– Вам следовало стать священником, вы знаете.

– У младших сыновей лишь два пути. Монашество или военная служба. Мои родители избрали для меня последнее.

– Младший сын. Тем не менее вы имеете сестру. А вы жили в то время, когда жесткий контроля за приростом населения запрещал родителям иметь более двух детей, пока они не получат специальное разрешение правительства. Они называли таких детей – Терция, правда?

– Вы знаете историю.

– Вы родились до эры звездных полетов.

– Что имеет сейчас большое значение – будущее Луситании или биография Говорящего от имени Мертвых, который выглядит не старше тридцати пяти лет?

– Будущее Луситании – это моя прерогатива, Говорящий Эндрю, а не ваша.

– Будущее людей Луситании – это ваша прерогатива. Я говорю от имени свиноподобных.

– Давайте не будем спорить, где дело важнее.

Секретарь вновь отворил дверь. Вошли Боскуинха, дон и донна Кристианы. Боскуинха переводила взгляд с Говорящего на епископа и обратно.

– Если вы ищите кровь на полу, то ее нет, – пошутил епископ.

– Я измеряю температуру, – сказала Боскуинха.

– Я думаю, теплое радушие и взаимопонимание, – сказал Говорящий. Никак не кипение гнева или лед ненависти.

– Говорящий – не верующий. Он – католик по крещению, – сказал епископ. – Я благословил его, и, кажется, это сделало его послушнее.

– Я всегда с должным почтением отношусь к властям, – произнес Говорящий.

– Вы были из тех, кто грозил нам инквизицией, – напомнил ему епископ.

С улыбкой. Говорящий улыбнулся ему в ответ, но его улыбка не светилась радушием.

– А вы были из тех, кто сказал людям, что я дьявол, и что они не должны разговаривать со мной.

Пока Говорящий и епископ обменивались колкостями, остальные, напряженно улыбаясь расселись и ждали.

– Совещание собрано по вашей просьбе, – напомнила Боскуинха.

– Простите меня, – сказал Говорящий, – я пригласил еще кое-кого.

Намного проще будет говорить, если мы подождем ее несколько минут.

Эла нашла мать на улице, недалеко от изгороди. Легкий бриз слегка шевелил ее волосы. Эла не сразу поняла, что так поразило ее в облике матери. Волосы. Ее мать уже многие годы не носила волосы на роспуск. Они выглядели странно и свободно, Эла могла видеть как они завились и изогнулись в месте, где она много лет подряд завязывала их в хвост. Это тоже доказывало, что Говорящий был прав. Мать откликнется на его приглашение. Не смотря на боль и страдания, с новой силой вспыхнувшие сегодня, она нашла в себе силы прийти сюда и стоять, купаясь в последних лучах заходящего солнца. Куда смотрела она? На холмы свиноподобных, или на изгородь. Возможно она вспоминала человека, встречавшего ее здесь, или еще где-нибудь в зарослях капума, где, невидимые для всех, они любили друг друга. Всегда прячась, скрываясь ото всех. Мать тоже довольна, подумала Эла, что все стало известно. Она рада, что Лайбо объявлен ее настоящим мужем, настоящим отцом детей. Мама так же рада, как и я.

Мать не обернулась, хотя она должна была услышать приближение Элы по шороху травы. Эла остановилась рядом с ней.

– Мама, – позвала она.

– Совсем не стадо кабр, – сказала мать. – Эла – ты такая шумная.

– Говорящий. Он хочет, чтобы ты помогла ему.

– Как он мне?

Эла объяснила все, о чем рассказал ей он. Мать неподвижно стояла, не поворачиваясь в ее сторону. Когда Эла закончила, она повернулась и пошла в сторону холма. Эла бросилась за ней.

– Мама, – сказала она, – мама, ты идешь рассказать им о десколаде?

– Да.

– Почему только сейчас? После скольких лет? Почему ты мне об этом не рассказывала.

– Потому что тебе лучше работать самостоятельно, без моей помощи.

– Ты знаешь, чем я занималась?

– Ты – мой ученик. Я имею полный доступ ко всем твоим файлам и могу читать их, не оставляя следов. Какой же я учитель, если бы не следила за твоей работой?

– Но…

– Я так же прочитала все твои файлы, оформленные под именем Кворы. Ты ведь еще не стала матерью и не знаешь, что все файлы детей до двенадцати лет еженедельно представляются родителям. Квора провела замечательные исследования. Я буду рада, если ты пойдешь со мной. Когда я расскажу об этом Говорящему, ты тоже узнаешь об этом.

– Мы идем не туда, – сказала Эла.

Мать остановилась.

– Разве домик Говорящего не рядом с прассой?

Только сейчас Мать повернулась в Эле и посмотрела ей прямо в глаза.

– Совещание будет в апартаментах епископа.

– Что вы вместе с Говорящим хотите заставить меня сделать?

– Мы пытаемся спасти Майро, – сказала Эла. – И Луситанию, если это удастся.

– Вы хотите запутать меня в паутине лжи…

– Епископ должен быть на нашей стороне или…

– Нашей стороне! Когда ты говоришь мы, ты подразумеваешь Говорящего и себя, так ведь? Ты думаешь, я не заметила это? Все мои дети, один за одним, он обольстил вас…

– Он никого не обольстил!

– Он обольстил тебя своим способом добиваться знаний и того, что ты хочешь услышать…

– Он не льстец и не обольститель, – сказала Эла. – Он не говорит нам, что мы хотим. Он говорит, что все, что мы знаем, правда. Он не завоевал нашей любви, он завоевал наше доверие.

– То, что он получает от вас, вы никогда не давали мне!

– Мы хотели.

Эла смотрела, не отводя глаз, хотя мать испепелила ее пронизывающим свирепым взглядом. Ее мать первая отвела глаза, потом опустила их в землю, затем вновь посмотрела на нее глазами полными слез.

– Я хотела сказать тебе. – Мать говорила не о файлах. – Когда я видела, как ты ненавидишь его, я все время хотела сказать, он не ваш отец, ваш отец хороший, добрый человек…

– У которого не хватило храбрости сказать это самому.

Ярость появилась в глазах матери.

– Он хотел, но я не позволила ему.

– Я хочу сказать тебе, мама. Я любила Лайбо так, как все любили его в Милагре. Но он пожелал остаться ханжой, так же как и ты. Никто не догадывался, а яд вашей лжи уже во всю травил нас всех. Я не ненавижу тебя, мама, и его тоже. Но я благодарю Бога за то, что он послал Говорящего. Он захотел сказать нам правду, и она сделала нас свободными.