Вторую главу принято называть «Евангелие от Воланда», но это не точное название. В разметке первых глав, помещённой на одной из страниц, записано: «Евангелие от д[ьявола]». Но и это не первое название главы. Установить полностью название главы трудно, поскольку сохранилось лишь его последнее слово: «…ниссане…», крупно написанное красными чернилами, так же как и следующая глава. Сохранились и кусочки текста из плана этой главы: «История у [Каиафы] в ночь с 25 на 2[6]… 1) Разбудили Каи[афу]… 2) У Каиа[фы]… 3) Утро…» Характерно, что над всем этим текстом Булгаков крупными буквами написал: «Delatores – доносчики».
Глава начинается с рассказа «незнакомца», который «прищурившись… вспоминал», как Иисуса Христа привели «прямо к Анне» (Анна – тесть Каиафы, низложенный ранее первосвященник, фактически обладавший реальной властью. – В.Л.). По обрывкам слов можно понять, что Иисус подвергся допросу, при этом его обвиняли в самозванстве. В ответ Иисус улыбался… Затем состоялось заседание Синедриона, но в этом месте пять листов с убористым текстом обрезаны почти под корешок. Можно лишь предположить, что этот текст имел чрезвычайно важное значение для понимания реальной обстановки, сложившейся вокруг писателя в конце двадцатых годов, поскольку «исторические» главы прежде всего и имели скрытый подтекст. Видимо, в уничтоженном тексте просматривались реальные фигуры того времени.
Перед самым обрывом текста легко прочитывается фраза: «Я его ненавижу…» Скорее всего эти слова принадлежат Иванушке, выразившему (скорее всего мысленно) своё отношение к незнакомцу, ведущему рассказ. Что же касается реакции Берлиоза на рассказ и Воланда, то он «не сводя [взора с иностранца, спросил] вежливо: – Ну-с… поволокли его…»
Из текста, следующего после обрыва листов, можно легко разобрать, что Синедрион принял решение казнить самозванца, а убийцу Вараввана выпустить на свободу. Это своё решение Синедрион и препроводил Пилату.
Реакция Пилата была ужасной. Воланд продолжал свой рассказ внимательным слушателям.
«Впервые в жизни… я видел, как надменный прокуратор [Пилат] не сумел… сдержать себя… [Он] резко двинул рукой… [и опроки]нул чашу с ордин[арным вином. Вино] при этом расхле[сталось по полу, чаша разбилась] вдребезги и руки [Пилата обагрились]…
– Ага-а, – про[говорил]… Берлиоз, с велич[айшим] вниманием слуша[вший этот] рассказ.
– Да-с, – продол[жал]… незнакомец. – Я слышал, к[ак Пилат] прошипел:
– О, gens scele[ratissi]ma, taeterrima[gens!] [О племя греховнейшее, отвратительнейшее племя! (лат.)] Затем повернулся [лицом к] Иешуа и сказал, [гневно сверк]нув глазами:
– [Благодари т]вой язык, друг, а [не ужасного] человека председа[теля Синедриона] Иосифа Каиафу…»
Далее описывалась известная сцена вынесения Пилатом приговора Иешуа. Воланд резюмировал это трагическое событие так:
«Таким образом, Пилат [вынес] себе ужасающий пр[иговор]…
– Я содрогнулся, – пр[одолжал незнакомец]… всё покатилось…»
Далее Воланд поведал о Веронике, которая пыталась во время тяжкого шествия на Лысый Череп утереть лицо Христу, и о сапожнике, помогавшем Иисусу нести тяжёлый крест, и о самой казни. То есть во второй главе первой редакции сконцентрированы все те события, которые впоследствии были «разнесены» автором по нескольким «историческим» главам. В более поздние редакции романа не вошли ряд важных эпизодов главы (заседание Синедриона, шествие Иисуса Христа на казнь и некоторые другие).
Глава третья имеет чёткое название – «Доказательство инженера». В ней наконец иностранец представляется друзьям-писателям, назвав себя профессором Вельяром Вельяровичем Воландом. Действует он по-прежнему в одиночестве, без помощников. Выступая как дьявол-искуситель, он своими провокационными выпадами против наивного Иванушки доводит последнего до состояния безумия, и тот разметает им же нарисованное на песке изображение Христа. Но Воланд тем самым испытывал не столько Иванушку, сколько Берлиоза, которого и призывал остановить своего приятеля от безумного действия. Но Берлиоз, понимавший суть происходящего, уклонился от вмешательства и позволил Иванушке совершить роковой шаг. За что, собственно, и поплатился. Смерть Берлиоза описана в деталях, с жуткими подробностями. Не мог Булгаков простить лидерам писательского мира их полного духовного падения.
Четвёртая и пятая главы в названии имели первым словом «Интермедия…» В разметке глав – «Интермедия в…» (возможно, в «Шалаше» или в «Хижине»). Но для четвёртой главы более подходит название «На вед[ьминой квартире], которое дано автором в подзаголовке. В этой небольшой главе рассказывается о некоей поэтессе Степаниде Афанасьевне, которая всё своё время делила «между ложем и телефоном» и разносила по Москве всевозможные небылицы и сплетни. Именно она распространила весть о гибели Берлиоза и о сумасшествии Иванушки. Исследователи, очевидно, справедливо полагают, что Булгаков намечал «разместить» Воланда именно в квартире Степаниды Афанасьевны, поэтому и глава названа «На ведьминой квартире». Но затем творческий замысел писателя несколько изменился, в результате чего и сама глава бесследно исчезла.
Пятая же глава, которую условно можно назвать «Интермедия в Шалаше Грибоедова», по содержанию незначительно отличается от последующих редакций. Но совершенно иной в первой редакции финал главы. Дежурившие в больнице санитары заметили убегающего чёрного пуделя «в шесть аршин». Это был Иванушка Бездомный. Более подробно с содержанием этих двух глав можно ознакомиться в «Литературном обозрении» №5 за 1991 год, где читателям предложена попытка реконструкции их текста, подготовленная М.О. Чудаковой.
Следующая шестая глава «Марш фюнебров» больше не встречается в других редакциях, хотя в ней рассказывается о довольно значительном событии – похоронах Берлиоза. Бежавший из больницы Иванушка появляется на процессии в виде трубочиста, внеся в её ряды дикую сумятицу. Затем, овладев повозкой и телом друга, он мчится по Москве, сея вокруг ужас и панику. От такой езды покойник «вылез из гроба», и у очевидцев сложилось впечатление, что он «управляет колесницей». В конечном итоге колесница вместе с гробом сваливается на Крымском мосту в Москву-реку, но Иванушка чудом остаётся жив, упав до этого с козёл. В мозгу у Ивана смешивается реальная действительность с рассказанными Воландом событиями, из его уст то и дело выскакивают мудрёные словечки: «Понтийский Пилат», «синедрион»… Как выяснится в других главах, Иванушку вновь водворяют в лечебницу.
Главы седьмая-десятая соответствуют будущим главам «Волшебные деньги», «Стёпа Лиходеев», «В кабинете Римского» и «Белая магия и её разоблачение». Правда, от потусторонней силы по-прежнему выступает один Воланд, а действующие герои имеют иные имена. Так, председателем жилищного товарищества является Никодим Гаврилыч Поротый, Варьете возглавляет Гарася Педулаев, его помощниками выступают Цупилиоти и Нютон, а Воланд отрывает голову Осипу Григорьевичу Благовесту. Весьма примечательны и некоторые читаемые фразы. Так, Воланд именует Гарасю Педулаева «алмазнейшим», а когда тот, вытаращив глаза, не может сообразить, кто же всё-таки перед ним, заявляет: «Я – Воланд!.. Воланд я!..» Но неискушённый в литературе и мистике Гарася так и не может распознать своего собеседника. Кое-что он, видимо, начал соображать, когда вдруг оказался над крышей своего дома, а через мгновение очутился во Владикавказе.
Весьма важное значение имеет глава одиннадцатая, которая, к сожалению, плохо прочитывается, поскольку многие листы в ней обрезаны под корешок. Видимо, всё же это было сделано не автором, а в значительно более позднее время. Главный герой этой главы некий специалист по демонологии Феся, плохо говоривший по-русски, но владевший имением в Подмосковье. После революции этот специалист многие годы читал лекции в Художественных мастерских до того момента, пока в одной из газетных статей не появилось сообщение о том, что Феся в бытность свою помещиком измывался над мужиками в имении. Феся опроверг это сообщение довольно убедительно, заявив, что русского мужика он ни разу не видел в глаза. Сохранился полностью кусочек конца главы. Приводим его ниже: