Все тело похолодело, а затем разлилось ужасное, жгучее тепло.

Тот, кто издавал эти звуки, не испытывал боли.

В шоке Крайер не могла пошевелиться. Она прислушалась к вздохам, и сразу же разум вспомнил плоть, дыхание, губы и...

Она отползла назад и скрылась за углом, подальше от двери королевы, чтобы больше не слышать, что происходит внутри. Сердце учащённо забилось, кожу снова обдало жаром. Она даже не понимала, почему так бурно реагирует. Она видела такое раньше, издалека: слуги обнимались в саду, когда думали, что никто не видит. Но это было по-другому. Люди спаривались физически, потому что не были Рукотворными. "Люди отдаются своим низменным искушениям и желаниям, как собаки во время течки", – заметил однажды отец.

Автомы этого не делают.

Им это не нужно.

Но голос, который она услышала (стон, нашептал ей разум), определённо принадлежал королеве Джунн.

Крайер прижала руку к лицу, касаясь собственной разгорячённой кожи, и решила немного подождать. Если она уйдёт сейчас, то, возможно, никогда не наберётся смелости вернуться.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем она услышала, как дверь в покои королевы открылась и закрылась. Крайер едва успела ещё глубже спрятаться в тень, прежде чем кто-то прошёл прямо мимо угла, за которым она пряталась, и направился к другой двери дальше по коридору. Было темно, и их лица были скрыты маской, но очертания силуэтов можно было безошибочно узнать. Человек, крадущийся из спальни королевы, был её советником-человеком.

Тайный любовник.

Тайный любовник-человек.

Молодой человек, которого, как она слышала, королева называла Сторми.

Крайер прислонилась спиной к стене, ощущая холодный камень затылком. Звёзды и небо. Она подумала о королеве и советнике, о том, чем они занимаются друг с другом сегодня.

Она попыталась сосредоточиться, замедлить бешеный рой мыслей, но они неудержимо устремились туда, куда она и предполагала, – к Эйле, её губам, её дыханию, её коже. Темнота, прикосновения, поцелуи и...

Она прикусила губу так сильно, что пошла кровь.

Голова закружилась, рот наполнился тяжёлым привкусом собственной крови. Крайер побежала прочь по коридору и не останавливалась, пока не добралась до своих покоев, но даже когда дверь захлопнулась, она столкнулась с пьянящей темнотой. Внутри всё пульсировало от новой информации. Теперь она знает, чего хочет, даже если это неестественно и неправильно.

Страсти.

* * *

Её называли Бесплодной Королевой, но я никого не встречала столь же пустого. Ибо если кто-то хочет ребёнка, то по природе своей его сердце переполняется любовью – оно переполнено, жаждет нового сосуда, вмещающего эту любовь, подобно пролитой воде. Некоторые называют её монстром, некоторые – сумасшедшей. Если страстное желание – это безумие, тогда среди нас нет здоровых. – из личного дневника Брин, ведьмы-повитухи королевы Теи, эра 900, год 40

14

– Вы слышали о Фэй?

– Да. Слышала, у неё теперь личные покои во дворце и личная служанка, совсем как у леди.

– Не только. Сейчас она купается в роскоши, как пиявка.

– Как это произошло? Последнее, что я слышала, она сошла с ума. Бродила по коридорам, как привидение.

– Я бы убила за кусочек её торта.

– Я бы убила за её отдельную комнату.

– Я бы убила за ночь в настоящей постели.

– Интересно, как она этого добилась.

Шёпот был невыносим.

Эйла весь день их слышала: в комнатах для прислуги, в столовой, в коридорах, одна судомойка разговаривала с другой, мальчишки на кухне шептались друг с другом, когда думали, что одни. Фэй – предательница, Фэй – комнатная собачка. Эйла точно знала, кто обеспечил Фэй такие перемены в жизни, и ей очень хотелось встряхнуть её так сильно, чтобы у неё застучали зубы.

Как можно быть настолько тупой?

Она подозревала, что Крайер всего лишь пытается помочь. Но разве она ничего не замечает? Стало только хуже. Она привлекла к Фэй внимание, будто нарисовав у неё на спине яблочко мишени... и достаточно скоро мишень Крайер окажется и на спине Эйлы, если она уже не там.

Не говоря уже об этих маленьких проявлениях... чего?... доброты? Они вселяли в Эйлу неуверенность. Из-за них она уже сомневается в своих представлениях о Крайер и о пиявках вообще. Вроде как у них нет чувств, они не могут проявлять доброту. Крайер ничем не должна отличаться.

Или она всё же отличается?

Как только стемнело, остатки терпения Эйлы иссякли. Ноги болели после долгого дня работы на встрече королевы: беготни с обустройством покоев для гостей, вечерним платьем Крайер и... список можно было продолжать и дальше.

Тем не менее, выждав ещё несколько минут, пока остальные слуги уснут, она выбралась из постели, накинула пальто поверх ночной туники и направилась к двери.

Но как только она вышла наружу, на прохладный ночной воздух, то услышала, как кто-то тихо позвал её по имени изнутри:

– Эйла.

Это был Бенджи. Он выскользнул из домика для прислуги и стоял в темноте ночи. Его вьющиеся волосы отливали лунным светом, челюсть избороздили тени.

– Куда идёшь? – прошептал он. – Надеюсь, не к леди в такой час?

– Ты на что намекаешь? – Эйла резко остановилась.

– Ни на что, – Бенджи поднял руки, словно сдаваясь. – Только учти, что люди всякое болтают. Кажется, она испытывает к тебе... не знаю… какую-то нежную привязанность. По крайней мере, так говорят.

– Люди вечно болтают, Бенджи, хотя сами ничего не знают. И... нет, я не собиралась идти к Кра… к миледи. Я...

С чего начать? Так много всего произошло за день: она увидела Сторми, снова живого после стольких лет уверенности в том, что он мёртв и потерян для неё навсегда. Затем сама королева оказалась немного странной. И тревожная встреча с Фэй. И то, как Крайер весь день поглядывала на неё, когда Эйла шла всего в нескольких шагах позади, с чем-то похожим на любопытство… или даже больше.

Но как всё это объяснить Бенджи?

Вместо этого она лишь сказала:

– Я не забрала платье, которое нужно погладить до завтра. Не могу заснуть. Меня не покидает мысль, что завтра меня из-за него накажут.

Бенджи склонил к ней голову.

– Знаешь, я скучал по тебе, – тихо сказал он.

Её грудь болезненно сжалась. Она не могла смотреть в его тёмные блестящие глаза:

– Я тоже.

Он шагнул к ней, и теперь она могла лучше разглядеть его лицо. Его губы снова были приоткрыты, как будто он собирается сказать ей что-то важное, но она услышала лишь:

– Что ж, поторопись, чтобы варнская королева не обглодала тебе кости.

– Она не чудовище, как все говорят, – Эйла негромко рассмеялась. – А если и так, то она хорошо это скрывает.

– Так поступают только самые опасные монстры, – подтвердил Бенджи.

– Верно… Послушай, Бенджи. Сегодня я узнала кое-что странное. Не совсем понимаю. Это касается Фэй.

– Что-то случилось? Я слышал сплетню, что её перевели в комнату для гостей. Тебе это известно?

Эйла вздрогнула, когда прохладный ветерок шевельнул полы её пальто. Она обхватила себя руками.

– Я видела её. И... с ней определённо что-то... не так. Она всё время твердит о солнечных яблоках. Наверное, Кинок поручил ей заниматься их поставками. Не совсем понимаю, откуда это всё взялось, связано ли это со смертью Люны или помешательством Фэй. Я просто... хотела, чтобы ты знал – на случай, если что-нибудь услышишь.

Бенджи кивнул:

– Попробую выяснить что-нибудь со своей стороны.

– Отлично, – приятно работать с ним, даже если пульс частит от беспокойства. – А теперь возвращайся ко сну. Я вернусь через несколько минут, но не жди меня.

– Моей красавице тоже нужен отдых, – сказал Бенджи и, не сказав больше ни слова, скользнул обратно в спальню.

Как только он ушёл, Эйла поспешила по грязной тропинке ко дворцу. Ночь была суровой и ветреной.

Она не рассказала ему о Сторми. Не могла. По крайней мере, не сейчас. Она сама не знала, что об этом думать.

Сначала нужно повидаться с братом – наедине.

Чтобы получить ответы на некоторые вопросы.

В ушах у неё не переставало звенеть, в голове гудело осиное гнездо воспоминаний: Сторми, молодой и тощий, улыбается в пыльных солнечных лучах; Сторми сидит рядом с отцом и выстругивает новую рукоятку для ножа; Сторми смеётся рядом матерью, когда та ерошит ему тёмные кудри.

Сторми толкает её вниз, в темноту; Сторми с искажённым от ярости лицом рычит: "Убью! Убью их всех до единого!"; Сторми выглядывает из-за двери во время одного из первых налётов: "Ненавижу этих пиявок больше всего на свете…"; Сторми со сверкающим ножом в руке: "Я вырежу им сердца из мёртвой груди".

Сторми, правая рука королевы пиявок.

Вряд ли он служит ей по собственной воле. Королева, должно быть, заставила его – жизнью друга, возлюбленной, ребёнка, кого угодно. Эйле хотелось узнать, чем она его шантажирует, и помочь освободить брата.

У неё по-прежнему был ключ Крайер от музыкального салона. Она найдёт Сторми и приведёт туда, где они смогут поговорить наедине.

Она расскажет ему о Революции, о зловещей схеме Кинока, о его способах наказаний, о его секретном сейфе, спрятанном где-то в кабинете, в недрах дворца.

Она уже привыкла к извилистым коридорам дворца, так как много раз ходила по ним с Крайер. Королеву поселили в северном крыле, поближе к Эзоду и Крайер, поскольку это единственное крыло с гостевыми покоями, достаточно просторными, чтобы разместить её стражу, слуг, советников и всех остальных, кого она привезла с собой из южных рудников на холодные северные берега.

– Стой!

Эйла замерла на полушаге. Она медленно повернулась и увидела гвардейца-пиявку, идущего к ней. Его лицо в лунном свете походило на мрамор, сапоги неестественно бесшумно ступали по каменным плитам. На его поясе поблескивали ножны.

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросил он. – Слугам запрещено входить в это крыло, – он оглядел её с ног до головы. – И никаких домашних животных.