Первый номер программы закончился, и «Цедефошрию» залил спокойный, ровный свет.

Многие облегчённо откинулись на своих стульях, спеша насладиться ласковым неброским светом и блаженной тишиной. Не тут-то было!.. Спустя считанные секунды грянул ботлофон, затем в его грохот вкрадчиво ввинтилась восходящая спираль силонофона. Синхронно с винтообразным завыванием зловеще завихрились багровые блики, а между ними в ускоряющемся темпе — тончайшие серо-зелёные дымные спиральки. Ширли едва успела раскрыть книжечку псалмов, которую ей давеча сунул в руки Рувик.

Постепенно винтящиеся пассажи силонофона сошли на нет, свет снова замигал, и на сцену выпрыгнул маэстро, воздел руки и провозгласил с нежнейшей улыбкой: «Кумир далетариев — Виви Гуффи!» Над «Цедефошрией» ураганом пронёсся восторженный вой: так обыкновенно встречали своего кумира верные поклонники. Когда вой молодёжного восторга достиг пика, в самый центр устья ракушки упругим мячиком выпрыгнул Виви Гуффи. На нём была традиционная полупрозрачная распашонка и такие же пляжные шортики. На этом турнирные сюрпризы Виви Гуффи закончились.

Его выступление никаких интересных новинок, коих так ждали экзальтированные поклонники, не содержало. Даже трюк с ванной под полюбившийся далетариям хит «В ароматной пышной пене…» он немножко «смазал»: выскочил из ванной весь с ног до головы облепленный густыми хлопьями пены, и струи воды направил куда-то вверх и назад, чем разочаровал своих юных поклонников. Ведь они с нетерпением ждали именно этого номера и надеялись на какой-то новый сногсшгибательный трюк!..

Зато умело срежиссированный фанфарматорами шквал аплодисментов, которыми его наградили далетарии, да ещё и сопровождаемый бешеным, аритмичным миганием прожекторов «Цедефошрии», можно смело назвать отдельным номером программы.

На сцене-ракушке перед драпировками установили стулья и пюпитры для камерного оркестра. Эти приготовления фанфарматор не счёл нужным вывести на секторальные экраны; и их созерцали только те, кому был доступен оригинал, но не его отражение, то есть, некоторые члены Жюри, бригада технического обеспечения Турнира, включая таинственных кешевов, и дубоны.

Грохот и завывание как бы несущегося издалека, но от этого не менее пронзительного на самых высоких тонах звука резко оборвались, утих и вихрь жутковатых световых пятен и тончайших дымных спиралек. Вышли музыканты, облачённые в традиционные, одинакового покроя сверкающе-чёрные фраки, и расселись по местам. «Цедефошрия» затихла в ожидании.

Но как только скрипачи приложили инструменты к подбородкам, свет во всех секторах постепенно начал тускнеть, что у части публики вызвало почти мистический страх. Почти одновременно что-то непонятное начало происходить и с самим звуком. Казалось, в воздухе, в такт драпировкам, колышется и растекается знакомая, разве что ставшая чуть прозрачнее, тишина, словно бы стремясь, подобно губке, впитать в себя пространство. Она, конечно, не могла совершенно поглотить исполняемые музыкантами прекрасные мелодии, творение композиторов Золотого века, но звуки весьма ощутимо тускнели. В большинстве секторов с большим трудом можно было разобрать, что и как играет известный на всю Арцену, любимый и почитаемый многими серьёзными любителями музыки оркестр.

Вдруг кто-то спроектировал искажённую звуковую картину в реальное пространство сцены-ракушки, где играл оркестр. На всех экранах тут же отразилось: музыканты, до этого момента игравшие с огоньком, явно занервничали и начали сбиваться с ритма и мелодии. Фон странной помехи постепенно сошёл на нет, и программу камерный оркестр доиграл в привычной звуковой атмосфере. Но это уже вряд ли могло спасти положение. Тим, из-за спины дежурного фанфарматора, удовлетворённо сунул в карман фелиофон, затем осторожно выбрался из кокона.

Доиграв, музыканты встали, сунули свои инструменты подмышки и, понурив головы, ушли со сцены. Судя по реакции недоумевающих зрителей, мало кто захочет нажать ярко-бирюзовую кнопку, цветовой символ прославленного оркестра. Руководитель оркестра хотел подняться в ложу Жюри, чтобы выяснить, откуда взялась странная помеха. Но путь ему преградили два широкоплечих дубона, сказав, что не велено пускать никого из посторонних, что все претензии будут приниматься только после окончательного определения результатов. Оркестранты так и застыли позади своего руководителя с тупо открытыми ртами…

Во время выступления рок-мюзикла, который очень любила Рути Блох, звуковые помехи проявились несколько слабее, зато в течение всего концертного номера освещающие сцену прожектора непрерывно мигали в нервически-бешеном ритме. Эти непредвиденные световые эффекты произвели тягостное впечатление на зрителей, но более всего — на артистов. Они начали сбиваться и вскоре постарались незаметно и плавно свернуть представление, по одному скрывшись за складками ехидно колыхавшихся драпировок, неожиданно сложившихся в криво ухмыляющуюся рожу.

Прожектора не прекращали своё нервическое миганье (вызвав у некоторых зрителей ассоциации с мимикой и жестами припадочного). Неожиданно на «Цедефошрию» обрушилось оглушительное громыхание ботлофона. Как вскоре выяснилось, это Куку Бакбукини одним взмахом тяжёлой дубины, с недавних пор заменившей ему его обычный стек, расколотил половину своего старательно смонтированного в честь Турнира инструмента. С минуту он сидел, не понимая, что произошло, потрясённым взором созерцая покрывшие пол плотным слоем осколки столь тщательно собранных и установленных на нужных местах бутылок от вин и коньяков дорогих сортов. Как всегда, по случаю сильного недоумения, вытащил из кармана только что початую бутылку крепкого ликёра и присосался к ней с важным видом.

Со стороны ложи Жюри раздались возбуждённые голоса. Оказалось, туда непонятно, как, прорвался руководитель популярной в Арцене рок-группы, подскочил почему-то к Кулло Здоннерсу и выкрикнул на отличном английском: «Что у вас творится? Что случилось во время выступлений рок-мюзикла и камерного оркестра? Может, аппаратуру настраивали непрофессионалы? — если вообще можно говорить о настройке!

Такого от лучшей сцены Эрании, да ещё и на Турнире, мы не ожидали. Мы требуем немедленно остановить выступления для проверки технического обеспечения! В противном случае наша группа отказывается от участия в Турнире! Наши артисты — люди тонкой душевной организации, выступать в такой обстановке мы не согласны!» Мистер Кулло Здоннерс тут же резко встал, и все экраны показали его искажённое плохо скрываемым презрением лицо. Хищно шевеля губами, он гневно прорычал: «Рок-группе, её исполнителям и руководителям, за беспрецедентно наглое поведение и демонстративно-пренебрежительное отношение к Большому музыкальному Турниру, за демонстративный отказ от участия в мероприятии я рекомендую засчитать поражение.

Со своей стороны я приложу все силы, чтобы отныне эта группа навсегда была лишена права выступать на престижных мировых сценах». Его мощно усиленный голос фанфарически громыхал на всю «Цедефошрию». Мезимотес, появившись на экранах на фоне Кулло Здоннерса, пояснил недоумевающей публике: «Надо думать, и в Арцене этой группе больше не будут предоставляться сценические площадки! Мы не можем поощрять безобразно наглое и демонстративное игнорирование столь серьёзного и общественно-значимого мероприятия, каковым является Большой музыкальный Турнир!» С тыла сцены-ракушки, где на травке расположились дубоны, раздался многоголосый вопль, раскатившийся по «Цедефошрии»: «Правильно! Так их!» Громче всех, казалось Моти и Рути, звучали голоса их сыновей. Рути сидела, сжав руки и опустив голову, её лицо покрывали красные пятна. После таких суровых мер по отношению к популярной и любимой меломанами Арцены рок-группе, которая никакого отношения не имела к клейзмерской и хасидской музыке, более никому не захотелось выражать свой протест и даже публичное удивление по поводу загадочных явлений на Турнире.