К её беде, расстояние между крейсерами сократилось до 423 552 километров… что было на 50 000 километров меньше дистанции, с которой погонные орудия "Гексапумы" могли пробиться сквозь носовую или кормовую гравистену, которой у "Анхура" не было.
— Открыть огонь, — спокойно, практически буднично сказал Айварс Терехов, и Наоми Каплан ткнула в кнопку как раз в тот момент, когда "Анхур" начал манёвр.
В своей высокомерной уверенности, что они являлись охотниками, команда "Анхура" даже не подготовилась полностью к бою. Только расчёты пусковых установок и полудесятка энергетических орудий полностью задраили свои казематы и были облачены в скафандры, а наружные отсеки, из которых перед боем откачивают воздух, были под давлением и совершенно не были герметизированы. Почти три четверти команды были в обычной рабочей форме, а не в скафандрах, когда "Гексапума" свирепо набросилась на их корабль, и ни у одного из них не хватило бы времени, чтобы что-либо с этим сделать. Время у них оставалось только на осознание того, насколько чудовищно они уязвимы, а затем обрушилось цунами.
Оба гразера и два из трёх лазеров засчитали себе прямые попадания. Не повезло Бандиту Один в том, что у их импульсов, двигавшихся со скоростью света, ушло 1,4 секунды на то, чтобы долететь до него… а его разворот начался как раз вовремя, чтобы луч одного из гразеров прошёл выше тяжело бронированной оконечности и попал прямо в небронированную крышу основной секции его веретёнообразного корпуса.
На такой дистанции, неослабленные гравистеной, энергетические орудия "Гексапумы" могли выпотрошить супердредноут. Что они сделали с жалким тяжёлым крейсером, было просто неописуемо.
Кормовая оконечность "Анхура" раскололась. Тяжёлая броня, броневые структурные элементы, узлы импеллера, силовые кабеля, погонные орудия, массивы сенсоров — всё разлеталось вдребезги, разорванное и искуроченное, словно сделанное из папиросной бумаги. Сверхпроводящие кольца накопителей энергетических орудий взорвались вулканическими вторичными взрывами коротких замыканий. Отсеки кормового импеллерного кольца оказались беспощадно разгерметизированы, сверхпроводящие накопители один за другим выплескивали запасённую энергию, а неистовый удар "Гексапумы" проникал всё глубже и глубже. Сквозь внутренние бронированные переборки. Сквозь орудийные казематы. Сквозь погреба. Сквозь жилые отсеки, столовые, посты борьбы за живучесть, отсеки систем жизнеобеспечения и шлюпочные отсеки. Прежде, чем его ярость оказалась исчерпана, огонь "Гексапумы" прошил центральное веретено на треть его полной длины. Бортовые орудия получили удар сбоку, где их не прикрывала мощная броня корабля, поскольку создатели корабля считали, что с такого направления импульс энергетического оружия просто не может прийти. Вдоль центрального вихря разрушений прокатилась ещё одна волна неконтролируемых разрядов и вторичных взрывов, а кормовой термоядерный реактор сумел завершить аварийное отключение за долю мгновения до того, как отказала бы ненадёжная система удержания плазмы "Тетеревятника-Три".
Поражённый крейсер завалился набок, его кормовое импеллерное кольцо не функционировало полностью, клин колебался, задняя половина корпуса не была прикрыта гравистенами. Одним ударом, затратив на это меньше шести секунд, КЕВ "Гексапума" и его капитан Айварс Алексович Терехов убили на месте тридцать пять процентов экипажа корабля, и ранили ещё девятнадцать процентов. Тридцать один процент бортовых орудий "Анхура" были уничтожены. Его максимальное ускорение упало более чем вдвое. Он потерял сорок семь процентов гравистен, все задние альфа— и бета-узлы, и паруса Варшавской. Вдвое сократилась генерируемая им энергия, его кормовые массивы сенсоров и радаров управления огнём были уничтожены, и почти две трети тактических компьютеров самопроизвольно отключились из-за всплесков напряжения и вторичных взрывов.
Ни один корабль в галактике не мог пережить подобное и продолжать бой, неважно какие мотивы могли быть у его экипажа, чтобы избегать сдачи в плен.
— Вражеский крейсер! — взвывший в наушнике Терехова голос больше не был груб и непреклонен — он был искажён чистейшим, неприкрытым ужасом. — Вражеский крейсер, мы сдаёмся! Мы сдаёмся! Не стреляйте! Ради всего святого, не стреляйте!
На какое-то мгновение в арктически-голубых глазах полыхнул ужасный огонь. Приказ продолжать огонь рвался у Терехова наружу, неся с собой солёный вкус крови и горечь скорби по погибшим, взывая об отмщении. Но потом эти глаза закрылись. Терехов стиснул зубы, и на мостике "Гексапумы" повисла тишина, нарушаемая только голосом капитана "Анхура", умолявшим о пощаде.
А потом Айварс Терехов открыл глаза и ткнул пальцем в сторону Нагчадхури. Связист нажал кнопку и сглотнул.
— Микрофон включён, сэр, — сипло произнёс он, а Терехов резко и неровно кивнул.
— "Анхур", — произнёс он голосом, который был холоднее космоса за пределами корпуса "Гексапумы", — говорит капитан космического корабля Её Величества "Гексапума" Айварс Терехов. Вы немедленно отключите свой клин. Вы отключите все активные сенсоры. Вы приготовитесь принять мою абордажную команду. Вы не будете оказывать им сопротивления ни в каком виде до или после того, как они поднимутся на борт вашего корабля. И вы не будете очищать память ваших компьютеров. Если вы хоть в чём-нибудь отклонитесь от этих инструкций, я вас уничтожу. Это понятно?
Не один из членов команды его собственного мостика нервно сглотнул, распознав полную, ледяную искренность его обещания. Капитан "Анхура" не могла видеть его лица, но ей это и не было нужно. Она уже видела, на что он способен.
— Понятно! Понятно, капитан Терехов! — немедленно заявила она, в ужасе выпаливая слова так быстро, что они были почти неразборчивы. Почти. — Мы поняли!
— Хорошо, — очень, очень тихо сказал Терехов.
Глава 25
Хелен Зилвицкая напряжённо сглотнула, радуясь, что шлем её скафандра по крайней мере отчасти скрывал выражение её лица от прочих пассажиров бота, хотя она не могла не гадать, многие ли из них ощущают то же самое.
Она повернула голову, бросив взгляд на сидящего слева от неё гардемарина. Хелен предпочла бы оказаться в паре с Лео Штоттмейстером, раз уж ни Аикавы, ни Рагнхильд не было поблизости, но её никто не спрашивал. Коммандер Фитцджеральд просто посмотрел на оставшуюся на борту корабля троицу салаг и ткнул пальцем, забирая Лео на свой бот, а Хелен и Пауло д'Ареццо отправив с коммандером Льюис и лейтенант-коммандером Фрэнком Хеншоу, вторым механиком "Гексапумы". После чего старпом обвёл троих гардемаринов мрачным взглядом.
— Обстановка там будет скверной, — откровенно заявил он им. — Что бы вы себе не представляли, там будет хуже. Основная задача вас троих — быть помощниками мне, коммандеру Льюис и коммандеру Хеншоу. Несмотря на это, вы можете оказаться в ситуации, где от вас потребуется принимать немедленные решения. В таком случае используйте собственный разум и держите меня или коммандера Льюис постоянно в курсе. За охрану вражеского персонала отвечают майор Качмарчик и лейтенант Келсо. И оставьте это им и их морпехам. Наша забота — сам корабль, и руководствоваться мы будем тремя основными принципами. Во-первых, безопасностью наших собственных людей. Во-вторых, необходимостью взять под контроль его системы и заняться повреждениями, которые могут угрожать кораблю дальнейшим разрушением. В третьих, необходимостью предотвращения каких-либо попыток саботажа или уничтожения данных. Вопросы есть?
— Да, сэр.
Это сказал д'Ареццо, и Хелен краем глаза взглянула на него.
— Что именно, мистер д'Ареццо?
— Я понимаю, что охрану пленников будут обеспечивать морская пехота, сэр. Но что насчёт раненых? Я уверен, что мы обязательно наткнёмся на попавших в ловушку раненых — и, если на то пошло, скорее всего, и на не пострадавших членов экипажа — как только начнём разбирать завалы и вскрывать повреждённые отсеки.