану тебя щадить,- закончил он и вышел, отыскивая взглядом мать одного из кеменхифцев, оставшуюся без мужа и приставшую к войску, выступающую теперь в роли кухарки и прачки чуть ли не для всего войска.

Наконец, он приметил высокую дородную женщину с выражением вечной скорби на лице.

– Дара, – позвал ее воин.

– Да, Нартанг? – улыбнулась та, вытирая руки о подол и подходя к высокому страшному воину так, словно он был обычным молодым солдатом – таким же, как и ее сын.

– Дара, у меня в палатке сидит на цепи пленница. Тагила. Она хистанка. Сходи к ней. Может, ей что-то нужно. Вам женщинам много чего нужно, – как-то сварливо буркнул он, – Но смотри, чтобы она не сбежала, взяв то, что ты ей принесешь по просьбе, – предупредил воин.