Горькая нежность поднялась к сердцу мастера, и, неизвестно почему, он заплакал, уткнувшись в волосы Маргариты. И она, плача, шептала ему, и пальцы её бродили по вискам мастера.

– Нити, нити! На моих глазах покрывается серебром голова, ах, моя, моя много страдавшая голова!.. Глаза, видевшие пустыню, плечи с бременем… Искалечили, искалечили, – её речь становилась бессвязной, она содрогалась от плача.

Луч ушёл из комнаты, оба любовника, наплакавшись, замолчали.

Потом мастер поднял с колен Маргариту, сам встал и сказал твёрдо:

– Довольно! Я никогда больше не вернусь к этому, будь спокойна. Я знаю, что мы оба жертвы своей душевной болезни или жертвы каких-то необыкновенных гипнотизёров. Но довольно, пусть будет, что будет!

Маргарита приблизила губы к уху мастера и прошептала:

– Клянусь тебе жизнью твоею, клянусь тебе копьём сына звездочёта, тобою найденного, тобою угаданного, твой заступник – Воланд! Всё будет хорошо.

– Ну и ладно! – отозвался мастер, но всё-таки добавил: – Конечно, когда люди так несчастны, как мы, они ищут спасения у трансцендентной силы…»

Последняя фраза мастера многозначительна. Она ещё более откровенно звучит в последней редакции романа: «…Конечно, когда люди совершенно ограблены, как мы с тобой, они ищут спасения у потусторонней силы! Ну, что ж, согласен искать там».

Трудно сказать, был ли знаком Булгаков с содержанием многочисленных оккультных романов В. И. Крыжановской, но в данном случае мысль мастера полностью совпадает с лукавой «проповедью» демона ада Сармиэля (роман «Маги», 1910), обосновывающего притягательность идей сил зла под видом добра. Приведём наиболее характерные фрагменты из этой «проповеди»:

«Измученное человечество плачет от сознания своего невежества, дрожит и изнывает… Охваченные ужасом, люди протирают коленами плиты в храмах, призывая неведомого Бога, прося у него пощады и милосердия; а он с насмешкой, полютее нашей, которую прозвали «сатанинской», отвечает: «Живите по установленному Мною незыблемому закону. А закон этот воспрещает пользоваться вложенными мною в ваши души инстинктами…» Кто знает Бога? Кому ведомо, что Он такое?.. Туманное обещание непонятного счастья, да ещё в месте, которое так трудно найти на географической карте неба… Мы преимущественно покровительствуем тем, чьи желания страстней, кто смелее во зле и более озлоблен: так как для нашей армии нужны такие, которых жизнь раздавила или задушила в своих когтях и которые были достаточно незаслуженно мучимы и презираемы, чтобы получить полнейшее отвращение ко всяким великодушным порывам и стремлению к небу… «Почему?!» – в отчаянии кричит род людской. Но всюду ему встречается молчание… Покинутые небом, они ищут помощи у ада…» (Выделено мною. – В.Л.)

Гонец

Между … – В этом месте обрыв текста. Очевидно, вырваны листы, содержащие картины пожара в Москве.

…и фиолетовый всадник соскочил… – В следующей рукописной редакции этот важнейший эпизод опущен автором. При перепечатке текста в 1936 году эпизод был восстановлен в следующей редакции:

«Опять наступило молчание, и оба находящиеся на террасе Воланд и Азазелло глядели, как в окнах, повёрнутых на запад, в верхних этажах громад зажигалось изломанное ослепительное солнце. Глаз Воланда горел точно так же, как одно из таких окон, хотя Воланд был спиною к закату.

Через некоторое время послышался шорох как бы летящих крыльев и на террасу высадился неизвестный вестник в тёмном и беззвучно подошёл к Воланду. Азазелло отступил. Вестник что-то сказал Воланду, на что тот ответил, улыбнувшись:

– Передай, что я с удовольствием это исполню.

Вестник после этого исчез, а Воланд подозвал к себе Азазелло и приказал ему:

– Лети к ним и всё устрой».

В мае 1939 года Булгаков внёс коренные изменения в этот эпизод: перед Воландом появляется Левий Матвей с просьбой Иешуа о том, чтобы сатана «взял с собой мастера и наградил его покоем». Таким образом, Булгаков в более поздней редакции отходит от концепции подчинённости «царства тьмы» «царству света» и делает их, по крайней мере, равноправными.

Они пьют

– Мир вам, – сказал гнусавый голос, – Здесь Азазелло кощунственно обыгрывает слова воскресшего Иисуса Христа, произнесённые им перед апостолами: «Мир вам» (Лука, 24:36). Более того, в следующей рукописной редакции Азазелло, увидев обрадовавшуюся ему голую Наташу, стал раскланиваться и повторять: «Мир вам!»

…но даже дам с содранной кожей… – Булгаков, видимо, намекает на страшный киевский период 1918-1919 годов, когда он был очевидцем подобных редчайших зверств, которые творили сменявшие друг друга власти.

– Просят вас… – В следующей полной рукописной редакции этому прямому предложению предшествует беседа:

« – Мессир передавал вам привет, – говорил Азазелло, поворачиваясь к Маргарите.

– Передайте ему великую мою благодарность!

Мастер поклонился ему, а Азазелло высоко поднял стопку, до краёв полную водкой, негромко воскликнул:

– Мессир!

Маргарита поняла, что этот тост торжественный, так же как понял и мастер; и все сделали так же, как и Азазелло, – сплеснули несколько капель на кровавое мясо ростбифа, и оно от этого задымилось. Причём ловчее всех это сделала Наташа.

Спирт ли, выпитый мастером, появление ли Азазелло, но что-то, словом, было причиной изменения настроения духа мастера и его мыслей.

Он почувствовал, что становится весел и бесстрашен, а подумал так: «Нет, Маргарита права… Конечно, передо мной сидит посланец дьявола… Да, ведь я же сам не далее как ночью позавчера говорил Ивану Бездомному о том, что встреченный им именно дьявол. А теперь почему-то испугался этой мысли и начал что-то болтать о гипнотизёрах и галлюцинациях! Да какие же, к чёрту, они гипнотизёры! Дьявол, дьявол!»

Он присматривался к Азазелло и понял, что в глазах у того есть нечто принуждённое, какая-то мысль, которую тот пока не выдаёт.

«Он не просто с визитом, – подумал мастер, – он приехал с поручением».

– С ней, – глухо сказал он, – с ней. А иначе не поеду. – Эту главу романа Булгаков писал в сентябре 1934 года, когда свежи ещё были в памяти печальные события лета – отказ властей в поездке за границу. На Булгаковых отказ произвёл сильнейшее впечатление, и они долго после этого не могли оправиться. Характерно, что Булгаков настаивал на совместной с Еленой Сергеевной поездке. В жалобе на имя Сталина, написанной после отказа 10 июня 1934 года, Булгаков мотивировал совместную поездку тем, что страдает истощением нервной системы и боязнью одиночества, и это полностью соответствовало действительности. Но был и другой принципиальный момент – Булгаков хотел знать, доверяют ли ему или по-прежнему считают человеком неблагонадёжным. Об этом запись в дневнике Е. С. Булгаковой от 3 января 1934 года:

«…М.А., при бешеном ликовании Жуховицкого, подписал соглашение на Турбиных с Лайонсом (американский журналист. – В.Л.).

– Вот поедете за границу, – возбуждённо стал говорить Жуховицкий. – Только без Елены Сергеевны!..

– Вот крест! – тут Миша истово перекрестился – почему-то католическим крестом, – что без Елены Сергеевны не поеду! Даже если мне в руки паспорт вложат.

– Но почему?!

– Потому что привык по заграницам с Еленой Сергеевной ездить. А кроме того, принципиально не хочу быть в положении человека, которому нужно оставлять заложников за себя».