2.

- Послушай, Александр, как маркиза де Мертей учит этого подонка де Вальмона искусству обольщения, - сказала Лариса. - "Имея привычку владеть своим голосом, легко придаёшь ему чувствительность, а к этому добавляется уменье легко проливать слёзы. Взгляд горит желанием, но оно сочетается с нежностью. Наконец, при некоторой бессвязности живой речи легче изобразить смятение и растерянность, в которых и состоит подлинное красноречие любви. В особенности же присутствие любимого предмета мешает нам рассуждать и заставляет желать поражения. Поверьте мне, виконт, раз вас просят больше не писать, воспользуйтесь этим, чтобы исправить свою ошибку, и ждите случая заговорить..."

- И все эти ухищрения только ради того, чтобы трахнуть ещё одну дуру? равнодушно отозвался Саша.

Он лежал на диване, обвитый белой простыней, как римский патриций тогой. Лариса сидела в его ногах с томиком Шодерло де Лакло.

- Это называется иначе: обольстить, - отозвалась Лариса. - В том галантном веке таких грубых слов не употребляли...

- Но суть-то от этого не изменяется, - усмехнулся Саша. - Что обольстить, что трахнуть - один чёрт!

- Между прочим, у Вальмонта была возможность запросто овладеть президентшей, но это не так интересно, как взять саму душу, зажечь в ней огонь любви - самой настоящей, искренней и трепетной, - продолжала Лариса. Это высший пилотаж обольщения!

- Что, им делать, что ли, было нечего?

- Да как ты слушал? Ведь я старалась читать "Опасные связи" громко и даже с выражением!

- Извини, я всё думаю, на что мы с тобой жить будем. Зря я, наверное, психанул. Надо было пережить этот выговор и забрать заявление обратно.

- А Вовка Воронов так и не помог тебе устроиться! Тоже друг называется!

- К ним в автохозяйство сорокалетних мужиков не берут. Им требуются помоложе да поразворотливей...

Саша уволился с прежней работы как-то очень легко, без долгих размышлений. Сам, в общем-то, виноват: поехали с Ларисой к её родственникам в Хабаровск, а там - рюмка за рюмкой, гость за гостем, ну и пошло и поехало, и гулянка эта продолжалась три дня, пока деньги не кончились. Городским-то родственникам - что, они, так сказать, пташки вольные: как их завод закрылся, так и стоят в центре занятости на учёте - пособие по безработице получают, на которое, конечно, не проживёшь, но они умудряются на рынке приторговывать. Берут на какой-нибудь оптовой базе стиральные порошки, зубную пасту, другие мелочи и всё это продают уже со своей "накруткой". Тут главное: ментам не попасться или, не дай Бог, налоговой полиции - загребут, пособия лишат да ещё штраф припаяют!

В общем, родственнички, так сказать, "часов не наблюдали", а Саша, приняв на грудь, обычно терял чувство меры и забывал обо всём на свете. Это Люба умела приводить его в чувство и возвращать в реальность, а Лариса и сама была человеком увлекающимся: если веселилась, то до упаду, если пела, то до хрипоты, а если сидела в компании, то стремилась пересидеть всех, - ну что тут поделаешь, такой характер!

Когда вернулись из Хабаровска в свой посёлок, то узнали: Александр уволен за прогулы. Начальству давно нужно было кого-то из шоферов сократить,а тут как раз представился вполне законный случай, но по статье за прогул Александра не уволили - поступили всё-таки по-человечески: предложили написать заявление по собственному желанию. Ларисе в её библиотеке денег не платили уже семь месяцев, и она в конце концов тоже написала заявление об увольнении.

Не смотря на все эти невзгоды, Лариса упрямо носила на лице ослепительную улыбку, и все думали, что у неё в жизни полный порядок. Нина Петровна, её мать, сумела внушить ей мысль: никто не должен знать, что у тебя делается на душе, а потому назло судьбе и всем врагам, подлинным и мнимым, - улыбайся, излучай довольство жизнью, и пусть они все сдохнут! Они - это, значит, враги и недоброжелатели.

Её мать была до работы жадная, прямо-таки настырная, всех ей хотелось догнать и перегнать, - за то на стройке и считали Нину Петровну трудоголиком, и всякие грамоты да премии к праздникам вручали, и в местной газете, пока капитализм не начали строить, о ней написали целых три заметки под рубрикой "Наши маяки", вот какая у Ларисы была матушка!

Сама Лариса ещё в пятом классе решила, что будет работать где-нибудь в тихой, уютной конторе - бумаги печатать или, например, счетоводить, и чтобы - всегда классная прическа, свежий маникюр, красивые наряды, короче: она хотела быть женщиной, на которую мужики обращают внимание. И уж тогда она бы отомстила им за мать, которая, не смотря на все свои достоинства, так и не вышла замуж. О своём отце Лариса ничего не знала. Сначала мать говорила, что он - хороший, самый лучший на свете, добрый, но, мол, так получилось, что уехал далеко-далеко. А потом, когда дочь подросла, она заявила: "Разве нам вдвоём плохо? Ну их к чёрту, всех мужиков!"

Лариса жалела свою матушку, которая всегда возвращалась со стройки уставшая и, как ни старалась, не могла дочиста отмыть рук от цемента, шпаклёвки и краски. И себе такой жизни она не желала. Ну а поскольку особыми талантами Бог не наградил, да и в школе училась средне, то поступила Лариса в библиотечный техникум, где и конкурса-то не было. Там её и научили разбираться в литературе, просматривать "толстые" журналы и следить за новинками прозы и поэзии по специальным библиографическим изданиям. А кроме этого, она самостоятельно прошла ликбез науки любви.

Техникумовское общежитие притягивало городских Казанов со всех окрестностей. Неопытная Лариса и попалась одному ловкому красавчику, который быстренько её обрюхатил, а когда она заикнулась, что, мол, в положении, то услышала равнодушное: "Ну и что? Если бы я на всех, кто мне дал, женился, то у меня был бы целый гарем..."

Лариса не хотела повторять судьбу своей матери. Врач, который делал аборт, велел беречься, так и сказал: " Смотри, девка, ещё одна такая операция и рискуешь навсегда остаться пустоцветом: не будет у тебя детей. Это я как специалист говорю."

Но о каких таких детях думают в семнадцать лет? Лариса попала в подобное положение и во второй раз. А третьего уже не было. Стала она пустоцветом! И сначала это её даже радовало: не надо ничего бояться, думать о всяких там контрацептивах - что бы и с кем ни делала, никаких последствий, красота!